<<<     ΛΛΛ     >>>   

Февральская революция, начавшая крушение империи, способствовала изменению социального и политического статуса донского казачества. Она изменила и его отношения с государственной властью. Весной 1917 г. Донской войсковой круг издал постановление “О воинской повинности казаков в мирное время”, которое давало им право отбывать воинскую повинность на “общих для Российского государства основаниях, снаряжаясь, однако, на военную службу за счет Войска”. Именно февральский дух привел к возрождению в новых условиях Войскового круга и староказачьего права “С Дону выдачи нет”. Круг запретил атаману А.М.Каледину выезжать в Могилев для дачи свидетельских показаний по делу генерала Л.Г.Корнилова согласно правительственному предписанию!

Тем не менее, ни Временное правительство, ни новые демократические казачьи органы власти, начавшие “бегство от империи”, не обеспечили казакам “мира по телеграфу”. Его дали казакам большевики, приобретя себе тем самым немало сторонников в казачьей среде.

От двуглавого орла к красному и другим знаменам

“Революция по идее своей, должна была раскрепостить казачество от становившейся непосильною особой службы его государству, уравнять всех жителей так называемых казачьих краев, следовательно, сделать казаков гражданами России, имеющими одинаковые права и несущими те же обязанности, что и все остальные” [58]. Но на практике “раскрепощения” последнего закрепощенного государственного сословия не произошло. Этот процесс, начатый в феврале 1917 г., был прерван большевистской революцией, которая ставила по отношению к сословиям “старой России” иные цели и задачи. Будучи марксистами доктринерами, лидеры большевиков видели перед собой биполярную картину мира: с одной стороны эксплуататорские классы, с другой - эксплуатируемые. Казаки как крестьяне отказывались “посередине” в роли “ненужного класса” (по выражению Т.Шанина) [59]. При таком подходе рассчитывать на большевистское “казакофильство” не приходилось. Строители “нового мира” были нацелены на революционное ниспровержение старых “эксплуататорских” сословий и были готовы к ситуативному использованию в своих целях “ненужных классов”. Именно поэтому долговременный союз казаков и большевиков был невозможен, что, однако не исключало их ситуативного сближения. Казаки, которые встали на путь сотрудничества с новой властью (Ф.К.Миронов - самый яркий пример), вели борьбу против старого государства, подразумевая борьбу с тем, что она для казачества олицетворяла: мировую войну, разорительную службу, и.т.п.

Основная же часть донцов, которая вела борьбу с большевиками, не желала восстановления монархии и империи. В одном из выступлений на Войсковом Круге в августе 1918 г. прозвучал призыв “защищать донскую землю, но не когти царского орла” [60]. Значительно меньшая часть стремилась к государственной самостоятельности Дона, рассматривая донской суверенитет как временное явление. Тем не менее, для настроений донцов было весьма характерно следующее мнение: “Россия? Конечно, держава была порядочная, а ныне произошла в низость, ну и пущай…у нас своих делов не мало, собственных…Наш царь-Дон!” [61] “Сама жизнь, - писал А.П.Богаевский,- заставила казаков отделить свои края от советской власти и объявит самостоятельными государственными образованиями” [62]. И Богаевский, и другие деятели антибольшевистского движения видели во временной сецессии залог успешной борьбы с политическими противниками.

Тот факт, что большевикам удалось одержать верх над Белым движением во многом объясняется отсутствием единства в его рядах. В неприятии большевизма сложился неестественный союз сторонников реставрации империи - “единонеделимцев” и ее противников, к которым в значительной мере относились и казаки, вкусившие плодов “свободы” после февраля 1917 г. Конфликт Донской и Добровольческой армий, взаимные обвинения генералов Краснова – атамана Всевеликого Войска Донского и А.И.Деникина- главкома Вооруженных Сил Юга России - наиболее яркий пример подобного рода. Генерал П.Н.Врангель, размышляя о причинах неудач “Белого дела”, приходил к неутешительному выводу: “Лишь немного не хватило (белым войскам - С.М.), чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии и кровью своей на полях сражений спаяли связь с регулярными частями” [63]. Гражданская война похоронила надежды и сторонников Российской империи и ее противников, выступавших на стороне антибольшевиков.

