<<<     ΛΛΛ     >>>   

Происхождение думных чинов. Мы обозначили три генеалогических слоя в новом составе московского боярства. Эти новые наслоения в его составе и усложнили высшую чиновную иерархию. Прежде всего, они внесли чиновное деление в однообразный дотоле состав государевой Думы — государственного совета. В удельное время все члены этого совета носили одинаковое звание бояр. С начала XVI века рядом с этим званием появляется звание окольничего со значением второго думного чина.
Обособление чина окольничего от чина боярина. В удельное время окольничество было дворцовой должностью, ведомство которой, впрочем, недостаточно известно. По смыслу самого звания, окольничий был ближайшим человеком в свите князя, находившимся постоянно около него. Он распоряжался всем во дворце
во время приема послов, ездил перед князем в поездках последнего, приготовляя все нужное в пути. С начала XVI века особая должность окольничего исчезает при московском дворе. Вместе с тем государева Дума составляется из членов двух разрядов: одни зовутся просто боярами, другие «боярами окольничими», и последние ставятся ниже первых. [54] По-видимому, отношение бояр окольничих к боярам было такое же, какое теперь существует между тайными советниками и действительными тайными. Наконец, еще в первой половине XVI века окольничество совершенно отделилось от боярства и получило значение второго думного чина.
Генеалогическое значение обоих чинов. Но это были не просто служилые чины: они представляли собою и особые генеалогические слои боярства. До нас дошли списки бояр и окольничих с начала великокняжения Ивана III до конца царствования Федора Алексеевича; значит, эти списки обнимают два с лишком века. Рассматривая эти списки, находим, что званием бояр облекались преимущественно люди знатнейших титулованных фамилий. Некоторые из них вступали в Думу со званием окольничих и потом становились боярами, но другие прямо получали чин боярина. К этому последнему разряду принадлежали по спискам наиболее громкие имена потомков удельных князей — князья Ростовские, князья Пенковы, Ярославские, Воротынские, Мстиславские [55], Шуйские и другие. Считая фамилии бояр за время с 1505 года по 1593 год включительно, находим, что через государеву Думу в это время прошло около двухсот бояр, из них 130 принадлежали к знатнейшим титулованным фамилиям и только 70 к нетитулованному боярству. Значит, титулованная знать в это время выслала в Думу около 65 % бояр, тогда как нетитулованная всего около 35 %. Итак, удельное княжье численностью преобладало в звании бояр в продолжение всего XVI столетия.
Совсем другой служилый мир открывается перед нами, когда мы просматриваем списки окольничих за те же 89 лет. За это время в звании окольничих перебывало в Думе до 140 человек, из них 30 с небольшим человек, т.е. менее 23%, принадлежали к 1 знатному титулованному боярству, к потомкам удельного княжья. Все остальные окольничие вышли из нетитулованных боярских фамилий. [56] Справляясь о происхождении этих фамилий по родословной книге XVI века, находим, что это все потомки старинного | московского боярства, родоначальники которых начали служить j в Москве еще в XIV веке или даже несколько раньше. Чаще всего в списке окольничих являются немногие коренные фамилии старого московского боярства с фамильными ветвями — Морозовы с Поплевиными, Салтыковыми, Тучковыми и Шейными; Кошкины с Захарьиными, Яковлями, Шереметевыми; Сабуровы с Годуновыми; Давыдовы с Бутурлиными и Челядниными; Плещеевы и прочие. Таким образом, в списках московских окольничих XVI века вскрывается старое боярское гнездо [57], которое свилось в Москве еще в XIV столетии. Это боярство было придавлено наплывом но- вых титулованных слуг с половины XV века. Но оно не погибло среди этого наплыва, успело удержать свое положение и отстоять в государственном совете второй думный чин.
