<<<     ΛΛΛ     >>>   

Большое внимание византийская дипломатия уделяла северному Причерноморью. Хазары, русские, венгры, печенеги, половцы издавна находились в сфере интересов Константинополя, натравливавшего их друг на друга. С Русью, совершившей с 860 по 988 г. пять походов про­тив Византии, постепенно установились особые отноше­ния, зафиксированные в серии специальных договоров. Русские купцы получили исключительные торговые льготы в самом Константинополе. За их правителя (Владимира) была выдана, как упоминалось, первая «порфирородная» царевна. Русь приняла христианство не под военным или политическим давлением. Русско-варяжские наемники в течение почти столетия составляли наиболее боеспособные части византийской армии.

Что касается стран европейского Запада, то с ними империя наладила постоянные связи гораздо позже, чем с народами Востока, Восточной, Юго-Восточной и Цент­ральной Европы. Исключение составляли Венеция, пап­ство и княжества Италии, с которыми империя, имевшая на Апеннинском полуострове до 1071 г. владения, издавна состояла в тесных отношениях. Однако в непосредствен­ный и постоянный контакт жители коренных греческих земель вступили с представителями европейского Запада лишь с последних десятилетий XI в., когда норманны перенесли из Италии свои военные действия против им­перии на Балканы, а в византийской армии появилось множество наемных западных рыцарей.

*

Итак, ромеи постоянно сталкивались с иноплеменниками: с такими же подданными василевса, как они сами, с врагами и союзниками на поле брани или во время мирных поездок за рубеж. В городах империи, особенно в Константинополе, всегда находилось множе­ство иностранцев: купцов, богомольцев, церковных деяте­лей, приезжавших по делам к патриарху, монахов, под­визавшихся в греческих или своих монастырях, воздвиг­нутых в византийских монашеских центрах (в начале XI в. на Афоне, например, был основан русский мона­стырь, еще ранее, — грузинский и амальфитянский мона­стыри, а позже — болгарский и сербский), иноземных наемников, служивших в течение краткого или про­должительного срока в войске и расквартированных как в городах, так и в селах, постоянно поселившихся в им­перии лиц иностранного происхождения, дипломатов и посланцев иностранных государей, проживавших в столице в течение недель или многих месяцев и даже не­скольких лет.

Колонии иноземных купцов в городах Византии, в том числе в Константинополе, возникли, видимо, уже в IX— Х вв. Издавна существовала в Константинополе арабская колония, которая в Х и XI вв. имела свои мечети, с IX в. — грузинская колония, с Х в. — русская. Однако до XI столетия для большинства иноземных торговцев был установлен точный срок их пребывания в столице: один месяц, три месяца, полгода. Лишь с XI в. стали быстро расти, занимая целые городские кварталы с при­станями, постоянные купеческие колонии иностранцев, в особенности итальянцев: венецианцев, генуэзцев, амальфитян, пизанцев. Привилегированные колонии итальянцев практически были совершенно независимыми. Спаянные единством интересов, жившие на чужбине купцы и судовладельцы дружно приходили на помощь друг другу, причиняя нередко прямой ущерб приютив­шей их стране. Уже к середине XII в. венецианцы имели недвижимое имущество далеко за пределами отведенной им в столице территории. Местные ремесленники и тор­говцы не раз во второй половине XII в. поднимали вос­стания, в ходе которых громили итальянские кварталы. Некоторые василевсы пытались ограничить деятельность итальянцев в столице, но делали это крайне непоследова­тельно. Империя нуждалась в военной помощи итальян­ского флота, и после погромов императоры выплачивали итальянцам компенсацию. Иноземцы упрочивали свои позиции в империи.

Сознание своего превосходства над «варварами» и озлобление, испытываемое после неудачных попыток противостоять торгово-промышленной конкуренции, по­рождали у ромея чувство неприязни не только к «латиня­нам», но и к таким же православным, как и он сам, гру­зинам и русским. Их монастыри на Афоне не раз терпели притеснения от монахов окружающих греческих обите­лей и от местных властей. В связи с этим весьма инте­ресна оброненная Атталиатом фраза: рассказывая о го­лоде в столице в 70-х годах XI в., историк заметил, что стали умирать во множестве «не только иноземцы», но и горожане-ромеи 7.