С 1920 г. развитие казачества (как и его отношений с государственной властью) пошло по двум направлениям. Не принявшие Советскую власть казаки оказались в эмиграции, а ее сторонники (или смирившиеся) пошли по пути “советизации”. Среди казаков-эмигрантов как и в годы братоубийственной войны не сложилась единая политическая позиция. По мнению Ю.С Цурганова, можно говорить о трех политических тенденциях. Первая часть казаков-эмигрантов видели будущее казачества в составе России после победы возможного свержения Советской власти, вторая рассматривала донской суверенитет как временное явление и третья выступала за полную “самостийность” земель “казачьего присуда”. Эти тенденции сохранились к началу Второй мировой войны [64]. В эмиграции донские общественные деятели долго и упорно искали ответы на вопросы: “С кем и за что мы воевали, ради чего сложили казаки столько своих голов и пролили реки крови; кто были наши подлинные союзники и кто настоящие враги, и почему борьбу мы проиграли?” [65]

Но поиск ответов на эти вопросы был весьма затруднен оторванностью казачества от России (как бы они к ней не относились). Эмигранты были оторваны от близкого им социокультурного контекста, были вынуждены тратить силы и энергию на адаптацию к новой иноэтниченой, иноконфессиональной среде, а кроме того не имели достаточной информации с Родины. Отсюда и свойственный казакам-эмигрантам политический романтизм, доходящий до инфантилизма и прожектерство и не вполне адекватные оценки собственных сил и возможностей. Весьма показательным в этом отношении является письмо Т.М.Старикова В.А.Харламову накануне Генуэзской конференции: “У нас имеются сведения, что будто Хорватия намерена выступить на Генуэзской конференции с просьбой или отделить ее в самостоятельное государство или хотя бы в автономное государство. Почему бы Юго-Востоку России в лице атаманов не выступить с предложением отделить его тоже в самостоятельное государство под протекторатом Америки или какой либо другой державы (пока существуют большевики). И из этой территории создать базу для снабжения всей России хлебом, нефтью и углем. Без такой базы России немыслимо” [66]. И эти строки пишутся после эвакуации Русской армии из Крыма в условиях, когда западные державы готовы к сотрудничеству с Советской Россией. Неспособность выработать единую политико-идеологическую платформу и недостаточное понимание реальной ситуации в России и в мире способствовали превращению различных эмигрантских объединений казаков в политических маргиналов, которые привлекались различными европейскими правительствами для решения своих внутренних и внешних целей. Польским политикам импонировало украинофильство и антирусские настроения лидеров “Вольноказачьего движения”. Германия с началом Второй мировой войны и в особенности после нападения на СССР рассматривало казачий национализм и сепаратизм как инструменты для раскола на оккупированных территориях. Вместе с тем, на наш взгляд, было бы ошибкой связывать возникновение и развитие идей казачьего сепаратизма и национализма исключительно с деятельностью иностранных правительств, объективно заинтересованных в существовании подобных воззрений [67].

Вторая мировая война расколола казаков-эмигрантов на коллаборантов и оборонцев. Внутри самих коллаборантов до конца так и не удалось преодолеть противоречия между самостийниками и единонеделимцами. По мнению К.М.Александрова, “через казачьи части на стороне противника в период с октября 1941 г. по апрель 1945 г….прошло около 80 тыс. человек, из которых, вероятно только не более 15-20 тыс. человек не были казаками по происхождению” [68]. Но данные цифры включают в себя и казаков, бывших к 1941 г. гражданами СССР и вставшими на путь коллаборационизма после гитлеровской оккупации. В составе 15-го кавалерийского корпуса СС под командованием Г.фон Паннвица по данным на 1944 г. служили более 4 тыс. эмигрантов, а в действиях Русского охранного корпуса (коллаборационистское соединение, созданное на Балканах) принимало участие 2,5 тыс. казаков [69]. Вместе с тем “в разных странах были группы и отдельные казаки, вступившие на путь антифашисткой борьбы. Формы проявления ее и симпатии к своей Родине-России были различными: это и помощь советским военнопленным…участие в боях с фашистами в составе Народно-освободительной армии Югославии… и поддержка партизан в период словацкого антифашисткого восстания 1944 г.” [70] Надежды казаков-коллаборантов на победу Гитлера над большевиками не оправдалась. Не оправдались их надежды и на союзников СССР Великобританию и США. После сдачи в плен союзным войскам лидеры казаков-коллабрантов в соответствие с ялтинскими договоренностями были переданы на расправу советскому командованию [71].

