<<<     ΛΛΛ   

Чрезвычайно сложно было сохранять, по крайней мере, смысл прошлого как wie es eigentlich gewesen, основываясь на тезисах риторического характера исторического нарратива. "Правила" Хекстера были попыткой соединить их вместе. Уайт тоже обращался к некоторым "данным" и событиям, которые "действительно случились" в противоположность фикциональным. Он признавал, что об одних и тех же событиях можно рассказать множество как истинных, так и ложных историй, но не сказал ничего о том, как историки могли бы увидеть их различие. Поэтому некоторые философы, как Манделбаум, например, подтвердили свои опасения, увидев в нарративизме мощный источник релятивизма в исторических исследованиях. Но, в конце концов, точки зрения на предмет определяют не только поле возможностей и методологию исследований, они определяют и горизонты релевантности концепций. "Историк может плодотворно творить только тогда, когда две линии ( освоение теоретического материала гуманистики, ее эпистемологии и методологии, с одной стороны, и анализ новых проблем, которые подсказывают сами источники, ( с другой, смыкаются и создается некое поле напряжения, в котором можно работать", писал А. Я. Гуревич56. Очерченные в статье источники лингвистического поворота в историописании: аналитическая философия истории, модель истории науки Т. Куна, "эстетический историзм" Х. Уайта, концепции исторической риторики Хекстера и других историков, концепции исторического дискурса Р. Барта и размышления об истории литературных критиков привели к формированию новой парадигмы историописания, определяющей правила исторической работы в последние 20 лет.

 <<<     ΛΛΛ   

Очерченные в статье источники лингвистического поворота в историописании аналитическая философия истории
Сама эта проблема проистекала из известного различения исторического исследования