<<<     ΛΛΛ     >>>   

Мы не вынесли нравственных уроков из истории. Напротив, ее использовали, чтобы смутить наши умы и расстроить наше счастье. История открывает нам свою книгу, которая должна сделать нас мудрее, которая предлагает нам избегать несправедливости и прежних ошибок, совершенных человечеством. Но если ее извращать и использовать как склад оружия, как средство, воскрешающее распри и злобу, то она становится горючим, которое подбрасывают в огонь гражданской нетерпимости. В большей своей части история рассказывает о несчастиях, которые принесли в мир гордость, честолюбие, скупость, мстительность, похоть, соблазн, лицемерие, неуправляемые страсти. Эти пороки являются причинами всех бурь. Религия, мораль, законы, прерогативы, привилегии, свободы, права человека - это предлоги. Когда есть такие предлоги, то обычно действующими лицами и носителями зла в государстве оказываются короли, пасторы, магистраты, сенаты, национальные ассамблеи, судьи, военные. Вы не вылечите болезнь, решив, что больше не должно быть монархов, государственных министров, проповедников, правоведов, офицеров и консулов. Вы можете изменить названия - вещи в основе своей останутся теми же. Определенное количество власти всегда должно существовать в обществе, находиться в чьих-то руках и носить свое название. Мудрецы предлагали лекарства от пороков, а не от названий - от причин зла, которое постоянно, а не от случайных органов, через которые оно действует, или от преходящих форм, в которых оно проявляется.

Ваши парижане в свое время явились инструментом в руках кальвинистов, приняв участие в кровавой резне Варфоломеевской ночи. Что бы сказали тем, кто считает, что сегодняшние парижане должны понести за это возмездие? Однако ваши политики и модные наставники считают выгодным для себя возродить саму идею возмездия. Они разыграли трагический фарс Варфоломеевской ночи на сцене, где кардинал Лотарингский в полном облачении отдавал приказ к началу побоища. Этот фарс предназначался для потомков тех, кто в нем участвовал. Вы думаете, что этот спектакль разыгрывался для того, чтобы вызвать у зрителей отвращение к преследованиям и крови? Вовсе нет, он должен был научить их преследовать собственных пастырей, возбуждая зрителей и вызывая у них ужас и гадливость, подстрекая их к охоте за духовенством, к уничтожению этого сословия, которому следовало бы обеспечить не только безопасность, но и уважение.

Собрание, в котором представительствует множество священников и прелатов, не сочло нужным указать участникам фарса на дверь. Автор не был отправлен на галеры, а актеры - в исправительный дом. Вскоре после представления эти актеры явились в собрание и требовали расправы с духовенством, которое только что представляли, в то время как архиепископ Парижский, который был известен народу, потому что всегда молился за него и раздавал благословения, отдавший свое состояние на милостыню, был вынужден покинуть свой дом и спасаться от паствы, как от жадных волков. И все это только потому, что живший в шестнадцатом веке кардинал Лотарингский действительно был разбойником и убийцей.

Таков результат извращения истории людьми, которые для достижения своих гнусных целей готовы извратить любую область знания. Кардинал Лотарингский был убийцей в шестнадцатом веке, вы же можете получить славу убийц в восемнадцатом; в этом вся разница между вами. Но я верю, что в девятнадцатом веке история, лучше изученная и использованная, внушит нашим цивилизованным потомкам отвращение к преступлениям, совершенным в обоих варварских веках. Она научит их не воевать против религии и философии, ибо ущерб, который нанесли им лицемеры, не сравним со щедротами нашего общего Заступника, Который покровительствует достойным и защищает род человеческий.

Для французского Национального собрания собственность - ничто, так же как закон и обычаи. Я слышал, что Национальное собрание открыто отвергло право давности, которое один из крупнейших его правоведов квалифицировал как закон природы. Если этот закон, без которого вообще невозможно создание гражданского общества, однажды будет нарушен, ни один вид собственности не останется в безопасности. Я вижу, что практика полностью соответствует концепции, выработанной революционными философами относительно этой фундаментальной части естественного закона. Конфискаторы начали свои действия с епископатов и монастырей, но их грабежам не видно конца. Принцы крови, которые по старейшим обычаям королевства обладают большими земельными угодьями, лишаются своих владений и вместо постоянной собственности получают надежду на непрочную нищенскую пенсию, которую им собирается милостиво дать собрание, презирающее их как законных собственников. Упоенные наглостью своих первых бесславных побед, в своей страсти к неосвященному барышу, депутаты отважились полностью повергнуть всякую собственность всех сословий на всем пространстве огромного королевства.