Происхождение и значение чина думного дворянина. С половины XVI века в списках членов Думы появляется третий чин — думных дворян. Чин этот имел еще более сложное происхождение. Если пересчитать по упомянутым спискам фамилии, из которых выходили бояре и окольничие в княжение Ивана III, его сына и внука, то насчитаем около ста таких фамилий. Но до нас дошла родословная московского боярства, составленная в конце XVI века. Пересчитав по этой книге все боярские фамилии, которые служили в Московском государстве того века, найдем их не менее двухсот.
Итак, целая половина всего московского боярства в его новом составе в продолжение XVI века не имела своих представителей в Думе и на деле лишена была того политического преимущества, которое одно давало боярским фамилиям значение боярства. Так образовался в составе боярства особый слой, оставшийся за думным штатом. По происхождению, «по отечеству», он принадлежал к боярству, но начал отделяться от него по службе, не попадая в Думу, в звание бояр и окольничих. Люди этого слоя обыкновенно носили название детей боярских, т.е. кандидатов на боярство. Хотя эти люди оставались за дверьми Думы, но им нашли видную деятельность в новом административном строе Московского государства. Чем более расширялись его границы, тем более усложнялся его административный механизм. Появился ряд новых учреждений, непохожих на прежние. Эти учреждения ведали не военными, а финансовыми и полицейскими делами. К этим делам непривычна была первостепенная военно-придворная знать. Для них потребовались новые дельцы, обладавшие деловой опытностью, какой не давала ратная служба, и умением вести канцелярские дела. Люди этого слоя, составившегося из упавших московских боярских фамилий и из боярских родов, которые пришли из уделов, теперь и понадобились для этих новых административных задач. Начиная службу снизу, хорошо знакомые с подробностями административного делопроизводства, они иногда высоко поднимались по службе и получали в заведование важные дела, с которыми постоянно должна была справляться боярская Дума. Таким образом, этих гражданских административных дельцов правительство должно было ввести в состав Думы. Но они были слишком худородны, чтобы их можно было вводить в Думу прямо со званием бояр или окольничих. Они принадлежали, говоря старым московским языком [58] , к «таким статьям родов, которые в боярах не бывают». Таковы были Зюзины, Адашевы, Алферьевы, Черемисины, Сукины и другие. Для них и создан был третий думный чин. В княжение Василия, отца Грозного, в торжественных случаях упоминаются по актам вслед за боярами и окольничими дети боярские, что в Думе живут, т.е. бывают, имеют в ней место или приглашаются на ее заседания. С половины XVI века эти дети боярские, в Думе живущие, получают звание думных дворян.
Так произошло разделение личного состава Думы на три чина. В списках людей, которые облекались этими чинами, мы встречаем три особых слоя в составе московского боярства. Думные чины в то время не были неподвижными, замкнутыми политическими состояниями. Члены одной фамилии одновременно носили разные думные чины. Думных дворян за службу возводили в окольничие, окольничие дослуживались до боярства, но в то время эти звания еще не превратились в простые служебные ранги, а сохраняли некоторое социальное различие: за каждым из них стоял особый генеалогический слой. [59] Бояре выходили преимущественно из знатнейших княжеских фамилий, к которым присоединились немногие роды старого московского боярства. Окольничество принадлежало преимущественно тем фамилиям этого последнего, которые успели спасти свое положение при наплыве новых титулованных слуг в Москву. Наконец, думное дворянство было политическим приютом для выслужившихся дельцов того смешанного класса, который состоял из упавших фамилий старого московского боярства и из массы пришлых бояр удельных.
Таким образом, чиновный состав Думы в XVI веке отражал в себе генеалогический склад московского боярства того времени. [60] Между слоями, из которых состояло это боярство, и разверстаны были соответственно их генеалогическому значению различные функции высшей приказной службы. Деятельность думных людей не ограничивалась законодательными работами в Думе. Они занимали и другие высшие должности, управляли московскими приказами и областями, командовали полками: словом, руководили всем управлением, но не с одинаковым авторитетом.
