|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Единственным окраинным соперником Парижа, да и то чаще всего
невольным, являлся Лион - <второй... а может быть, и самый значи-
тельный в королевстве> (согласно утверждению его эшевенов, высказан-
ному 10 февраля 1706 года) "', город ярмарок, звонкой монеты и креди-
та, город дельцов, съезжавшихся из-за Альп, из-за Рейна, из Швей-
царии. В нем долгое время находился деловой и финансовый центр
французского капитализма, достаточно отдаленный от Парижа, чтобы
не слишком сильно ощущать на себе завистливое внимание столицы.
Однако в конце XVIII века Париж с его процветавшей биржей и нара-
ставшей <деловой> лихорадкой (не столь явной, зато более постоянной,
чем в годы министерства Лоу) уже перехватил, или, вернее, перехваты-
вал, у Лиона контроль над французскими финансами. И все же борьба
Лиона против Парижа - это борьба суши против суши. Какая досада
для страны (а равно и для историков, порой предъявляющих прошлому
странные претензии), что Париж и Руан или же Париж и Нант не вели
между собой настоящего поединка суши против моря! Как ни странно,
история, похоже, отказала в нем Франции.
Париж - город как город? Что бы ни говорили и ни предрекали
иные экономисты, географы или эссеисты, <городской город> даже
сегодня вряд ли может быть изъят из окружающего пространства,
а значит, и из сферы действия законов, определяющих участь прочих
городов. На фоне обычных городов, городков, деревень он выделяется
лишь внешне, хотя больше других, и притом во все возрастающей мере
включен в сообщество крупных городов. Сегодня каждый из таких
городов обращен непосредственно ко всему миру, прислушивается к не-
му и за ним следует, но по-прежнему сохраняет и свои корни, ибо от них
нельзя оторваться да зажить по своему хотению. Быть может, мы лучше
осознаем эту истину, проследив, как в старину Париж, всегда вос-
принимавшийся современниками как город-гигант, тем не менее подчи-
нялся общим законам урбанизации того времени.
Даже глядя на самую примитивную карту, можно понять ряд про-
стых истин - что Париж стоит на перекрестке дорог, что он выгодно
расположен по отношению к водным путям: тут и Ионна, по которой
сплавляют лес и водят суда, груженные тяжелыми бочками, тут и свое-
нравная, с неожиданными стремнинами Марна (пройдет ли судно, не
задев за быки моста?), тут и степенная Уаза, и лениво змеящаяся вплоть
до самого моря Сена... Что ни говори, вряд ли Лион получал столько
выгод от слияния Роны и Соны.
220
Как и все города, Париж строился на перекрестке дорог - северно-
южной (в старину это была улица Сен-Жак, а также улица Сен-Мартен)
и восточно-западной, которая шла по <правому берегу> и превратилась
в улицу Сент-Оноре. Позднее в дополнение к этим двум исходным осям
возникли две новых: одну образуют бульвар Сен-Мишель и Севасто-
польский бульвар, а другую - пересекающая их под прямым углом
улица Риволи, прокладка которой началась в 1800 году. Именно вдоль
этих старых и новых магистралей, вблизи их пересечений еще и сегодня
располагаются великие памятники - архитектурные свидетели па-
рижского прошлого. Они рассказывают нам о рано утвердившемся
могуществе Парижа.
Заботливым зодчим его судьбы, его доброй феей, по манию которой
начинались и ускорялись все процессы, явилось государство. Париж -
особый, привилегированный город; сюда стекались деньги, здесь они
накапливались, теми или иными путями заново пускались в оборот, во
множестве тратились на роскошь. Как успехи Парижа, так и его
паразитические тенденции питались деньгами всего королевства, и в осо-
бенности деньгами государственными. Недаром менялы по всей Европе
знали, что в век Просвещения получить плату по чеку в звонкой монете
в Париже так же легко, как и в Венеции "'.
В масштабе Франции такое обилие денег, такой паразитизм были
чем-то из ряда вон выходящим. Но ведь в конечном счете все города
живут тем, что в них больше денег, и жизнь в них всегда дороже, чем
вокруг. Около 1800 года даже такой убогий город, как Шатору, по
сравнению с окружающими районами держал рекорд дороговизны ^.
Как и другие города, и еще в большей степени, Париж был также
местом, куда стекались волны мигрантов; случалось, что город букваль-
но штурмовали нищие, бродяги и прочие бедняки. Их не останавливало
ничто, даже неслыханная жестокость парижской полиции, растерянно
ощущавшей свою малочисленность и бессилие перед лицом этого на-
плыва нищей бедноты, незаметно превращавшейся в уголовную среду.