В привилегированном положении находились ино­странные наемники, служившие в Константинополе, особенно — в дворцовой гвардии. Они размещались в зда­ниях дворца, всегда окружали василевса и пользовались его щедротами. Им доверяли и жизнь императора, и про­ведение наиболее важных акций (например, арест пат­риарха). В таком положении долго были русские и ва­ряги. При провозглашении нового василевса вельможи и их ставленник испытывали особое беспокойство и страх, если дворцовая гвардия не торопилась его славословить. Узурпаторы более всего опасались верности наемников законному василевсу.

Кекавмен предупреждал, что наемные воины не должны получать важных титулов и должностей: они обязаны нести службу «за хлеб и одежду», как он гово­рит, «посматривая на длань императора»; высокая плата и почести могут развратить их, а главное — оскорбить чувства ромеев, охладить их служебное рвение; возвы­шение иноземцев опасно и для международного престижа империи — на родине наемника будут смеяться над ро­меями, вознесшими никчемного человека, не сумевшего ничего добиться у себя дома. Мало того, по мнению Ке­кавмена, Романия процветала именно потому, что до середины XI в. василевсы не жаловали иноземцев.

Но этим рекомендациям императоры обычно не сле­довали ни до, ни после Кекавмена. Они проявляли осо­бую щедрость по отношению к тем знатным иностранцам, которые навсегда поселялись в империи. Эти люди быстро продвигались по службе, становились сановни­ками, порой командовали основными военными силами государства. При Михаиле III знатный перебежчик, кре­щеный перс Феофов, настолько возвысился, что больной василевс, боясь за участь наследника, приказал тайно убить Феофова в его собственном доме и похоронить там же. Полутурок-полугрузин Чауш пользовался огром­ным доверием Алексея I. Блестящую карьеру при этом императоре сделал выходец с Кавказа Григорий Баку­риани — он стал великим доместиком, т. е. первым после василевса полководцем империи.

*

Переходя к вопросу об отношении иноплеменников к византийцам, упомянем прежде всего о том, что самим ромеям негреческого происхождения была свойственна дихотомия (раздвоение) этнического чувства. Даже знатные ромеи-иноплеменники сохраняли двуязы­чие, а порой, сколь ни прочны были их связи с господ­ствующими кругами империи, в случаях опалы или взрыва народно-освободительной, борьбы против Визан­тии на их родине многие из них тотчас «вспоминали» о своем происхождении и бежали туда в надежде на удачу и почетную роль. Весьма примечательно, что упо­мянутый Григорий Бакуриани, основавший в 1083 г. во Фракии крупный монастырь (Бачковский, или Петрицон­ский) добился у императора предоставления монастырю статуса «автокефального» (самоуправляющегося) и в написанном самим Григорием уставе запретил мона­хам-грузинам (а может быть — и православным армя­нам) допускать в обитель чиновников и монахов-греков. Необходимо это потому, аргументировал свой запрет крупнейший полководец Романии, чтобы греки, «будучи насильниками, болтливыми и жадными, не нанесли ка­кого-либо ущерба монастырю и не оттягали игуменство или под каким-нибудь предлогом не присвоили обитель, что часто случается»...8

Сталкиваясь преимущественно с византийскими дип­ломатами и сановниками, иностранные деятели считали хитрость, спесь, льстивость и расчетливость, присущие им, характерными чертами всех жителей империи. «Греци льстивы и до сего дни», — говорится в русской летописи. Никита Хониат, осуждая вероломство, с горечью заметил: «Недаром мы прокляты всеми народами» 9.

Византийской надменности правители окружающих империю стран противопоставляли свой кодекс чести, основанный прежде всего на военном могуществе. Свято­слав с презрением говорил послам василевса, что ро­меи — ремесленники, добывающие хлеб трудом рук своих, а русские — храбрые воины, берущие добычу мечом.