Важнейшие должности по военному и гражданскому управлению поручались боярам, второстепенные — окольничим; на думных дворян возлагались преимущественно второстепенные должности по гражданской администрации, финансовой и полицейской.
Устройство московских чинов. За думными чинами в служилой иерархии следовали чины московские. Происхождение их тесно было связано с чиновным делением Думы. В Думу, при ее нешироком численном составе, попадали не многие члены боярских фамилий. Притом они получали места в ней После долгих лет службы вне ее. Поэтому боярами и окольничими становились уже пожилые служаки.
Двор московского государя в XVI веке. Огромное большинство лиц, принадлежавших к боярскому классу, всю жизнь оставалось в звании детей боярских, дожидаясь места в Думе. Эти не попавшие в Думу члены боярских фамилий, или дети боярские, и составляли собственно двор московского государя. Во второй половине XVI в. эти дворовые дети боярские получили общее название московских дворян. До половины XVI в. двор этот не имел правильного устройства. Дети боярские или дворяне московские расписаны были по разным уездам, где находились их недвижимые имущества. Но в 1550 году дворяне, обязанные службой в столице, были сосредоточены в один класс и крепче привязаны к столице, получили правильную организацию-и более определенное служебное назначение.
Набор детей боярских для столичной службы по закону 3 октября 1550 г. 3 октября 1550 г. государь приговорил с боярами набрать по разным уездам тысячу человек детей боярских, лучших слуг, и раздать им поместья в Московском и ближайших уездах не далее 70 верст от столицы. Эти новобранцы должны были всегда быть наготове в столице для исполнения различных правительственных поручений. Их разделили на три «статьи» или разряда по размерам поместных окладов. К этим детям боярским присоединили несколько бояр и окольничих, которые не имели ни вотчин, ни поместий вблизи Москвы. Боярам, окольничим и дворянам первой статьи назначили поместный оклад в 200 четей (четь — 1'/2 десятины) пахотной земли, не считая сенокосной; де- тям боярским второй статьи — по 150 четей, третьей статьи — по 100. Всего было испомещено 28 бояр и окольничих и 1 050 детей боярских; им было роздано 138 200 четей, т.е. 207 000 десятин пахотной земли. До нас дошел полный список этой тысячи. В первой статье, очень немногочисленной, встречаем все титулованные или знатные нетитулованные имена: здесь обозначен и князь Андрей Михайлович Курбский, и Никита Романович Юрьев — родной брат царицы. Напротив, во второй статье являются люди неодинакового происхождения: рядом со знатью обозначены члены очень скромных служилых фамилий. Наконец, в третьей статье очень мало родовитых имен; господствует рядовое дворянство.
Таким образом, статьи, на которые разделены были дети боярские, испомещенные вокруг столицы, представляли собою особые чины, различавшиеся степенью знатности. К концу XVI века деление на статьи заменилось делением на чины стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов. Названия этих чинов прежде значили придворные должности, подобно званию окольничего; теперь они получили значение простых чинов. Этим набором пополнены были ряды дворянства, привязанного службой к столице.
Двойной генеалогический состав московского дворянства.
Оно получило двойственный состав: рядом с людьми знатных фамилий стали люди, набранные по различным уездам государства из низшего провинциального дворянства. Служба «по московскому списку» была началом служебной карьеры для людей знатных фамилий и завершением ее для людей среднего и низшего дворянства. Молодой сын боярина, достигнув боевого возраста, обыкновенно начинал служить дворянином московским или стольником и потом, смотря по знатности, получал место в Думе со званием окольничего или прямо боярина. Напротив, дворянин провинциальный, долго прослужив по «выбору», потом возвышался в чин жильца, в редких случаях дворянина московского и еще реже стольника. Этот двойственный состав московского списка легко различить, просматривая боярскую книгу 1627 г. Здесь обозначены имена бояр, oкольничих и всех чинов московского списка: поименовано 236 стольников, 94 стряпчих и 826 дворян московских; жильцов несколько позднее, в середине века, было около 2 000. Любопытно остановиться на длинном списке дворян московских. Первые два-три десятка имен в нем принадлежат к знатнейшим титулованным или нетитулованным фамилиям. Это князья Голицыны, Хованские, Ростовские, Прозоровские — дети бояр Шереметевых, Салтыковых, Бутурлиных. Чем ниже спускаемся мы по этому списку, тем реже мелькают знатные имена. Напротив, все чаще попадаются фамилии, члены которых никогда не появлялись в списках думных чинов: Биркины, Боборыкины, Загряжские, Наумовы и тд., [61] с отметками при именах некоторых из них, что прежде они служили выборными дворянами по такому-то городу. Значит, «московский список» был служебным поприщем, на котором встречались друг другом обе половины служилого класса — знатная и рядовая.