То была историческая преисподняя Парижа, да и всей Франции ^\
Как и все другие города, Париж непрестанно раздирала внутренняя
борьба, наиболее очевидный результат которой - специализация квар-
талов. Городское пространство имело иерархическую структуру, так
что ремесленные промыслы и жилища бедных и беднейших слоев
населения вытеснялись в сторону Сен-Марсельского и Сент-Антуанского
предместий (в Сент-Антуанском предместье вплоть до конца Первой
империи ютились представители архаических ремесел, по старинке
контролируемые купеческим капиталом) T. А поскольку город вместе
221
со всем государством был обречен расти со сверхъестественной скоро-
стью, поскольку в XVIII веке его заполонили <полчища каменщиков>,
то это повлекло за собой грандиозные перемены. Центр тяжести города
постепенно смещался к западу, и одновременно с этим как на правом
берегу, так и к югу от Сены строились новые кварталы для богатых,
<с широкими просторными улицами. После заключения в трубу
в 1737-1740 годах большого стока, загрязнявшего Сену, стало возмож-
ным городское строительство на северо-западе, в направлении Руля
и Монсо. Финансисты вкладывали капиталы в застройку районов,
расположенных вне кольца бульваров,- улиц Прованс, Артуа, Шоша,
Тебу, Лаборд. На левом берегу сооружение Дома инвалидов и Военной
школы стимулировало разрастание города в сторону Гро-Кайу и Грене-
ля...> ^
Одновременно с расширявшим свои владения аристократическим
западом разрастался и бедняцкий восток, худо-бедно принимая непре-
рывно накатывавшие волны вновь приезжих. Новоселы группирова-
лись по провинциям, откуда прибывали, создавали новые общины:
например, <в Сен-Марсельском предместье бургундцы селятся на ули-
цах Сен-Виктор и Орлеанской, на набережных. Вместе с ними живут
выходцы из Лотарингии и Шампани. Лимузенцы предпочитают улицу
Сен-Жак и площадь Мобер, овернцы размещаются по улицам Муфтар
и Лурсин, живя там бок о бок с людьми из Пикардии, Фландрии,
Дофинэ...> ^ Таким образом, кварталы - это как бы деревни внутри
города; здесь каждый живет <среди земляков>. Вплоть до большой
реконструкции Парижа в 1960-1970 годах некоторые его улицы все
еще были излюбленными местами встреч бретонцев, или овернцев, или
савояров и т. д. Следы этого еще не вполне стерлись даже сегодня.
Огромный город не выпускал из-под своего контроля ближние и да-
же дальние окрестности, придавая особую ценность пригородным зем-
лям. Этим объясняется обогащение Монтрейля с его фруктовыми садами
или же процветающее виноградарство в Роменвиле, на Сюренских или
Иврийских холмах. Как-то ночью в феврале 1704 года человек двадцать
солдат, вооруженных <заряженными> ружьями, прорвались через горо-
дскую таможенную заставу Сен-Мишель, неся каждый на спине <башу>
с вином (то есть небольшой открытый бочонок, который служил заплеч-
ной корзиной). Как поясняет составленный по этому поводу протокол,
<кабатчики из предместий Сен-Марсель и Сен-Жак пользуются ныне
таким способом, дабы ночью незаконным образом доставлять в город
изрядное количество вильжюифского вина> '"". Да и где только не росла
лоза вокруг Парижа - был бы клочок плодородной земли да немного
222
солнца! Пригородные парижские виноградники были, вероятно, круп-
нейшими во всей Франции. Во всяком случае, именно здесь получали
наибольший доход с гектара - по статистике 1817 года, больший, чем
на лучших участках Бургундии, Шампани или близ Бордо. К этому
вопросу мы еще вернемся в одной из следующих глав. Подобные
аномалии обусловлены соседством большого города. Неудивительно:
даже самое скверное винцо наверняка будет литься рекой в пригородных
кабачках, где его продают задешево - ведь его не везли через городские
ворота и не платили за него пошлины!
По дороге в Париж путешественник не мог не заметить, как постепенно
меняется облик местности. Об этом пишут, например, два голландца,
ехавшие в декабре 1656 года из Бомон-сюр-Уаз: <Оставив сей маленький
город, начали мы ощущать, что подъезжаем к Парижу,- так много было
вокруг пригожих домов, рассеянных по всей округе. Деревни, через
которые мы ехали, были крупнее и лучшей постройки, нежели те, что
видали мы прежде; их справедливо называют кормильцами города,
который они окружают, ибо именно от них получает он лучшую часть
своего пропитания> ^. Очень подходящий текст для иллюстрации схемы
в духе Тюнена! Точно так же некая путешественница, которая около
1790-1792 годов, не без опаски за собственную жизнь, разъезжала по
окрестностям революционного Парижа, приходит в восторг при виде
Виллета, <примыкающего к городской заставе и считающегося всего лишь
деревней... Это более населенное и более оживленное местечко, чем
большинство наших провинциальных третьестепенных городов> '"".
Все это подчинялось Чреву Парижа. Чтобы выжить и прокормить-
ся, столица организовывала на свой лад окрестную территорию. <За век
до Столетней войны Париж уже полностью господствовал экономически
над прилегающей к нему зоной радиусом в 40-50 километров, что
равняется одному дню верховой езды>,- пишет Ги Фуркен "*. Вокруг
Парижа быстро появилось много монастырских владений, выросли
многочисленные замки и загородные дома знати. Приобретали землю
и парижские буржуа, видя в ней источник престижа и доходов. В XVII
веке благодаря этим капиталовложениям вокруг Парижа стали воз-
никать крупные фермы. Очевидно, так происходит со всеми городами.
Отличие Парижа состояло в ненормально высоком рыночном спро-
се: ослепленное роскошью королевского двора, общество старалось ее
копировать. К 1700 году парижанам было уже мало иметь в своем
распоряжении большое количество вин, <овощи и зелень в изобилии>;
для них требовалось выращивать <инжир, гранаты, апельсины и лимо-
ны... лекарственные травы, разнообразные цветы. Окрестные садов-
<<< ΛΛΛ >>>
Благодаря lt провинции архиепископа
Политическое восстание
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 11 процента
Долговечность же государственных границ очевидна всем границы сторону
Здесь совсем нет деревьев
|
|
