<<<     ΛΛΛ     >>>   

Основными направлениями "новой истории", которые вызвали в течение последних 50 лет настоящую революцию в историографии, являются следующие: школа "Анналов"; неомарксистская историография, особенно в её французской, английской и польской версии; широкая неоднородная группа историков, связанная с английским журналом "Паст энд Презент"; американская "социальная научная" история и, наконец, немецкая Gessellschaftsgeschichte, часто именуемая Билефельдской школой.

Если указанную революцию в историографии можно датировать приблизительно 1945 годом (а в Германии 60-ми), то "новые истории" имели своих старших предшественников, которые, в свою очередь, восходили к ещё более ранним теоретическим прототипам. В таком случае, корни "нового способа" понимания истории
[179]

уходят в интеллектуальную традицию первой половины ХIX века, очерченную Иггерсом, и влияние которой остаётся внушительным по сей день, не взирая на те воздействия, которые, как мы увидим, оказала постмодернистская мысль.

В марксистской историографии все разнообразные и порой взаимопротиворечивые версии неомарксизма нашего столетия исходят из наследия Карла Маркса. Эрик Хобсбаум выделил минимальный набор положений, который является общим для всех течений в марксистской историографии: главной функцией исторического исследования является анализ процессов общественного производства; изучение способов производства должно определить доминирующую систему общественных отношений, причём систему иерархическую, внутренне конфликтную, и постоянно изменяющуюся.[16]

Английский журнал "Паст энд презент" представляет собой смесь идей его основателей - английских историков-марксистов, - и приверженцев школы "Анналов", таких как Лоуренс Стоун и Дж. Элиот. В такой комбинации нет ничего удивительного, т.к. она характерна и для самих "Анналов".[17]

Американская "социальная научная история" также имеет очевидный прецедент в программе, сформулированной Джеймсом Робинсоном в книге "Новая история", которая была осуществлена "прогрессистским" направлением американской историографии. Огромное влияние на американскую новую историю оказал прагматизм. И, хотя последний действительно был единственным оригинальным философским течением "Made in the USA", также справедливо можно утверждать, что огромное влияние на неё оказали и идейные предшественники прагматизма - английский эмпиризм и эволюционизм.18

Основатели Билефельдской школы Gessellschaftsgeschichte во многом также нашли теоретический фундамент для своей работы в немецкой традиции XIX века. И хотя Лампрехт и Брейзинг, в большой мере испытавшие влияние Вундта, Маркса, а также позитивистской и эволюционистской теории, и уступили в горячем "диспуте о методе" в конце XIX века, многие их идеи получили ощутимое развитие в США и Франции. Но ещё важнее то, что совместное влияние ранкеанского герменевтического историцизма и новых, на первый взгляд, неприемлемых идей соединения социологии и истории, сделало возможным развитие социально-исторических концепций таких выдающихся учёных как Отто Хинтце или Макса Вебера, которые, наряду с Карлом Марксом, является идейными отцами Билефельдской школы.[19]

Когда Февр и Блок учредили в 1929 г. "Анналы экономической и социальной истории", они предложили также свою оригинальную, хотя и несистематизированную, теорию истории [20]; теорию скорее неявную, до известной степени эклектичную, и не во всём разделяемую обоими основателями журнала. Однако, все-таки ее можно рассматривать в качестве определенной программы всей школы "Анналов", ибо из двух ее основных принципов выстраивалась вся дальнейшая система: это убеждение в том, что объекты исследования конструируются самими историками, а целью исторического описания должна быть "тотальная история", что означало необходимость прямого сотрудничества с другими гуманитарными и
[180]

социальными науками. Однако данная программа не была плодом объединённого гения двух французских коллег из Страсбургского университета после первой мировой войны. В действительности, у неё достаточно длинная родословная.

Первый принцип, согласно которому историки должны конструировать объекты своих исследований, является следствием того, что некоторые авторы - вроде немецкого исследователя Эксле, и итальянца Седронио, - называют "кантианским основанием" в мышлении основателей "Анналов"[21]. Те философы, которые оказали наибольшее влияние на их становление (Эмиль Дюркгейм, Анри Берр, и, возможно, Анри Бергсон), все принадлежали к школе ведущих французских неокантианцев последней четверти XIX в., школе Шарля Ренувье и Эмиля Бутру.

Что касается второго и более известного принципа школы "Анналов" (защиты histoire totale), то, как показали Жак Ревель и Роже Шартье, он был сформулирован в общих чертах задолго до формального рождения "Анналов" в статье Франсуа Симиана "Исторический метод и социальные науки", опубликованной в 1903 г. Симиан пытался показать идентичность предмета (социальных фактов) и метода, который должен позволить историкам построить свою работу сообразно труду социологов, экономистов и географов в рамках отдельной социальной науки, выстроенной по образцу предложенному социологией. Ревель и Шартье считают, что такой в принципе была и начальная программа "Анналов" 1929 года, но предложенная теперь уже историками, которые поставили в центр своего проекта не социологию, а историю.[22]