Двоякие специальные поручения — административные и военные, падавшие на московских дворян сверх общей ратной повинности. Согласно с этим двойственным составом, на московское дворянство падали, сверх их общей ратной повинности, и двоякие служебные поручения — административные и военные. [62]Стольники и дворяне московские в мирное время были вечно на посылках. Их назначали управителями второстепенных московских приказов, воеводами во второстепенные города, в свиту к послам, отправляемым к иностранным дворам. Их посылали и для производства следствий по важным уголовным делам в различные части государства. Словом, на них возлагались все особые административные и дипломатические поручения. Это были исполнительные орудия гражданского управления. Рядом с этим они занимали совершенно особое положение в военном строе. Стольники стряпчие, дворяне московские и жильцы составляли значительный и наилучше вооруженный корпус, называвшийся Царевым полком и обыкновенно сопровождавший царя в военных походах; их бывало иногда более 6 000 человек.
Но они редко ходили в походы всей массой: они имели еще значение офицерского запаса для провинциальных служилых людей. Часть их рассылалась в военное время по армейским полкам, состоявшим из провинциального дворянства. В этих полках они служили полковниками и головами, т.е. батальонными и ротными командирами, а также составляли свиту полковых воевод, т.е. корпусных командиров. Таким образом, одну часть московского дворянства, составлявшую Царев полк, можно назвать московской гвардией; а другая, руко-водившая полками городового дворянства, имела значение московского генерального штаба. Но не думайте, что и в Царевом полку люди московского списка служили рядовыми: они были большею частью крупные землевладельцы, которые выходили в поход со значительным числом вооруженных холопов. Мы увидим после, как разверстана была эта ратная служба по размерам землевладения. Каждый московский дворянин выступал в походе десятками или сотнями вооруженных холопов и ими командовал.
[63]Таким образом, люди московских чинов, служа командирами частей в городовых полках, вместе с тем и в своем Царевом полку имели значение командиров вотчинных холопьих отрядов. Чтобы нагляднее видеть это двойственное значение московского дворянства, достаточно просмотреть роспись 1681 года. Всего стольников и других московских чиновных людей по этой росписи считалось 6 385 человек. Из них 3 761 человек рассеяны были по полкам провинциального дворянства в офицерских должностях; 2 624 входили в состав московского гвардейского корпуса, «Царева полка», но они приводили с собою в этот полк 21 000 с лишком вооруженных холопов, так что весь московский корпус состоял почти из 25 000 с небольшим; на каждого дворянина в нем приходилось круглым числом почти по десяти холопов.
Отношение московских чинов к думным. Перечисленные московские чины различались между собою свойством административных и военных поручений, какие возлагались на людей каждого из них: стольник назначался в более важную «посылку», чем дворянин московский, и т.д. Вместе с тем в среде этих чинов существовало такое же иерархическое движение, как и в думных чинах: жилец повышался в дворяне московские, дворянин — в стряпчие или в стольники. Но это движение несколько отличалось от того, какое происходило в думной службе. Думные чины давались преимущественно по отечеству или по породе. То же отечество служило основанием чиновного возвышения и для знатных людей, служивших по «московскому списку», но значительное большинство столичного дворянства поднималось на чиновной лестнице по службе, т.е. по заслугам, а не по породе. Таким образом, двойственный генеалогический состав «московского списка» отражался и в служебном движении людей, по нему служивших.