Не менее сложная судьба постигла и казачество, оставшееся в Советской России. Политика “новой власти” по отношению к казакам исходила из двух посылок. Казачество должно прекратить существование как сословие, а казаки должны стать советскими гражданами. В первой половине 1920-х гг. большевики исходили из того, что Дон “был богатейшим резервуаром пушечного мяса для белых ”, “русской Вандеей” [72]. Все это, по словам С.А.Кислицына, “предопределило функционирование в первой половине 20-х гг. различных ограничений жизнедеятельности казаков” [73]. По мнению этого же автора на протяжении всех довоенных лет Советская власть неуклонно проводила курс по расказачиванию коренного населения Дона. Среди путей этого курса были и политические репрессии и стимуляция социального расслоения среди казаков, и ассимиляция казаков в неказачьей среде. В 1921 –1924 гг. преобладали методы прямого давления, в 1925-1928 гг. шло латентное расказачивание, отмеченное некоторой либерализацией (амнистия для участников Белого движения и пр.), в 1929-1939 гг. – борьба с противниками “великого перелома”, “вредителями” и “саботажниками”. “Расказачивание в принципе имело объективную основу, т.к. военно-служилое привилегированное сословие в условиях индустриализации и модернизации страны не имело перспектив при любом режиме. Но большевистская элита искусственно ускорила этот процесс…” [74], зачастую действуя по пресловутому принципу “нет человека, нет проблемы”.

Вместе с тем большевики, как и московские государи, и российские императоры, ненавидя казачьи “вольности”, видели в казаках военную силу. В этом качестве казаки были востребованы Советской властью. Как справедливо отмечал Сватиков, “повернувшись лицом к казачеству, большевики пошли навстречу ему лишь в признании внешних черт быта (лампасы, черкески, и.т.п.). Взамен они сочли возможным использовать полостью исторический военный опыт и специальные качества казачьих войск” [75]. В 1936 г. казачество было провозглашено “советским”, а Постановлением ЦИК СССР от 20 апреля 1936 г. с казачества были сняты ограничения по службе в РККА. Данный документ гласил: “Учитывая преданность казачества советской власти, а также стремление широких масс советского казачества наравне со всеми трудящимися Советского Союза активным образом включиться в дело обороны Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР постановляет: отменить для казачества все ранее существовавшие ограничения в отношении службы в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, кроме лишенных прав по суду” [76].

“Советизация” казачества принесла для СССР некоторые позитивные результаты в военной сфере. 6-ой казачий квакорпус Белорусского военного округа принимал участие в занятии западных областей Белоруссии, а 4-ый конный корпус западных областей Украины. В годы Великой Отечественной войны было сформировано 116 кавдивизий, в которых служили жители бывших казачьих областей, а 5-ый Донской казачий кавкорпус получил статус Гвардейского. Вместе с тем политика расказачивания, проводимая в разных формах, политические репрессии по отношению к казакам, стали причиной перехода значительной части представителей уже “советского казачества” на сторону Вермахта. По данным на январь 1943 г. было сформировано 30 отрядов из казаков общей численностью около 20 тыс. человек. Одной из наиболее колоритных фигур среди командиров военных частей казаков-коллаборантов был “советский казак”, участник советско-финляндской войны, майор Красной армии И.Н.Кононов, перешедший в августе 1941 г. на сторону противника и награжденный впоследствии Железными крестами II и I классов [77]. Но “реванша” за расказачивание не получилось. Вторая гражданская война была казаками-коллаборантами проиграна…

После 1945 г. казачество перестало быть важным политическим фактором и в СССР, и за рубежом. Модернизация армии привела к ликвидации советских казачьих кавалерийских частей, а в ином качестве (за исключением историко-фольклорных нужд) казаки не представляли интереса для коммунистической власти. Зарубежные же казачьи объединения стали выполнять важную функцию хранителей казачьей истории и традиций культуры, но в политическом плане окончательно маргинализировались.

