Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Грабски А. Фернан Бродель: вопросы методологии истории цивилизаций
У сторонников французской школы "Анналов" вызовет возмущение если мы начнем изложение своих соображений с утверждения, что это чрезвычайно интересное течение в Современной историографии представляет позитивистскую модель исторической науки, понимаемую именно таким образом. Естественно, сами "анналисты" считают себя противниками позитивистской историографии, утверждая, что по правилам этой историографии "историей не следует больше заниматься"2. Однако при этом они производят своеобразное манипулирование, основывающееся на переворачивании смысла понятия "позитивизм". Дело в том, что позитивистской они считают такую историографию, которая стоит на позиции различия предмета истории и "наук", т.е. связанную с событиями, концентрирующую свое внимание на герменевтической проблематике историографию и пр.3 Иными словами, они считают позитивизмом его антитезу — традиционный индивидуалистический историзм, При таком понимании нас не может удивить точка зрения современного нам "анналиста", будто с начала XIX в. "в интеллектуальной и научной германской традиции укоренился агрессивно настроенный позитивизм"4. Несмотря на то что мы не разделяем мнения "анналистов" о том, [178] что их школа представляет собой антипозитивистскую модель историографии, мы все-таки не хотели тем самым утверждать, что она не была одним из важных во многих отношения направлений, обогативших современную историческую науку. Разумеется, это относится также к творчеству ведущего представителя второго поколения "анналистов" Фернана Броделя (1902-1985). Автор работы "Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II" в равной, мере испытывал и острое чувство новизны своей собственной исторической концепции, и ее (и свою собственную) связь с традицией. По отношению к весьма близкой ему тенденции, связанной с именами Люсьена Февр и Марка Блока, можно судить по тому, что он сам назвал себя сотрудником "второго слоя"5. В то же время он определил и свое место в уходящей далеко вглубь времени традиции, ратуя за все более широкое вовлечение в операционное поле" истории общественных наук, за "завоевательно ориентированную историю Поля Лакомба, Анри Берра, Люсьена Февра и Марка Блока"6. Весьма характерным было здесь упоминание Г. Лакомба, позитивиста вне всякого сомнения, хотя и не "строгого обряда", однако решительного противника сведения истории только к "гуманитарным наукам", которые "образуют лишь частную область в сфере познания", мыслителя, который пытался "приравнять знание фактов прошлого человечества к другим позитивным наукам"7. Не мене характерным было также упоминание в этом ряду Анри Берра, создателя теории исторического синтеза, которая должна была "знаменовать собой развитие традиции французской философии от картезианства и через Просвещение к позитивизму и которая должна была быть свободной от немецкой метафизики и априоризма, равно как и от односторонности английского индукционизма и практицизма"8. Нет никакого сомнения в том, что решительные возражения Антуана Карно против переоценки значения политической истории, его критика нарративного метода в исторической науке а также его принцип взаимозависимости явлений — все это было весьма близко взглядам Ф. Броделя. Это относится также к полемике Лакомба со сторонниками "событийной истории", а также к его стремлению создать "историю — науку", в которой наряду с установлением "общих фактов" выявлялись бы и существующие между ними связи. Наконец, ему также были близки и идеи Берра об "историческим синтезе". Вместе с тем это не означает, что Ф. Бродель, примыкая к различным концепциям структурного рассмотрения действительности, которые сохранялись во французской позитивистской рефлексии, не выражал никакого критического отношения к этим концепциям. У нас еще свежа в памяти борьба Л. Февра и М. Блока за расширение горизонта исторической науки на те области действительности, которые не включала в круг своих интересов традиционная историография. Ф. Бродель не только развил структурные идеи своих предшественников, но попытался очертить контуры относительно систематизированной теории, организующей глобальную область истории, а [179] именно теорию многоступенчатой структуры исторической реальности. В этом отношении он очень многим обязан своему учителю Л. Февру, который не только говорил о том, что историческая наука должна в первую очередь исследовать синхронные и лишь затем диахронные процессы, но также подчеркивал, что изучаемая историком по принципу синхронии действительность означает "сближение, согласование, взаимосвязь и синтез". При этом сам он давал многочисленные примеры синхронистического анализа9. Первый шаг, оказавшийся одновременно этапным, на пути разработки теории многоступенчатой исторической структуры действительности был сделан Ф. Броделем в его работе "Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II, где он выделил три слоя этой структуры: структурный, конъюнктурный и событийный10. Как известно, меньше всего