Происхождение служилых чинов городовых. Изучая происхождение высших служилых чинов, думных и столичных, мы видели, что они имели генеалогический источник и правительственное значение. Они соответствовали слоям, из которых составилась московская служилая знать к XVI веку, и различались важностью правительственных поручений, какие возлагались на людей того или другого чина. Чиновное деление низшего провинциального дворянства имело другое основание: здесь чиновные различия возникли из распорядка поголовной ратной службы, т.е. общей повинности, падавшей на всех служилых людей — как столичных, так и городовых. Если высшие чины отражали различные степени правительственного доверия или авторитета, которым облекались лица, их носившие, то чины городовые показывали различные степени боевой годности. В тогдашнем военном строе боевая годность служилого человека определялась не столько строевой выучкой или личной храбростью, сколько количеством вооруженных дворовых людей, с которыми он выступал в поход, и качеством своего и их вооружения. Такой боевой годностью иной молодой знатный стольник, унаследовавший от отца обширную вотчину, намного превосходил иного старого боярина, выводя в поле несравненно большее количество хорошо вооруженных ратников. Тем не менее, в военном и гражданском управлении стольник становился гораздо ниже боярина, пока сам не дослуживался «до Дум», т.е. до думного чина.

Разверстка службы по земле. Напротив, положение провинциального дворянина в городовой чиновной иерархии определялось исключительно его боевыми средствами. Эта разница происходила оттого, что обязанности правительственной службы распределялись между служилыми людьми по их отечеству, породе, а тягости службы ратной развёрстывались по земле, т.е. по землевладельческой состоятельности.
Превращение удельных дворов в местные общества служилых вотчинников. Первоначально, т.е. в первую пору образования Московского государства, «дворы» терявших самостоятельность князей оставались на местах, образуя местные землевладельческие общества. С них снимался только верхний слой — знатнейшее удельное боярство, которое вслед за своими князьями переселялось в Москву для столичной службы. Но и в столице эти пришлые элементы московского двора некоторое время не смешивались со старыми московскими служилыми людьми, образуя особые родословные или удельные группы. Так, знатные придворные люди, присутствовавшие во дворце при торжественном приеме польских послов в 1542 г., были расписаны на такие группы: «князи Оболенские, князи Ростовские, тяж Ярославские, князи Стародубские, двор Тверской, Москва». В последней группе поименованы члены двух старинных московских фамилий — Морозовых и Шейных, да один Ласкирев — сын выехавшего в Москву в конце XV века знатного грека из фамилий Ласкарисов. Люди, принадлежавшие и этим местным группам, — князья Оболенские, Ростовские и двор Тверской, Москва — владели вотчинами в тех княжествах, имена которых носили. Так ратные люди в Московском государстве первоначально складывались в местные служилые общества по земле, т.е. по месту землевладения.
Разверстка земли по службе и образование новых обществ служилых помещиков. Но рядом с этими местными обществами, основанными на удельном распорядке служилых людей, возникали другие, вызванные новыми стратегическими условиями внешней обороны. По мере расширения Московского государства, в состав его территории входили местности, в которых было мало или вовсе не было служилых землевладельцев, но которые нуждались во внешней защите. Для ограждения таких местностей от внешних нападений они заселялись безземельным людом, состоявшим из низших слуг прежних удельных дворов, из тяглых людей и даже из привычных к оружию холопов, которых правительство брало из боярских дворов и ставило в ряды провинциального дворянства. Подьячий второй половины XVII века Котошихин, вспоминая об этой усиленной военной вербовке, в своем описании Московского государства говорит, что в прошлые давние годы, когда у Московского государства были войны с окрестными государствами, ратных людей набирали из всяких чинов и многие из них «за службу и полонное терпение» (т.е. за страдания в плену) освобождались от холопства и крестьянства и получали в награду за свою службу небольшие поместья и вотчины.
