<<<     ΛΛΛ     >>>   

Сколь бы серьезны ни были мотивы конфликта между капи талистическими державами, сами по себе они не могли быть доста точно обнадеживающими. Опасение, что все эти страны могут еще раз создать коалицию против СССР, как это уже было во время гражданской войны, постоянно тревожило советских руководителей. Империалистическое соперничество за передел мира искало и могло

313

найти удовлетворение за счет более слабых стран; между тем СССР с его просторами, огромным внутренним рынком, с его природ ными богатствами и национальной неоднородностью был, подобно Китаю, заманчивой мишенью для коалиции, объединенной экспансионистскими притязаниями. Ко всему прочему, правящие круги этих стран ненавидели Советский Союз за его революционный дух. Веро ятность образования по инициативе Англии единого фронта капита листических государств против СССР как раз и тревожила больше всего советских коммунистов в 1927 г . Стремление любой ценой избежать подобной опасности сделалось с той поры, как и в первые послереволюционные годы, господствующим мотивом их дипломатии.

Положение СССР оставалось крайне уязвимым. Конечно, с пози ций сегодняшнего дня можно уже в обстановке тех лет уловить зачатки развития, которое впоследствии приведет к образованию биполярного мира. С одной стороны, Америка выдвигалась как главная капиталистическая держава, разбогатевшая на войне, и кре дитор всех других стран, намного превосходя их по экономической мощи. С другой — СССР, со своим «социализмом в одной стране», сделал заявку на то, чтобы служить образцом для всего мира, и ставку на превращение в индустриальную державу. Между ними помещалась Европа, все больше терявшая положение «центра» мира. К чести советской политической мысли следует сказать, что уже в те годы в Москве предсказывали возможное развитие в этом направлении — главным образом Троцкий в своих выступлени ях, а также Сталин и другие менее крупные деятели 10 . Все это, однако, лежало как бы за горизонтом: речь шла о вероятном будущем, но никак не о реальностях сегодняшнего дня. Самым непосредствен ным образом это относилось к СССР. Индустриализация только- только начиналась. Чичерин называл свою страну одной из «великих держав» и добивался соответствующего обращения". Но соотношение сил было далеко не таким, чтобы практически обеспечить СССР подоб ный статус.

С Америкой у Москвы по-прежнему не было официальных от ношений. В Европе гегемония принадлежала Великобритании и Франции. Обе они враждебно относились к советской политике, даже при вполне корректных формальных отношениях с СССР. Вели кобритания могла оказать давление в любой точке мира; Фран ция — преимущественно в Европе. Здесь, у своих западных границ, СССР имел дело с целым рядом средних и малых государств (Фин ляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Румыния), которые зачас тую были слабы, но именно поэтому подвержены сильному влиянию двух главных столиц Запада, в первую очередь Парижа. К тому же управляла ими провинциальная буржуазия, с крайним недоверием взиравшая на советскую сторону, потому что, во-первых, она была коммунистической, а во-вторых, русской. Вдобавок буржуазия эта предпочитала править скорее с помощью фашистских методов, не-

314

жели демократических. В Польше в 1926 г . маршал Пилсудский, тот самый, который в 1920 г . требовал завоевать Киев, организовал военный переворот, в результате которого был установлен автори тарный и репрессивный режим. Не были легкими и отношения с Румынией, ибо Москва отказывалась признать произведенную ею в 1918 г . аннексию Бессарабии. Даже с буржуазно-демократической Чехословакией отношения складывались нелегко: дипломатическое признание было окончательно оформлено лишь в 1934 г . Только с Германией наладилось сердечное политическое и военное сотрудни чество, начало которому было положено в Рапалло: Германия в 1926 г . предоставила первые крупные заграничные кредиты (300 млн. марок). В том же году в Берлине был подписан советско-германский договор о нейтралитете и ненападении.