Меня беспокоит не возможность того, что Англия последует примеру Франции в конфискации имущества церкви, хотя это было бы величайшим злом. Серьезный источник моего беспокойства - как бы Англия в своей государственной политике не согласилась на конфискацию вообще как на средство пополнения своих ресурсов; я боюсь, как бы одно сословие граждан не начало бы рассматривать другие как свою добычу.

Народы все глубже и глубже погружаются в океан безбрежного долга. Государственные долги, которые вначале обеспечивали устойчивость правительств и спокойствие страны, став огромными, превратились в орудие их свержения. Если правительство ассигнует для уплаты долгов большую часть бюджета, оно рискует вызвать недовольство народа. Если оно не обеспечивает их уплату, оно может быть свергнуто усилиями враждебных партий.

Революции благоприятствуют конфискациям; и нельзя заранее предвидеть, под каким отвратительным названием будут санкционированы следующие конфискации. Я уверен, что принципы, которые сейчас возобладали во Франции, могут затронуть многих людей и целые сословия во всех странах, которые полагают, что их безобидное бездействие гарантирует им безопасность. Многие партии Европы сейчас в растерянности. В ряде других ощущается осторожное движение, которое может угрожать землетрясением всему политическому миру. В некоторых странах уже формируются различные объединения, природа которых весьма необычна. При таком положении вещей нам следовало бы принять меры безопасности. Возможные перемены не должны застать нас врасплох, нам следует сосредоточить наш разум на вопросах права и собственности. Бесспорно, что конфискация во Франции не встревожила другие народы. Говорят даже, что это не было бессмысленным разбоем, а являлось серьезной мерой национальной политики, принятой, чтобы подавить большое, укоренившееся зло. Мне с огромным трудом удалось разделить политику и право. Справедливость как таковая представляет собой политику гражданского общества; и любое серьезное отклонение от нее в любых обстоятельствах вызывает подозрение, что речь идет не о политике.

Когда люди вели определенный образ жизни и делали это в рамках существующих законов, которые защищали их занятия как легитимные, когда они сообразовали с ними все свои мысли, привычки, обычаи, их репутация основывалась на соблюдении определенных правил, а отклонение от них несло с собой бесчестие и даже наказание. Я уверен, что несправедливо новым законодательным актом вынуждать их отказаться от привычного положения и условий жизни и клеймить стыдом и позором те обычаи и привычки, которые ранее являлись для них мерилом чести и благополучия. Если к этому добавить выдворение из своих жилищ и конфискацию всего имущества, то я не возьмусь определить, чем этот деспотический акт, совершенный над чувствами, сознанием, привычками и имуществом людей, отличается от абсолютной тирании. [...]

Мое письмо оказывается очень длинным, но масштаб темы мог бы сделать его еще большим. Различные побочные занятия время от времени отвлекали меня от его сюжета. Но это никак не изменило ни моих первых впечатлений, ни взгляда на деятельность Национального собрания. Напротив, все убедительно подтверждало мои первые соображения. Моей первоначальной целью было сравнить принципы, на которых строит свое правление Национальное собрание, с фундаментальными режимами других государств, а также ваши новые установления с некоторыми разделами английской конституции. Но этот план оказался более обширным, чем я рассчитывал, и, кроме того, я подумал, что вряд ли у Вас возникнет желание разбираться во всех этих подробностях. Поэтому я решил удовольствоваться некоторыми замечаниями о вашем государственном устройстве и оставить до следующего раза то, что намеревался сказать о духе британской монархии, аристократии и демократии.

Я предпринял обзор всего, что было сделано правительственной властью во Франции. Конечно, я говорил об этом свободно, и люди, презирающие вековые представления человечества и предлагающие свой план общества, основанного на новых принципах, думаю, поняли, что мы не отдаем предпочтения их схемам и планам. Мы не нашли ни одного значительного человеческого аргумента в их пользу. Впрочем, они открыто признают свою враждебность к мнениям, отличным от их собственных.