Поземельное устройство новобранцев на опасных границах государства. Средством для поземельного устройства этих новобранцев был новый вид землевладения, выработавшийся в Московском государстве и получивший название поместного. Я не буду говорить ни о происхождении этого землевладения, ни о тех юридических отношениях, которые входили в состав поместной системы. Одни из вас, может быть, слушали об этом в общем курсе русской истории, другие услышат в общем курсе истории русского права. Для нас теперь важны практические последствия этой системы, которые показывают, как устраивалось военно-служилое и поземельное положение провинциального дворянства при помощи законодательства о поместном владении. Напомню только, что в Московском государстве поместьем, в отличие от вотчины — наследственной поземельной собственности, назывался участок казенной земли, данный служилому человеку во временное, обыкновенно пожизненное владение под условием службы и как средство для службы. Этот вид землевладения возник еще в удельные века. Его черты носили на себе те участки, которыми князья наделяли за службу — и только на время службы — не боевых, а дворцово-хозяйственных своих слуг, знакомых уже нам под названием слуг «под дворским». Только в XV и XVI веках это землевладение было распространено на всех служилых людей и приведено было законодательством в стройную систему.
Эта поместная система была выражением другого правила, которое положено было в основу военно-поземельного устройства служилых людей и было тесно связано с первым, проводившимся через вотчинное землевладение. Мы видели, что когда ратная служба стала обязательной повинностью целого класса, ее тягости были разложены между служилыми людьми по земле, т.е. по размерам вотчины каждого. Но если все люди, владевшие землей, должны были нести ратную службу в меру земельного владения, то, естественно, все, кто нес постоянную ратную службу, должны были владеть землей соразмерно со служебными тягостями. Так, правило служить по земле привело к другому, обратному — владеть землей по службе.
Согласно с этим новым правилом и наделялись поместьями безвотчинные или маловотчинные служилые люди. Это испомещение не только ввело новых землевладельцев в ряды старых местных вотчинных обществ, но и созидало в продолжение XVI и XVII веков одно за другим новые уездные землевладельческие общества, на которые падала обязанность защищать ближайшие к ним границы государства. Наиболее угрожаемые западные, южные и восточные границы были обсажены более или менее густыми рядами помещиков, которыми, как живой изгородью, с трех сторон был защищен государственный центр. Мы можем судить о ходе этих оборонительных работ по нескольким сохранившимся в памятниках данным. В 1488 году, несколько лет спустя по завоевании Новгорода, здесь был открыт заговор, вследствие которого более 8 000 бояр, знатных горожан и купцов переселены были из Новгорода в Московскую землю. Эти бояре и знатные горожане были в большинстве крупные землевладельцы.
Личные землевладельцы должны были служить по правилу московской политики. Но туземные землевладельцы на своих новгородских вотчинах были опасны для московского правительства. Поэтому 8 000 переселенцев были рассыпаны по уездам Владимирскому, Нижегородскому, Муромскому, Переяславскому, Юрьевскому, Ростовскому и Костромскому и наделены поместьями. [64] На их опустевшие места посланы были сотни московских служилых людей, которым раздали в поместья конфискованные вотчины переселенцев. При этом, чтобы добыть требуемое количество московских служилых заместителей, велено было распустить более пятидесяти семей походных холопов, служивших во дворах московских бояр Тучковых, Шереметевых, Ряполовских, Травиных и других. Все эти невольно отпущенные получили поместья в Вотьской пятине, пограничной со шведскими и ливонскими владениями. До нас дошла окладная книга этой самой пятины, составленная в 1500 г. В 14-ти погостах двух уездов этой пятины, Ладожского и Ореховского (уездный город Орешек), мы встречаем по окладной книге 106 московских помещиков и между ними много бывших холопов московских бояр. В имениях всех этих помещиков значилось около 45 000 десятин пахотной земли, на которой работало более 4 000 крестьян и помещьичих дворовых людей. Такое служилое гнездо свито было Москвой в пограничном со шведскими владениями уголке Новгородской земли менее чем за два десятилетия. Еще раньше и гуще заселены были восточные и северо-восточные уезды. В 1499 г. совершен был под командой кн. Семена Курского поход за Урал на вогулов, нападавших на русские владения. Под начальством князя было послано, между прочим, 1 304 служилых человека Устюжского уезда и более 2 000 служилых людей уездов Вятского, Важского и Пинежского.
