<<<     ΛΛΛ     >>>   

права допустить это» "".

Как ни прискорбны эти происшествия, воистину трагические, они не
идут ни в какое сравнение с судьбой, уготованной североафриканцам,
служившим во вспомогательных войсках. Подумайте только, здесь, во
Франции, их больше 400 000, и наша статистика не включает их в число

иммигрантов, потому что им предоставлено французское гражданство в
награду за услуги, оказанные французской армии во время алжирской
войны. После переговоров в Эвиане они бежали во Францию, спасаясь
от резни. И вот они здесь, одни раскиданы по всей стране так же, как
иммигранты, но их сторонятся, и прежде всего выходцы из Алжира,
видящие в них «коллаборационистов и предателей»; другие до сих пор
живут в лагерях в Биасе (департамент Ло и Гаронна), в Сен-Морис-
л'Ардуаз (департамент Гар), «к которым следует добавить тридцать
шесть поселений, разбросанных по лесистым областям Лозера, Лимузе-
на, Вогезов...» "". Они живут в тесных бараках на скромную пенсию,
которую выплачивает им армия, и рождают много детей, чтобы полу-
чить на них пособие и таким образом скопить немного денег... Ни они
сами, ни даже их дети не могут вернуться в Алжир. Их заманили
щедрыми посулами. Пришло время исполнять обещания. Мы в ответе за
их судьбу, каковы бы ни были причины их верноподданнических
чувств по отношению к Франции, с которой они более или менее
добровольно связали свою судьбу. Признаюсь, что никакое зрелище так
меня не потрясает. Однако в данном случае слезами горю не поможешь.

Но только ли Франция виновата? Как всегда, виновата не одна она.
Так, разве уроженцев стран Магриба, волею судьбы надолго застрявших
во Франции и пообвыкшихся здесь, а еще больше их детей, которые
родились в нашей стране, так уж радушно встречают на родине, когда
они приезжают туда погостить или возвращаются насовсем? Выслуша-
ем исполненные тревоги слова одного двадцатишестилетнего алжирца,
студента Лилльского университета: «Не знаю, вернусь ли я в Алжир
или останусь во Франции. Кажется, будто сделать выбор просто, но на
самом деле это не так, ведь это все равно, что выбирать между своей
правой ногой и своей левой ногой... У себя на родине мы оказываемся
иностранцами, и нам дают это почувствовать. В приютившей нас стране
мы иностранцы, потому что у нас нет французского гражданства [этот
студент родился в Алжире] и потому что у нас смуглая кожа» """.

Беры (прозвище, данное иммигрантам во втором поколении) дейст-
вительно чувствуют себя неуютно и во Франции (независимо от того,
приняли они французское гражданство, на которое имеют право, или
нет), и в Алжире, где они наполовину иностранцы. Почему? Иногда
тому виной их зазнайство, желание пустить пыль в глаза соседям, когда
они приезжают домой на каникулы, их одежда, автомобили... Иногда
также их собственное презрение: «Там,- говорит один из них, вернув-
шись во Францию,- жрать нечего. Прямо как в Средние века» "°.

следят за каждым твоим шагом» "'. Но еще больше беры раздражают
тем, что они, не всегда осознанно, оскорбляют местные нравы и обычаи.
Хассан, который несколько раз побывал в Париже, но не переселился
туда окончательно, потому что считает, что «среди иммигрантов жизнь...
очень паршивая», говорит: «У нас есть традиции, и мы их чтим. А там,
знаешь ли, человек теряет свое лицо... Молодежь, которая родилась там,
во Франции, полностью утратила уважение к традициям... я так не
могу... им плевать на родителей... Я даже в шестьдесят лет буду
слушаться отца и мать». Короче говоря, «как сказал один алжирский
психиатр, [иммигранты опасны, ибо] несут в себе опасность модер-
низации, социальной эволюции» "'.

Иммигранты не согласны с такой точкой зрения, они высказывают
свои претензии. «Часто на улице,- говорит одна молодая алжирка,-
мужчины замечают вслух: это иммигрантка, и все только потому, что я
не опускаю глаза, проходя мимо них» "'. Чего только не приходится
делать, чтобы тебя приняли обратно в родную общину! Джамель,
двадцатидвухлетний юноша, вся семья которого осталась во Франции,
вернулся на родину один, потому что он «не может жить в другом
месте», потому что он чувствует себя кабилом «до мозга костей». Он
студент медицинского института в Тизи Узу. «Первые недели были
трудными, и мне приходилось лезть из кожи вон, чтобы другие студен-
ты не чурались меня... пока меня еще называют эмигрантом, но в конце
концов это пройдет... Через несколько лет я стану врачом и буду
работать в паршивом казенном диспансере. Все здесь оставляет желать
лучшего... Но я верю в мой народ, я мечтаю, чтобы все сдвинулось с
мертвой точки, и хочу этому способствовать» "\