внимания он уделил этому последнему слою; вопреки событийно-исторической традиции он утверждал, что "события - это лишь пыль и являются в истории лишь краткими вспышками", однако они не могут рассматриваться как ничего не значащие, ибо они порой озаряют другие пласты действительности11. Едва утихли дискуссии по поводу концепции пластов действительности, которые были представлены Броделем в "Средиземноморье", как он вновь сформулировал свои взгляды по этому вопросу в крупной работе о материальной цивилизации, экономике и капитализме (1979). И в этом случае мы имеем дело с трехслойной структурой: инфраэкономикой, рыночной экономикой и со своеобразно понимаемым автором капитализмом12. И наконец, назовем работу, которую ученый, к сожалению, не смог завершить, - "Индивидуальность Франции". Из четырех частей, намечавшихся по первоначальному замыслу, Ф. Бродель почти полностью завершил две, которые затем были изданы в трех томах13. Как и в предшествующих работах, здесь обращает на себя внимание структурный подход; ученый очерчивает контуры всего сооружения, исходя из географических условий, включая в свою конструкцию демографическую, экономическую, политическую и культурную сферы вплоть до социальных аспектов. На коллоквиуме в Шатоваллоне, который проходил за месяц до кончины историка, Ф. Бродель сказал следующее: "Моя концепция истории, которую я применяю в отношении Франции, представляет собой концепцию глобальной истории, т.е. истории, которая наполнена всеми науками о человеке. Речь идет не только о том, чтобы выбрать одну из них и обвенчаться с ней, но главным образом о том, чтобы жить в состоянии конкубината со всеми науками о человеке"14. Итак, первое место в размышлениях Ф. Броделя всегда занимает проблематика синхронности, многослойная структура исследуемой действительности, в которой историк выделяет три или более различных пластов. Ф. Бродель ставит следующий вопрос: "Имеет ли общественная реальность поэтажную структуру, многослойную структуру или она не имеет таковой? <...> Изменяется ли реальность от этажа к этажу, от одного помоста к другому? Если да, то она не является по- [180] следовательной в вертикальном плане. Является ли общественная действительность структурированной по всему своему объему или же только в каком-то определенном пласте? Во втором случае пришлось бы допустить, что вне пределов жесткой оболочки структур простираются свободные, не организованные сферы общественной реальности. Структурные и неструктурные области - это кости и плоть общественного организма15. В свое время Ф. Бродель дал на эти вопросы очень общий ответ, написав следующее: "История творится на различных сценических площадках; сильно упрощая, я бы сказал, что ее действие происходит на трех подмостках. Собственно, следовало бы вести речь о десятке или сотне сценических площадок, о десятке или сотне различных временных измерений"16. Разделение на три части является, таким образом, чисто апроксимативной моделью значительно более сложной структуры реальной действительности, в которой отдельные слон сплетены между собой цепью разнообразных связей, описание которых является задачей историков. О себе самом Ф. Бродель говорил, что по "своему темпераменту" он структуралист; сами события и даже конъюнктура не слишком привлекали его. Тем не менее он подчеркивал, что структурализм историка, за который он выступал, отличается от того, с которым нам приходится иметь дело в других общественных науках, он отсылал историка не к математическим абстракциям функционально выраженных отношений м связей, но к источникам жизни, ко всему тому, что в жизни является наиболее конкретным, повседневным, нерушимым и по возможности анонимно человеческим. Во время дискуссии в Шатоваллоне ученый заявил, что для него "феноменом структуры является то, что длится (во времени)", и подчеркнул, что это не имеет ничего общего со структурализмом Клода Леви-Строса и других французских философов и социологов. "По моему мнению, - говорил он, - слово "структура", будь то суперструктура или инфраструктура, соответствует долговременным общественным, экономическим или культурным реальностям". Попутно он также заметил, что его понимание структуры отличается от воззрений К. Маркса, так как последний, по словам французского историка, "недооценивает суперструктуры", придавая большее значение всему тому, что находится "снизу". Сам же он, подчеркивал Ф. Бродель, не делает выбора между тем, что находится сверху, и тем, что лежит снизу; "он принимает и то, и другое"18. "Кое-кто интерпретировал мои теории неверно, - заявил Ф. Бродель в 1985 г. в интервью "Эль Паис", - приписав мне определение истории как чего-то неподвижного"19. Во взглядах французского ученого тесно переплелись между собой теория структурного характера исторической действительности с его теорией дифференцированности и полиритмического характера исторического времени. Что касается этого полиритмического характера, то взгляды, выражавшиеся авто- В этом случае мы придерживаемся именно этой точки зрения позитивистская историография предстает перед нами |
|
|
|
|