Еще заботливее огораживались самые опасные южные границы. Барон Герберштейн, посетивший дважды Московию в начале XVI в. и хорошо ее изучивший, говорит, что даже в мирное время по рекам Оке и Дону ставили ежегодно до двадцати тысяч ратных людей для предупреждения татарских нападений. По установившемуся порядку мобилизации, большинство этих сторожевых отрядов состояло из служилых людей южных пограничных уездов. Можно даже уловить по книгам XVI в. географическое распределение провинциального дворянства. В центральных уездах, особенно в Московском, было очень мало городовых дворян. Здесь решительно преобладали землевладельцы высших чинов, думных и московских, обыкновенно крупные вотчинники и с крупными поместными окладами. [65] Поместья самих городовых дворян, рассеянные между крупными имениями людей высших чинов, в этих уездах были также довольно значительны. Чем дальше от Московского уезда на восток и юг, тем реже становились поместья и вотчины высших чинов, тем больше являлось провинциальных помещиков и тем мельче были их поместные оклады.

Размеры помещичьего и вотчинного землевладения шли в редеющем порядке от центра к южным, западным и восточным окраинам. Возьмем список 1577 г. служилых людей Коломенского уезда с их поместными окладами. По этому списку значилось 295 помещиков, за которыми по окладам числилось 804 000 десятин пахотной земли, не считая лесной, луговой и неудобной. Следовательно, на каждого помещика приходилось по 285 десятин. Возьмем список служилых людей Рижского уезда 1597 г. Ряжский уезд в конце XVI в. принадлежал к числу юго-восточных пограничных. По списку в нем было 770 поместий, в которых по окладам значилось 127 860 десятин; следовательно, среднее поместье имело 166 десятин. Такова разница от среднего поместья Коломенского уезда, заключавшего в себе 285 десятин. В этом Ряжском и в смежных или еще более южных уездах — Епифанском, Ефремовском, Козловском, Лебедянском, Елецком, Ливенском, Воронежском — в конце XVI и начале XVII веков садились служилые люди «вновь на диких полях». Там было чрезвычайно мало, а в иных местах даже совсем не было крестьян. Служилые люди были здесь первыми русскими поселенцами со своими дворовыми людьми. Они рассаживались не одинокими помещичьими усадьбами, а огромными сплошными и притом укрепленными селениями и почти все жили «однодворкою», т.е. имели только свои собственные дворы, не имея дворов крестьянских.
Следствия разверстки службы по земле и земли по службе.
Совместным действием обоих правил, которые легли в основание устройства служилых провинциальных людей, и вызван был ряд важных для этого класса следствий.

1) Разрушение первоначальных местных обществ служилых вотчинников. [66] Разбились старинные общества служилых вотчинников, которые образовались еще вудельное время. Малоземельные слуги удельных князей, жившие кормлениями, теперь рассеялись по поместьям в разных уездах, отдаленных от места службы их отцов. То же самое случилось и с потомками самих уд еьных князей: князья Оболенские стали помещиками в Новгородской земле; князя Дулова, из линии Ярославских, встречаем мелким помещиком в Ряжском уезде, а князя Засекина, из той же линии, — в Каширском.

