|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Брантом, например, без ханжества и лицемерия говорит о том, что
иные дамы считают своим долгом использовать при адюльтере прерван-
ный половой акт, «ибо не хотят подсовывать своим мужьям чужих детей
и почитают, будто они не оскорбляют мужей и не наставляют им рога,
коль скоро роса не проникла внутрь... Таким образом, они вполне
благонравны» """. Вывод звучит для нас иронией, но в конечном счете
он полностью совпадает с позицией Церкви: при адюльтере, блуде или
инцесте избегать зачатия значит смягчать грех. Такой подход оставался
в силе во всех церковных документах, начиная со средневековых епити-
мий, где наказание за блуд или адюльтер удваивается и утраивается,
если в результате появляется незаконнорожденный ребенок, и кончая
дискуссиями казуистов и исповедников XVII века, которые приходят к
заключению, что во всех преступных любовных связях незавершенный
акт приносит меньше зла, смягчает грех.
Казуисты занимали эту сверхтерпимую позицию, ибо исходили из
более чем несостоятельного понимания греха. Но на той же сверхтер-
пимой позиции, без сомнения, стояли и священники, которые просто-
напросто заботились о том, чтобы уменьшить число незаконнорожден-
ных. Во всяком случае, эта позиция не могла не способствовать тому,
что в конечном счете две области сексуальной жизни, искусственно
разделенные: брачная и внебрачная - сблизились. Тот же самый отец
Фелин, который был напуган распространением «отвратительного пре-
ступления Онана», утверждает в 1782 году, что супружеские пары,
которым Церковь и тогдашняя медицина предписывали не зачинать
детей, пока женщина кормит грудью, избегали долгого воздержания с
помощью тех же мер, что и дамы, нарушающие супружескую верность у
Брантома, и с таким же рвением ""'.
Но вскоре супружеская чета отвергнет всякое вторжение Церкви в
свою интимную жизнь. Так завершится медленное разложение христи-
анского брака, наступит конец культурного равновесия, произойдет
разрыв с прежним порядком, вызревавший постепенно, как все подо-
бные изменения.
III. Проблемы последнего времени 179
В принципе, взгляд Церкви на контрацепцию остался прежним. По
взгляды на сей счет большинства католиков изменились. В 1842 году -что
уже можно было считать свершившимся фактом. Ле-манский епископ
Бувье вынужден признать, что «почти никто из молодых пар не хочет
иметь много детей, но при этом они не в силах воздержаться от суп-
ружеской близости. Вопрос духовника о том, каким образом они испол-
няют свои супружеские обязанности, обыкновенно приводит их в боль-
шое смущение, и, выслушав наставления священника, они не воздер-
живаются от полового акта, но и не могут решиться на неограниченное
продолжение рода... Все охотно соглашаются, что супружеская невер-
ность и прерывание беременности большие грехи. По они скорее
готовы совершить смертный грех, чем соблюдать целомудрие в браке,
либо подвергаться риску породить многочисленное потомство» '"".
Постепенное снятие э.того запрета начиная с конца XVIII века ведет
к усилению контрацепции. По констатация этого факта не объясняет
причины, по которым люди отказываются иметь детей. В XVI веке
«большинство людей, и притом самые здоровые среди них, считают, что
иметь много детей- великое счастье» (Монтепь)"". Почему двумя
веками позже потомство становится обременительным? П почему это
поразительное и очевидное стремление к снижению рождаемости рань-
ше всего обнаруживается именно во Франции? Вот в чем, судя по всему,
главная проблема для историка.
Французский случай. По-видимому, априори следует отвергнуть вся-
кое объяснение, которое не учитывает своеобразия Франции и ее от-
личий от других стран Европы. Так что не надо говорить, будто раннее
падение рождаемости происходит от того или иного уровня экономичес-
кого развития Франции: она находится в таких же условиях, как и ее
соседи. Не надо говорить, что Франция изобрела контрацепцию: ее
изобрели давным-давно, и способы ее были хорошо известны народам
Европы. Не стоит отстаивать и ту точку зрения, что в XVIII веке
французы стали больше любить детей и стремились иметь их меньше,
чтобы уделять им больше внимания. Ведь именно в конце XVIII века у
нас резко возросло число брошенных детей.