При иноземных дворах зорко наблюдали за действи­ями византийских дипломатов, за состоянием на гра­нице империи, собирали о ней сведения. На Руси знали о внутреннем и внешнем положении Византии накануне каждого похода против нее. Изучив нрав и слабости того или иного василевса, иноземцы умели больно уязвить его самолюбие. Во время столкновения Алексея I с венеци­анцами они глумились над его рыжей бородой и заставляли императора терять голову от гнева накануне битвы. Выводили этого самовлюбленного государя из себя и турки, разыгрывая целые пантомимы, в которых изобра­жали, как передвигается страдающий ревматизмом ва­силевс.

Вторгшиеся в империю норманнские рыцари кричали перед боем, что ромеям следует сразу же отказаться от сопротивления, так как они с детства обучены держать в руке не меч, а лишь грифель и доску для письма, так как их пороли учителя за нерадение и с тех пор ужас перед плетью остался у них в крови. Завоевав Кон­стантинополь в 1204 г., «латиняне» с насмешкой отвергли предложенные им услуги большинства византийских во­енных, заявив, что те «непригодны» к ратному труду.

Особенно оскорбительные отзывы о ромеях принадле­жат перу Лиутпранда. Целью его приезда в Византию в качестве посла было заключение союза двух империй, предложенного Оттоном I. Поскольку незадолго перед прибытием Лиутпранда Оттон I короновался в качестве императора (962 г.), холодный прием германскому послу на Босфоре был обеспечен. Поэтому Лиутпранд далек от объективности в своих общих заключениях о нравах ро­меев. Мы приведем все-таки часть его рассказа, чтобы дать представление о степени предубеждения среди ино­земцев по отношению к византийцам.

Прежде всего епископ Кремонский простоял немало времени под дождем у запертых Золотых ворот города. Ему не позволили ехать верхом до дворца и следовать в торжественном облачении, подобающем его рангу. По­мещение Лиутпранду и его 25 спутникам, холодное и неуютное, отвели вдали от дворца, а к дверям приставили стражу. Во дворец посол ходил пешком. Содержание было скудным, обращение грубым. С 20 по 24 июля (968 г.) ему вообще не давали продуктов. В городе все стоило страшно дорого. Лиутпранду едва хватало трех золотых в день на прокормление свиты и четырех страж­ников-ромеев. За столом на пиру во дворце ему отвели лишь 15-е место. Пир ему показался непристойным, пища — невкусной, запахи — дурными. Никифор II Фока во время застолья громко хвастался своим войском и флотом, оскорблял Оттона I и угрожал ему.

При торжественном выходе василевса Лиутпранд за­метил, что улицы украшены дешевыми щитами и копьями, согнанные простолюдины — в большинстве босы, торжественные одеяния сановников — заношены и явно унаследованы еще от дедов. Вельможи будто бы держа­лись с послом заносчиво, называли его страну бедной овчинной Саксонией, угрожали ей разгромом, хвастали и грубили, а при расставании вдруг стали лицемерно лю­безны и льстивы, расточая Лиутпранду поцелуи. С раз­дражением посол добавляет, что в первый свой приезд при Константине VII, 20 лет назад, он без досмотра вы­вез много дорогих тканей, а теперь у него отняли даже те, которые ему подарил сам император. На взгляд Лиутпранда, недавно цветущий Константинополь стал нищим, вероломным, лукавым, хищным, тщеславным (перечень подобных эпитетов занимает десятки строк).

Совершенно иную картину рисует через 200 лет араб­ский путешественник Идриси и купец из Испании Ве­ниамин Тудельский. Вениамин пишет, что Константи­нополь подобен сказочному городу, его обитатели разо­деты в шелка, шитые золотом, и ездят на конях; обильна их земля; страна их богаче всех стран мира. Жители ее образованны и счастливы, а для военных целей они нани­мают иноземцев, так как нет у греков мужества и они по­добны женщинам.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Вторгаясь в земли империи
Иноземцы упрочивали свои позиции в империи
Деревни свободных населения
Трон императора с помощью скрытых механизмов поднимался под потолок приемного зала
членов корпораций