2) Происхождение двойственного характера и состава столичного дворянства. В половине XVI века, как только становились новые уездные служилые общества, состоявшие из вотчинников и помещиков, с них опять был снят верхний слой для службы столичной, как было сделано еще прежде в XV веке. Этим слоем и была та тысяча, о которой я упоминал в прошлый раз, набранная из детей боярских разных уездов и получившая поместья около Москвы. В нее попали, по выражению указа 1550 г., “лучшие слуги», т.е. наиболее состоятельные и годные к ратной службе. То были или знатные люди, владевшие хорошими наследственными вотчинами (каков был, например, князь Мезецкий, у которого в вотчине оказалось более 2 000 десятин пахотной земли), или потомки служилых людей очень простого происхождения, но успевшие удачно устроиться на пожалованных им поместьях. Между ними встречались далее потомки бывших боярских холопов, распущенных при великом князе Иване III и получивших поместья в Новгородской земле. Получивши подмосковные поместья, люди этой тысячи не потеряли своих вотчин и поместий в уездах, из которых они были взяты. Но, вошедши в состав столичного дворянства, они вышли из дворянских уездных обществ, к которым прежде принадлежали. Отсюда и произошел двойственный генеалогический и служебный характер этого дворянства. В нем встречались люди отечества, породы с людьми службы, выслуги. Это были и лучшие боевые ратники («Царев полк»), и исполнительные орудия управления. Таким образом, одной стороной своей деятельности и вершиной своего состава московское дворянство было обращено к боярству, а другой стороной своей деятельности и нижней частью состава — к провинциальному дворянству.
3) Установление нормы поземельной службы. [67] Если государственное положение боярства держалось на отечестве, а положение столичного дворянства — и на отечестве и на приказной службе, то положение городового дворянства строилось единственно на ратной службе. Применяя оба правила, в половине XVI века законодательство установило норму поземельной службы. В летописи среди узаконений 1556 г. мы встречаем плохую парафразу закона, не дошедшего до нас в подлиннике и гласившие приблизительно следующее: «Государь рассмотрел, что иные вельможи и воины многими землями завладели, а службой оскудели. Не соразмерна их служба с государевым жалованьем (поместьями) и с их вотчинами. Потому государь указал измерить их земли и уравнять их поместьями, наделив каждого, кто чего заслуживает; а лишнее отобрать и разделить между неимущими. И тогда установлена была точно определенная служба с вотчин и поместий: со ста четвертей доброй угожей земли человек на коне и в полном доспехе, а в дальний поход с другим конем запасным. И кто послужит по земле, того государь пожалует кормлением и на людей походных даст денежное жалованье. Кто же землей владеет, а службы с нее не платит, с того самого взыщут деньги за походных людей. И все устроял государь так, чтобы служба его государская была безо лжи и без греха, а по правде».1
Чтобы понять этот важный закон, надобно припомнить значение земельной чети или четверти в XVII в. Четь — пространство пахотной земли, засеянное четвертью ржи; а тогда обыкновенно сеяли так, что пространство земли, засеянное двумя четвертями, равнялось нынешней десятине. Итак, четь как земельная мера равнялась половине десятины; в трех полях, следовательно, — 1' /2 десятинам. Таким образом, нормой поземельной службы был установлен один вооруженный конный ратник с каждых 150 десятин пахотной земли. [68] Поэтому владелец трехсот десятин пашни должен был выступать в поход сам-друг с вооруженным холопом и т.д. Но эта норма имела двухстороннее применение согласно двум указанным правилам, из которых была выведена. [69] Если с каждых 150 десятин пахотной земли по закону ставился в поход один вооруженный конный ратник, то, с другой стороны, каждый служилый человек, являвшийся в поход вполне вооруженным конным ратником, должен был иметь поместье не менее 150 десятин пахотной земли. Применяя так служебную норму, московское правительство и разверстало между провинциальным дворянством тягости ратной службы, разделив этой разверсткой провинциальное дворянство на три чина, которые следовали снизу вверх в таком порядке: дети боярские городовые, дети боярские дворовые и дворяне выборные.
1 Лет по Никонов, списку, VII, 261.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сельскими обществами