Хорошие отношения установились у СССР с южными соседя ми — Турцией, Ираном, Афганистаном. В 1926 и 1927 гг. с ними были подписаны пакты, аналогичные тому, который был заключен с Германией. Напротив, отношения с Китаем катастрофически ухудшились после прекращения сотрудничества с китайскими национали стами из-за резкого поворота Чан Кайши. Дипломатические отноше ния были разорваны и с призрачным правительством Пекина, где в апреле 1927 г . солдаты совершили налет на совет ское посольство (не без подстрекательства англичан) и произвели там обыск, пытаясь обнаружить документы, свидетельствующие о вмешательстве СССР во внутренние дела Китая. В конце того же года трагическим провалом завершилась попытка коммунистического восстания в Кантоне. К тому времени, когда Чан Кайши сумел объединить всю страну под своей властью, скорее даже формальной, чем действенной, СССР оказался в разладе почти со всеми некоммунис тическими силами, которые еще противоборствовали в Китае.

В 1927 г ., таким образом, в Советском Союзе не исключали воз можности наихудшего развития таких событий, как разрыв отно шений с Лондоном, требование Франции отозвать посла Раковского (друга Троцкого), убийство советского полпреда в Варшаве Вой кова, польские планы по созданию коалиции всех западных сосе дей СССР, китайская катастрофа, колебания самой Германии, вступившей после Локарнских договоров в Лигу Наций, наконец, дея тельность эмигрантов в различных странах и непрекращающиеся кампании в прессе против Москвы. Достаточно сложить все это вместе, как и было в действительности, и гнетущая гипотеза «еди ного фронта» будет выглядеть не столь уж преувеличенной. Замыслы такого рода действительно вынашивались в правительственных сферах Западной Европы: позже это признал в беседе с советским послом министр иностранных дел Чехословакии Бенеш 12 .

Если проанализировать деятельность советской дипломатии в тот период и в последующие годы, то, как это явствует из наиболее обширного собрания документов, имеющегося сейчас в распоряжении исследователей 13 , более всего впечатляет постоянное стремление,

315

упорное и в высшей степени осмотрительное маневрирование с целью не допустить прежде всего возможного возврата к международной изоляции страны. Этой цели были посвящены последние месяцы де ятельности Чичерина; когда из-за болезни он в 1928 г . отошел от дел, она была целиком воспринята его преемником Литвиновым, сразу же взявшим на себя руководство Комиссариатом по иностран ным делам, хотя формально эта должность была закреплена за ним лишь в 1930 г . Это была, в сущности, оборонительная деятельность, направленная на то, чтобы использовать любую возможность для достижения даже самого ничтожного успеха, привлечения на свою сторону любого возможного союзника, каким бы временным или вероломным он ни был, противодействия каждому, большому или малому, шагу противника в его маневрах и при всем этом никогда не оставлять впечатления слабости или вынужденных уступок. В одном случае речь шла о торговом соглашении или хотя бы о деловых переговорах с какой-нибудь частной компанией; в другом — о разре шении несложной пограничной проблемы даже при отсутствии поли тических отношений с соседним государством и т. д. Самое большое внимание уделялось сопредельным странам, которым поочередно предлагали заключить пакт о ненападении. Польша в конечном счете приобрела в советской внешней политике почти столь же важное место, как Франция или Германия. Политика дружбы с Берлином оставалась, во всяком случае, самым крупным из козырей советской дипломатии: к любым колебаниям немцев Москва относилась крайне внимательно.

Чтобы избежать изоляции, СССР в 1928 г . присоединился к столь же известному, сколь бесполезному пакту Келлога — Бриана, договору, подписанному по инициативе американцев, по которому все главные державы брали на себя обязательство отказаться от войны как «орудия национальной политики» и урегулировать конфликты «с помощью мирных средств». Хотя на стадии, предшествовавшей заключению самого договора, Советский Союз подвергался дискри минации, он все же присоединился к нему, ничуть не скрывая, впро чем, своего критического отношения к тексту, названному «лице мерно-пацифистским» 14 . Свое присоединение к пакту Москва тут же превратила в собственный дипломатический успех. В начале 1929 г . она добилась от всех соседних государств на юге и на западе под писания дополнительного протокола, ускорявшего вступление в силу самого пакта; протокол был подписан также Польшей и Румынией. Эта полезная инициатива способствовала смягчению напряженности, которое ощущалось на границах СССР.