Но это только первый этап "интеллектуальной генеалогии", который я проследил подробнее в другом месте.[23] Во-первых, Симиан был непосредственным учеником Дюркгейма - главы французской позитивистской социологии, который, по выражению Саймона, "не только институционализировал социологию как полноправную академическую дисциплину, но и утвердил ее высший синтетический статус, прямиком восходящим к соответствующим положениям учения Конта".[24] Во-вторых, Анри Берр, чей журнал опубликовал статью Симиана, и который был первым покровителем и пожизненным союзником Февра и Блока, испытал воздействие обеих эволюционных теорий, неокантианства и витализма, а также рассматривал "исторический синтез" (первоначального предшественника тотальной истории) как "будущее философии".[25] В третьих, единственным профессиональным историком, кого Февр и Блок признавали своим учителем, был бельгиец Анри Пиренн, чьи работы, под влиянием Карла Лампрехта, также стремилась к связи прошлого и настоящего, развивали необходимость создания тотальной истории, а также подчеркивали важность социально-экономических и общественных проблем.[26]

В завершение беглого анализа историко-теоретических истоков школы "Анналов", хотел бы сказать следующее. Не смотря на то, что множество авторов - с большими или меньшими основаниями - усмотрели, среди многих прочих, влияние бергсоновского витализма, дильтеевской герменевтики, или даже веберовской теории, на формирование воззрений Февра и Блока, я убеждён, что совокупные свидетельства указывают на прежний вывод. Какие бы связи мы ни прослеживали, сколько отношений и их оттенков ни обнаруживали, мы приходим не только к кан-
[181]

тианской эпистемологии, но и к контовскому позитивизму и спенсеровскому эволюционизму (столь существенных у Дюркгейма и Берра), утверждавших, что не существует значительной разницы в способах познания природы и способах изучения человека именно потому, что между человечеством и природой нет существенного онтологического различия.[27]

2.3. Общие черты всех "новых историй".

Существует ли устойчивый набор положений, общих для всех "новых историй": школы "Анналов"; неомарксистской историографии, группы "Паст энд презент"; американской "социально-научной" истории и Билефельдской школы? Йорн Рюзен усматривает, по крайней мере, два таких положения. Во-первых, "эта историческая перспектива перемещает фокус внимания от событий, как определенного результата целеполагаемого действия людей, к тому, что обуславливает само это действие - к непредсказуемой констелляции факторов и их систематические взаимосвязи". Во-вторых, "использование теоретических построений как средства исторической интерпретации".[28] Конечно, за последние годы многими историками делались такие же оценки, хотя и различными способами. Особенного внимания заслуживают работы Бернарда Бейлина и Лоуренса Стоуна.[29] Но, насколько я знаю, только один специалист по истории исторической науки, Эрнст Брейсах, провёл сравнение между двумя различными вариантами "новых историй": американской "новой историей" первой половины столетия, и "nouvelle histoire" школы "Анналов".[30] Я, со своей стороны, изложу те основные элементы, которые, по моему убеждению, присущи всем "новым историям".

1. Все "новые истории" разделяют убеждение в том, что история - это наука в её строгом понимании, т.е. что она сходна с так называемыми социальными науками, всегда видевших образец в естествознании.

2. Все разновидности "новой истории" считают необходимым постоянное сотрудничество с другими социальными науками; отмечая разницу их теоретических перспектив, история и социальные науки, тем не менее, по их мнению, имеют одну общую цель, а именно изучение человеческих обществ.

3. Цель достижения всеобъемлющего исторического объяснения особенно характерна для школы "Анналов" и историков-марксистов; но эта цель присутствует и у представителей Билефельдской школы, чью "историю общества" нужно рассматривать как попытку постичь "тотальную" целостность истории. Те же самые цели обнаруживают неопозитивизм, функционализм и бихевиоризм, оказавшие существенное влияние на американскую "социально-научную" историю. Однако, в отличие от "Анналов" во Франции, в США никогда не было подобного институциализированного центра, что делало невозможной координацию усилий в поисках единства социальных наук, и в объяснении социального целого.[31]

4. Все "новые истории" интересуются главным образом явлениями коллективного характера, в то же время не исключая полностью творческую роль индивидов. Так, говоря об "Анналах", Хью Тревор-Ропер определил глубокую философию этого движения как "социальный детерминизм, но с отличительной чертой:
[182]

это социальный детерминизм, ограниченный и смягчённый признанием независимой человеческой витальности".[32]

5. Понятие "взаимовлияния" (Zusammenhang), используемое школой "Анналов", можно рассматривать как имеющее ту же философскую функцию, что и марксистское понимание базисно-надстроечных отношений, а также стремления объединить все факторы в единую "историю общества" Ганса Ульриха Велера и Юргена Кокки, основателей Билефельдской школы. В этом свете понятно обращение к структурализму всех "новых историй" в 60-70-е годы. Здесь также американская социально-научная история имеет менее определенный характер, если не в теории, то на практике[33]: с одной стороны, в силу крайне высокой степени специализации (и последующей разобщенности), а также, с другой стороны, отсутствия соответствующей организации, объединяющей тысячи социальных историков.

6. Поскольку во всех четырёх случаях история понимается как наука, то ее целью является получении если и не законов, то обобщающих утверждений с достаточно точным содержанием, позволяющих проводить аналогии через сравнение.[34]

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Новые истории
Есть шаг назад к литературной истории
Постера в следуещей работе под редакцией последнего politics введение исследование