Неоказачество

Модернизация России рубежа XX-XXI столетий в качестве своего естественного следствия предполагала известное оживление интереса к политической архаике и традиционализму. Концепт "светлого будущего", характерный для советской эпохи, сменился "светлым прошлым". Практическим проявлением такого "броска назад" стало возникновение многочисленных организаций, строившихся на основе средневековых, по своей сути, политико-правовых и социальных понятиях: сословности, корпоративизму, жесткой иерархичности. Как грибы после дождя, возникли многочисленные дворянские собрания, купеческие гильдии и т.д. Одним из ярких проявлений подобного рода стало движение за "возрождение казачества". Неоказачье движение пережило несколько этапов своего существования: 1) "перестроечный" (1989-1991); 2) "переходный" (1992-1996); 3) "служилый" (после 1996 года). Последний этап особо важен еще и потому, что началась государственная регистрация войсковых казачьих обществ, привлечение казаков на государственную службу [78].

Еще до распада СССР лидеры и активисты нового движения провозгласили главной своей целью "возрождение" казачества. Это понятие до сегодняшнего дня остается ключевым во всех программных документах российских неоказаков. С самого начала их идеологи воспринимали историческое прошлое как норму, подлежащую восстановлению. Это выражалось в самых разных формах: от атрибутики (возрождение флага Всевеликого Войска Донского) до выдвижения территориальных претензий к соседям, занимающим "исконные земли казачьего присуда". По сути, подобная установка, имеющая своей конечной целью насильственное воскрешение утерянного "золотого века", обрекла казаков на выпадение из актуального политического процесса. Главная проблема для "возрожденцев" состоит в недостаточном понимании социальных реалий: как современных, так и дореволюционных. Казачество как социальная единица представляло собой плод временного компромисса между властью и частью общества, оно ни в коем случае не являлось социально-политическим монолитом.

Странная избирательность вообще составляет их отличительное свойство. Акцентируя внимание на военной службе и многочисленных льготах, полученных в награду за доблесть, лидеры неоказаков уделяют значительно меньшее внимание традициям демократии и самоуправления, выгодно отличавшим обитателей казачьих областей даже после их покорения державной длани. Между тем в "Записке о Войске Донском" (1861) начальник Войскового штаба донцов А.Дондуков-Корсаков писал: "Выборное начало составляет одно из существенных прав Войска Донского, коим масса преимущественно дорожит. Простой казак гордится своим правом голоса с прежним своим командиром полка, офицерами, генералами, если они граждане одной с ним станицы" [79]. Возможно, частичное пренебрежение традициями самоуправления объясняется утратой микросоциума, местного, кругового сознания. За семь десятилетий коммунистического режима исходный социум претерпел громадные изменения. К 1989-1990 годам понять, кто из жителей Ростовской области больший казак, а кто меньший, было решительно невозможно. Так, не существовало никакой особой "процедуры" приема или выхода из казачества. Поэтому, на наш взгляд, было бы правильней определить нынешних казаков как неоказачество.

В 1989-1991 годах неоказаков "опекало" руководство КПСС. "Перестройку" политической линии КПСС по отношению к казачеству, наметившуюся в конце 1980-х г.г., можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, партийному руководству было крайне необходимо держать под своим контролем процесс формирования многопартийности, а следовательно, возникавшие в его результате общественные движения. Во-вторых, в условиях кризиса официального мировоззрения КПСС требовались новые идеологемы. В-третьих, новое движение должно было стать одним из рычагов противодействия новому российскому руководству, инструментом "сдерживания" Б.Н.Ельцина. Выборы первого российского президента и вызвали первый раскол. Последующие политические события (августовский путч 1991 года, октябрьские события 1993 г., президентские, парламентские, местные выборы) показали, что идея "общеказачьего единства", как и в 1917-1920 г.г., приносилась в жертву политическим пристрастиям.