Лицемерными были в глазах коммунистов все проявления паци физма, имевшие место в капиталистическом мире 20-х гг. СССР никогда не желал иметь никакого дела с женевской Лигой Наций, в которой — в силу ее происхождения от Версальской системы — он видел потенциальную коалицию империалистических государств, на целенную против советских республик. С обоснованным недоверием

316

в Советском Союзе относились и к дискуссиям о разоружении в Лиге Наций. Тем не менее в конце 1927 г . Москва согласилась участвовать в комиссии по разоружению женевской организации, бла годаря чему возрос ее престиж. Вначале Литвинов представил и отстаивал проект полного упразднения армий и вооружений. Лишь после того, как этот проект был отвергнут, он отступил и стал за щищать план частичного, но существенного сокращения всех воору женных сил 15 . Дискуссии о разоружении продолжались в Женеве с регулярными перерывами на протяжении нескольких лет, вплоть до провала международной конференции, специально созванной для ре шения этого вопроса в 1932 г . Так и не принятые всерьез другими участниками обсуждений советские предложения остались мертвой буквой, но, как писала одна американская газета, они «разделя ются простым народом всюду» 16 . Благодаря своему радикализму они привлекли на сторону Советского Союза -- причем как раз в наибо лее трудные во всей истории страны годы - - новые миролюбивые силы.

Потребности обороны

Постепенно советская дипломатия упрочивала свое положение на мировой политической арене. Но оно все же оставалось неопре деленным. СССР пока еще не считался страной, «похожей на другие страны» 17 . Это могло тешить его революционную гордость, но, разу меется, не способствовало налаживанию международных связей. СССР считался прежде всего центром подрывной деятельности: не было такого советского дипломата, которому не приходилось бы опровергать обвинения, связанные с деятельностью Коминтерна. Из-за старых долгов эпохи царизма или национализации иностранной собственности ему отказывали в обычно принятых финансовых льготах. А московские руководители, исходя из личного опыта, не были склонны ожидать сочувствия со стороны. Необходи мость быть сильными - - причем в военном отношении не меньше, чем в экономическом, - - никогда не ставилась ими под сомнение. В Женеве шли дебаты о разоружении, но тем временем в мире произ водилось больше оружия, чем до первой мировой войны. Не прохо дило ни одного сколько-нибудь крупного политического собрания в Москве, на котором бы не подчеркивалось это противоречие.

Сигнал тревоги прозвучал в 1929 г ., когда китайские власти (Чан Кайши тем временем перенес резиденцию центрального пра вительства в Нанкин) попытались силой овладеть железной дорогой в Маньчжурии, остававшейся под смешанным китайско-советским кон тролем. В связи с этим инцидентом Черрути, посол фашистской Ита лии в Москве, не без ехидства спросил Литвинова, не сожалеет ли его страна об отказе от прежних прав экстерриториальности в Китае 18 . Инцидент на КВЖД был урегулирован, причем на удовлет-

317

верительных для советской стороны условиях, лишь после того, как вслед за первыми пограничными столкновениями Москва не поколе балась мобилизовать и пустить в ход свою Особую Краснозна менную дальневосточную армию, которая нанесла удар противостоя вшим китайским частям и разоружила их.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Внешние обстоя тельства играли решающую роль
Где он выдвинул задачу сделать всех колхозников зажиточными
Третий период коминтерна по сравнению с осторожной линией московской дипломатии контрастировал в конце 20 х гг образом политики
Вопросы истории кпсс
Каменев выступили в защиту деятельности сталина