Я всегда рассматривал Собрание, как сознательное объединение людей, которые воспользовались случаем, чтобы захватить государственную власть. Они утратили санкцию и авторитет, которые были получены ими, когда они собрались впервые. Они приобрели совершенно иное качество и полностью изменили и извратили изначально установленные отношения. Наконец, они отошли от наказов народа, который послал их сюда; поскольку собрание не действует в рамках старых, давно принятых законов, эти наказы должны были стать единственным законным источником ее власти.

Если бы новое экспериментальное правительство было создано как необходимая замена свергнутой тирании, то следовало бы ограничить время, в течение которого оно бы пользовалось властью. За определенный срок из пришедшего к власти насильственным путем оно могло бы превратиться в законное. Все, кто заинтересован в сохранении цивилизованного порядка, признали бы законным ребенка, произведенного на свет из соображений неоспоримой целесообразности. Это Собрание, пороки и отвратительная практика которого очевидны, не могло бы рассчитывать более чем на годовой срок. Совершить революцию - это значит разрушить прежнее государственное устройство страны; и никакие общие соображения не могут оправдать произведенное насилие. Здравый смысл диктует нам необходимость исследовать способ определения новой власти и ее использования, отбросив страх и благоговение, которые обычно вызывает признанная власть.

Для получения и сохранения своей власти Собрание действовало на принципах, противоречащих целям ее использования. Наблюдение за этим противоречием позволяет выявить подлинные мотивы его поведения. Все, что было сделано или продолжает делаться, чтобы получить и удержать власть, - это не более чем банальные хитрости. Депутаты действуют точно так же, как это делали до них честолюбивые предшественники. Проследите за их трюками, обманами и насилием, и Вы не найдете в них ничего нового - примеры предшественников повторяются с пунктуальной точностью. Они ни разу не отклонились от стандартных форм узурпации и тирании. Но во всем, что касается общественного блага, они обещали многое, однако не пошли дальше неопределенных теорий, которые ни один из них не принял бы во внимание даже в самых незначительных своих частных делах. Это различие проистекает от того, что стремление получить и удержать власть вполне серьезно, и в этом они идут избитым путем; а общественные интересы, которые их никогда не волновали, оставлены на волю случая. Я говорю - случая, потому что их схемы и благие намерения никогда не были экспериментально доказаны. Мы всегда с сочувствием, подчас смешанным с уважением, следим за ошибками тех, кто сомневаясь, но упорно стремится дать счастье человечеству. Но эти господа не опасаются неудач и готовы погубить ребенка ради эксперимента. Грандиозностью своих обещаний и уверенностью в предсказаниях они превзошли хвастовство эмпириков. Их высокомерные претензии вызывающи и подаются в провокационной манере, которая должна убедить нас в их основательности.

Я не сомневаюсь, что среди народных лидеров в Национальном собрании есть люди значительные. Некоторые из них продемонстрировали свое красноречие в своих выступлениях и трудах. Они не лишены сильных и развитых талантов. Но красноречие, по-видимому, может существовать и без мудрости. В их схеме республики, построенной для безопасности и процветания граждан во имя величия государства, с моей точки зрения, ничто не обнаруживает не только работы всепроникающего и доброжелательного разума, но и простого благоразумия. Их главная и постоянная цель - избежать трудностей.

Когда-то великая слава мастеров состояла в умении противостоять и преодолевать; и когда преодолевалась первая трудность, ее превращали в орудие новой победы над новыми трудностями; иначе нельзя было расширять поле познания; и так осуществлялось движение вперед, на пути которого оставались вехи человеческого согласия. Трудности - суровые учителя; они даны нам высшим законом и Законодателем, Который знает нас лучше, чем мы сами, ибо Он любит нас. Он ставит нас в условия, укрепляющие наши силы и наше мастерство. Так наш враг оказывается нашим помощником. Столкновения с трудностями вынуждают нас рассматривать проблемы во всех взаимосвязях и не позволяют прибегать к поверхностным суждениям.