Впрочем, в этой позиции были свои резоны. В условиях "атомизации" российского общества, превращения России в "сообщество регионов" идея национально-государственного самоопределения казачества завладела умами части лидеров казачьего возрождения. Уверенности им прибавляло триумфальное шествие "парада суверенитетов". Государству был брошен "вызов" в виде казачьего партикуляризма. После неудачных попыток "восстановить незаконно упраздненное национально-государственное образование на Дону в составе РСФСР" лидеры казаков требовали возвращения к границам Области Войска Донского 1913 года (куда помимо Ростовской входила часть Волгоградской, а также Донецкой и Луганской областей Украины).

Провозглашая себя отдельным от русских этносом, не принимая определения как сословия казачества XVIII - начала XX веков, идеологи "казачьей идеи" выдвигали требования не только территориальных, но и налоговых, таможенных льгот, а также особого порядка прохождения воинской службы. Но "самостийнический вызов" был крайне опасен и для самого казачества: в условиях прогрессирующего роста этнонационалистических настроений в республиках Северного Кавказа окончательный разрыв "казаков" с Москвой возвращал их, по сути, во времена борьбы с "Диким полем" и имамами Дагестана и Чечни. Собственные попытки добиться мира на Кавказе (договор донского атамана Н.И.Козицина с Д.Дудаевым в 1994 году) полностью дискредитировали неоказачьих лидеров. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что никто из них не смог одержать ни одной серьезной победы на региональных выборах.

Начало осуществления государственной политики РФ в отношении казачества, как правило, связывают с учреждением в январе 1996 года Главного Управления Казачьих Войск (ГУКВ) при Президенте РФ, на которое и была возложена задача организации казачьей государственной службы. Его деятельность сложно охарактеризовать однозначно, да это, полагаю, и не столь уж необходимо. Главное, что начался процесс по очищению рядов казачества от политических экстремистов, по привлечению к "возрождению" менее ангажированных, но более квалифицированных лидеров. И в этом смысле "огосударствление" олицетворяет для казачества в целом позитивную тенденцию, поскольку дает ему шанс на приведение себя в соответствие с реалиями современного гражданского общества. Но решение вопросов, связанных с определением основ казачьей государственной службы, еще предстоит. В правовых документах, исходящих из Администрации Президента РФ, можно усмотреть все ту же знакомую тенденцию к восприятию казачества в качестве сословия, хотя и несколько модифицированного. Статус войсковых казачьих обществ, некогда возникших под эгидой государства, сочетает в себе черты и общественной, и государственной организации, что в будущем может не раз и не два стать предметом серьезных конфликтов между казачьими и общегосударственными институтами. Что уж говорить о казачьих лидерах, вставших во главе государственных (реестровых) организаций. Они - при всей условности аналогий - уже в силу своего законодательством определенного положения напоминают украинских реестровых атаманов Речи Посполитой, вынужденных одновременно демонстрировать лояльность государству и играть роль вождя "сечевой вольницы".

Но главная, на наш взгляд, проблема, все же носит идейный характер. Движение казачьего "возрождения", возникшее под влиянием перестроечной конъюнктуры, нуждается в существенной корректировке своих исходных посылок. Неоказакам необходимо преодолеть ностальгию по мифическому "золотому веку" - современность ничем не напоминает блаженной памяти 1913 год. Как род войск казачья конница едва ли требуется обновляющейся российской армии. Развитие по сословному пути общества равных прав и возможностей, каким стремится стать Россия, немыслимо. Претензии на этническое возрождение, конструирование особой "казачьей аутентичности" опасно и для самих неоказаков, вступающих при таком развитии событий в конфликт, как с федеральным государством, так и с неказачьим (и прежде всего русским) населением бывших казачьих областей. Будущее казачества возможно исключительно при опоре на лучшие традиции, выработанные в его среде: демократический уклад, местное самоуправление, уважение к труду и собственности. Всякий иной вариант будет для него губителен.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

История России Маркедонов C.М. Государевы слуги или бунтариразрушители 10 истории
Сделать казаков гражданами россии
Материалы для истории войска донского