Я вижу только два возможных объяснения: первое принадлежит
Альфреду Сови ^"*, и я еще недавно выступал против него, второе - мне
самому. Впрочем, эти объяснения можно примирить, не противопостав-
ляя друг другу, ибо они различны: одно культурное, другое экономичес-
кое, вернее, демографическое; и поскольку в этих областях все неожи-
180 Глава вторая. Население с Х века до наших дней
данно, Альфред Сови на сей раз выступает не как демограф, но как
сторонник культурното - я чуть не написал «идеалистичсското» -
объяснения.
Для Альфреда Сови падение рождаемости во Франции - следствие
освобождения наших людей от запретов, наставлений и давления Церк-
ви. Церковь хочет иметь власть над телом для вящей власти над
душами. Драма XVIII века, судя по всему, была как бы реваншем
Реформации. Двумя столетиями раньше Франция стояла перед выбо-
ром: Рим или Лютер, вернее, Piiii или Кальвин; она выбрала Рим, но
поплатилась за свой выбор. Как аукнулось, так и откликнулось. Может
ли откликнуться по прошествии веков? Сегодня, привыкпув к работе с
материалом долгой временной протяженности, я говорю: да, конечно,
может. Например, я отмечаю, что еще позже Фердинанд Бюиссоп ^"'' и
некоторые другие представители нашей светской школы, по сути дела,
возрождали Реформацию. Точно так же, как, что ни говори, подспудно
исходил из нее Второй Ватиканский Собор.
И все же Реформация ли это, Реформация ли в точном смысле этого
слова? Не будем забывать, что светское образование появляется у нас
еще в XVI веке в новых школах, основанных во множестве энтузи-
астами из числа привилетированной в общественном и культурном
отношении элиты, которую изучал Жорж Юппер. Этой элите удастся
ненадолго вывести образование из-под опеки Церкви, покуда иезуиты в
конце XVII века не заберут его решительно в свои руки. Однако
создатели новых школ не принадлежали к числу протестантов. Они не
поддались искушению. На мой взгляд, они воплощают то, что можно
назвать оригинальной чертой Франции - ее колебание между Рефор-
мацией и Контрреформацией: элита, о которой я говорю, во всяком
случае наиболее просвещенная ее часть ^^ гуманисты, «вольнодумцы»,
старалась избежать как одной, так и другой. Оригинальной чертой
культурной Франции была эта нерешительность, это колебание взад-
вперед, этот поиск особого пути. Проповедь независимого ума от Монте-
ня до Вольтера и дальше обусловила поражение Церкви, нанесла ей
незаживающую рану. Я думаю, все это оказало влияние на отношение
французов к контрацепции.