Но у кого есть столько мужества, столько пыла? Амар, родившийся
в Сен-Море, дважды пытался вернуться на родину. Но у него ничего не
вышло. «Я ошибся, только и всего. Как-нибудь переживу. Власти
твердят нам о возвращении, но все это пустой звук. Они не хотят даже
палец о палец ударить, чтобы нам помочь, чтобы нас принять. Нет даже
курса арабского языка, и нас все время держат за иммигрантов или
парижан» "\

Но, вероятно, алжирское правительство так же бессильно справить-
ся с этими раздорами, как и наше. В 1983 году один молодой служащий
министерства планирования высказывает свое мнение. Он беспощаден
по отношению к иммигрантам, этим «ростовщикам», которые возвраща-
ются в Алжир только после того, как «сколотят состояние на валютных
спекуляциях» и образуют «новую буржуазию, самодовольную и ни на
что не годную». Но он не согласен с «принудительным возвращением»,

196

не согласен с тем, чтобы «девушке, родившейся во Франции, навязы-
вали брак с почти не знакомым человеком», когда она приехала на
летние каникулы. «Есть,- говорит он,- реакции неприятия, которые
невозможно понять. Например, в институте с иммигрантами никто не
общается, их сторонятся. Над ними смеются, а на девушек смотрят
просто как на проституток. Что касается иммигрантов во втором поколе-
нии, их, как правило, хватает лишь на несколько недель. Это досадно,
потому что нам нужны эти новые, отличные от нас люди. Осуждать
расизм во Франции - дело хорошее. Но насаждать его здесь - просто

невыносимо» ^.

Стоит ли в этих условиях удивляться, что недавние дебаты выявили
два почти противоположных течения в самом лоне мусульманских
общин Франции?

Первое продолжает бороться за возвращение к истокам, к Корану, к
«искупительному исламу». По мнению Дрисса Эль Язами, «только
религия может объединить нас, выходцев из стран Магриба, даже детей
военнослужащих вспомогательных войск», только религия может со-
хранить магрибскую «личность» перед лицом французской ^. Но не
превращается ли это «перед» в «против»? Не превращается ли оно в
совет французам мусульманского вероисповедания отказываться от из-
бирательного бюллетеня как от своего рода культурного предательства?
В источник конфликтов между долгом, как его понимает ислам, и
обязанностями, как их толкует французское гражданское право, в от-
ношении развода, прав родителей и т. п.?

Не в том ли состоит роль религии, что она, особенно в обществе,
включающем много культур или имеющем много корней, обязана оста-
ваться личной верой, индивидуальной моралью? В 1980 году, во время
дебатов, о которых я говорил выше, Лео Амон, призывая противников к
благоразумию, говорил о долге всех «французов иудейского вероис-
поведания». Это, как мне кажется, долг каждого человека, желающего
жить среди народа, у которого, как у нашего народа, нет официальной
религии. «Право на отличие,- пишет он,- кончается там, где оно
грозит развалить «общину». В современном обществе всякий человек
имеет различную принадлежность - религиозную, философскую, про-
фессиональную, культурную, национальную.

Но поскольку государство у него на этой земле только одно, он
может иметь всего одно гражданство. Это обеспечивает каждому челове-
ку полноту прав, обществу - единство... Если бы я так не думал, если
бы я чувствовал себя гражданином Израиля, для меня было бы непро-
стительно там не жить...» "".

197

Короче говоря, надо выбирать. К этому призывает другое направле-
ние, которое обнаруживается, в частности, в спорах вокруг избиратель-
ного бюллетеня. Белькасем, 26 лет, генеральный секретарь ассоциации
алжирских рабочих во Франции, объясняет: «Известно, что 90% выход-
цев из стран Магриба останутся во Франции. Нашим лозунгом должно
стать: мое будущее здесь, значит, я иду на выборы» "*. Слиман Тир,
экономист, 29 лет, создатель магрибского центра Работа - Наука -
Культура в Рубе, без колебаний заявляет, что для большей части
иммигрантов «реальность сегодня - это Франция», идея же возвраще-
ния в Африку - «миф», «бегство от реальности». Иммигрантам следует
принимать участие в политической жизни, голосовать, приобщаться к
«культуре, чтобы прийти к новому гражданству». А для этого «надо
сделать выбор. Слишком много молодежи застряло, не решаясь сделать
выбор» ^*.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Говорят
Меньшей редкости векселей на рынках
Сарацины перестают вторгаться на территорию франции
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 3 восстания
8 миллионов тонн проходят через наши мельницы