Неспособность бороться с трудностями вынудили Национальное собрание во Франции начать осуществление своих планов с упразднения и полного разрушения.*
* Член Собрания г-н Рабо де Сент-Этьен выразил этот принцип предельно ясно, ничего не может быть проще: "Все государственные учреждения во Франции несут народу несчастье: чтобы сделать народ счастливым, необходимо обновить все: идеи, законы, нравы, людей, порядок вещей, слова... все разрушить, да, все разрушить, потому что все нужно построить заново".

Но разве умение проявляется в разрушении? Ваша чернь может сделать это не хуже, чем ваше Собрание. Для этого достаточно грубой силы. Ярость и неистовство в полчаса разрушат то, что создавалось веками. Ошибки, недостатки старого порядка очевидны и ощутимы. Указать на них может каждый. И установленной абсолютной власти требуется лишь меч, чтобы вместе с пороками упразднить и само государство. Когда эти политики берутся за работу, чтобы начать строить на месте разрушения, им мешают лень и суетность, медлительность и злоба. Сделать все иначе, чем было, так же легко, как разрушать. Не надо преодолевать никаких трудностей, чтобы создать то, чего никогда не было. Критика обычно заходит в тупик, пытаясь найти недостатки в том, чего ранее не существовало, а всплески энтузиазма, необоснованные надежды обычно принимаются без возражений.

Сохранять и одновременно реформировать - дело совсем иное. Задача сохранения последних частей старого государственного механизма и необходимости добавления к ним новых требует сильного ума, концентрированного и постоянного внимания, сравнительных и комбинационных способностей, взаимопонимания; эти качества должны проявляться в постоянном столкновении с противостоящей силой порока, желанием отказаться от совершенствования и раздражающим легкомыслием. Но вам могут возразить: "Такой процесс протекает медленно. Это неприемлемо для ассамблеи, которая похваляется тем, что за несколько месяцев может справиться с работой, на которую нужны столетия", "такой способ реформирования может потребовать многих лет". Несомненно, потребует; и так и должно быть. Мы имеем дело с методом, для которого время - один из помощников; его осуществление протекает медленно и в ряде случаев почти незаметно. Но действовать таким образом - это действовать в правильном направлении, и, с моей точки зрения, в этом - проявление величайшей мудрости. Однако ваши лидеры рассматривают все только с одной точки зрения - со стороны пороков и ошибок, при этом и то и другое сильно преувеличивают. Хотя это может показаться парадоксальным, но правда, что те, кто обычно занимаются поиском и выявлением ошибок, не способны к реформаторству, ибо их ум направлен не на добро и справедливость и не привык находить в них удовольствия. Но слишком сильно ненавидя пороки, они слишком мало любят людей. И следовательно нет ничего удивительного в том, что они не расположены и не способны служить им. Отсюда и проистекает стремление ваших лидеров все разбить вдребезги. И свои недобрые игры они ведут с удвоенной активностью.

Люди, собирающиеся регулярно заниматься серьезными предметами, должны представить доказательства того, что они на это способны. Врачи же, которые взялись не лечить государство, а создать новое, должны обладать необыкновенной силой, чрезвычайными способностями и мудростью, если они берутся за проекты, которые никогда ранее не воплощались в жизнь и которые нельзя воссоздать по определенному образцу, ибо этого образца не существует. Проявили ли они такие способности? Я считаю возможным судить о том, что сделало Собрание, рассмотрев устройство законодательной, исполнительной и судебной власти, а также модель армии и финансовую систему. Такое исследование покажет, насколько смелые реализаторы нового плана общества превосходят, как они сами считают, все человечество. Посмотрим, доказали ли они свое право на столь гордые претензии.

Для осуществления своего плана исследования я прежде всего обратился к протоколам Собрания за 29 сентября 1789 года и следующего заседания. Чтобы не было никакой путаницы, я должен был выяснить, сохранилась ли новая система такой, какой она первоначально создавалась. Мои краткие замечания будут относиться к духу, тенденциям и способности новой власти к созданию народного благосостояния, что является целью любого государства, революционного тем более.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Когда собрание подошло к своему третьему принципу принципу гражданского взноса
Признать необходимость действовать в рамках уже установленной конституции франции государства
Собрания очень важно для страны
Берк Э. Размышления о революции во Франции истории 1 перевод