Кроме того, я думаю, что Франция, чья территория ценилась и была
густо заселена с давних времен, почти хронически страдала перенаселен-
ностью. Именно это утверждают Марсель Рейнар и его коллеги, помога-
вшие ему составлять третье издание большого труда «Общая история
народонаселения мира» (1968 г.). Вообще говоря, понятием «перенаселе-
ние» следует пользоваться сдержанно и осторожно. О перенаселении
III. Проблемы последнего времени 181
можно говорить тогда, когда возникает несоответствие, опасное несоот-
ветствие между численностью населения и количеством продовольствен-
ных запасов. В 1789 году Франция, насчитывавшая 26 миллионов
жителей и имевшая плотность населения чуть больше 50 человек на 1
кв. км,- страна перенаселенная. Меж тем как Англия, которая насчиты-
вала тогда 8 миллионов жителей и имела плотность населения, немного
превышавшую плотность населения во Франции, не являлась перенасе-
ленной страной. Ее валовой национальный доход grosso modo * равен
валовому национальному доходу Франции; это значит, что ее доход pro
capite **, доход ее жителей гораздо выше, чем доход наших соотечест-
венников. Население Англии сталкивается с менее жестким ограничени-
ем, его рост встречает преграду в некотором роде эластичную; оно, как
покажет будущее, может рассчитывать на высокопродуктивное сельское
хозяйство, на развивающуюся промышленность, на индустриальные
города, которые растут и становятся аккумуляторами, моторами. Фран-
цузские города, наоборот, превращаются в эпоху Революции в сломан-
ные моторы, которые снова заработают только в эпоху Консульства и
Империи. В решающий момент, в 1789-1790-е годы, когда просвещен-
ные правители, давно уже малочисленные, исчезают вовсе, народ впада-
ет в нищету, начинаются экономические трудности. Падение рожда-
емости происходит в условиях, которые способствуют ему, ибо повсе-
дневная жизнь становится все тяжелее. Во время войн Империи к этому,
вероятно, прибавится разруха, тревога за жизнь. Эдгар Кипе "" рас-
сказывает о неуверенности этого поколения в завтрашнем дне; так,
например, его весьма образованные родители сочли, что нет смысла
давать сыновьям образование, ибо были уверены, что тем суждено
погибнуть в молодом возрасте на поле брани. Разве могут подобные
треволнения благоприятствовать повышению рождаемости?
Два замечания напрашиваются сами собой. Марсель Рейнар и его
со 1 рудники полагают, что перенаселение возникает во Франции в XVII
веке. Я думаю, это происходит раньше, еще в XVI веке, во времена,
когда Франция «набита битком» - слова Брантома, которые я уже
цитировал. Так что перенаселение, теснота, какой не было нигде в
Европе, существует давно. Контрацепция была ответом на эту гнету-
щую нужду, как прежде поздние браки или безбрачие, распространен-
ные, в частности, на юге Франции, где глава семейства имел непререка-
емый авторитет и мог навязать свою волю детям.
* В общих чертах, приблизительно (лат.).
** На дуп1у населения (лат.).
182 Глава вторая. Население с Х века до наших дней
Второе и последнее замечание: в первой половине XIX века населе-
ние Франции выросло на 30 процентов, меж тем как население Англии
выросло на 100 процентов, а Европы в целом - на 50 процентов. Все
дело в том, что Франции в начале XIX века приходится нелегко - она
медленно, постепенно, с трудом преодолевает свое отставание в промыш-
ленности. И как раз тогда, когда следовало бы поощрять рождаемость,
авторитетные лица выступили в защиту мальтузианских привычек,
существующих в стране. Пальма первенства принадлежит здесь уче-
ному Жану-Батисту Сею, этому Малле-Исааку от политической эконо-
мии: «Похвально копить деньги, а не плодить детей»,- заявляет он '"".
Подведем итог нашим рассуждениям: является ли слово «контрацеп-
ция» лучшим для обозначения процесса, драмы, которая пронизывает
живую историю Франции? В повседневной жизни нашей страны речь
шла просто-напросто о разложении традиционного христианского брака
в том виде, в каком его хотела видеть Церковь,- разложении медлен-
ном, долго назревавшем: история культуры, несмотря на несколько
блистательных примеров, свидетельствующих об обратном, в глубинном
своем течении не знает стремнин. То, что произошло между концом
XVIII века и началом XIX века, это mutatis mutandis * то, что произош-
ло и все еще происходит на наших глазах,- распад супружеских
отношений, которые были социальной нормой. На сей раз люди от-
казываются сочетаться браком перед лицом господина мэра, отказыва-
ются от всех этих церемоний, уже лишенных торжественности и пышно-
сти, но все же предполагающих соблюдение всех норм, правил и прили-
чий, которые диктует закон,- закон, то есть общество. Как же общество
будет выходить из положения, каким образом удастся ему приручить,
покорить свободный брак? Культура ускользает от власти времени,
только освобождаясь от некоторых пережитков: христианский брак,
гражданский брак... Что станет ей в тягость завтра?
<<< ΛΛΛ >>>
число граждан
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 11 процента
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 13 население
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 6 говорит
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 6 франции
|
|
