<<<     ΛΛΛ     >>>   

Чем занимался и где служил. До войны 1914 года нигде не служил. Редактировал "Логос". До Февральской революции 1917 года – на фронте прапорщиком, окончил поручиком. Был избран на Юго-Западном фронте членом ЦИК 1-го созыва. С Октябрьской революции до ареста жил у себя в деревне, т.е. в имении родителей моей жены, где велось трудовое хозяйство. Работал в Государственном показательном театре. Член Академии художественных наук. Преподавал в центральных студиях и пр.51.

Ответы Степуна на вопросы мировоззренческого характера привожу по его воспоминаниям (ввиду того, что протокольные записи трудно поддаются прочтению, да и не все в них фиксировалось). "1. Как гражданин Советской Федеративной республики я отношусь к правительству и всем партиям безоговорочно лояльно; как философ и писатель считаю, однако, большевизм тяжелым заболеванием народной души и не могу не желать ей скорого выздоровления; 2) Протестовать против применения смертной казни в переходные революционные времена я не могу. так как сам защищал ее в военной комиссии Совета рабочих и солдатских депутатов, но уверенность в том, что большевистская власть должна будет превратить высшую меру наказания в нормальный прием управления страной, делает для меня всякое участие в этой власти и внутреннее приятие ее невозможным; 3) что касается эмиграции, то я против нее: не надо быть врагом, чтобы не покидать постели своей больной матери. Оставаться у этой постели естественный долг всякого сына. Если бы я был за эмиграцию, то меня уже давно не было в России"52. На вопрос об отношении к марксизму Степун отвечал так: "..."Капитал" Маркса представляет собою остро продуманный и в общем верный социологический анализ капиталистического строя Европы, но превращать социологическую доктрину в применимую ко всем временам и народам историософскую доктрину нет никакого смысла и основания. В России марксизм победил, впрочем, не как отвлеченная философская доктрина, но как захватившая народную душу лжевера. Задача русской интеллигенции распутать эту путаницу. Верить надо в Бога, а не в Карла Маркса...53.

Перед Степуном и другими подследственными был поставлен вопрос: намерен ли он отправляться на Запад за свой счет или за казенный. "Хотелось, конечно, ответить, что поеду на свой счет, так как не было твердой уверенности, что казна благополучно доведет меня до Берлина, а не заберет где-нибудь по пути. Но как написать "на свой счет", когда в кармане нет ни гроша? Подумал, подумал и написал: "на казенный". Прочитав мой ответ, следователь деловито сообщил, что ввиду моего решения ехать на средства государства я буду пока что препровожден в тюрьму, а впоследствии по этапу доставлен до польской границы. Услыхав это, я взволновался:

– Простите, товарищ, в таком случае еду на свой счет...

– Ну, что же, – благожелательно отозвался следователь, если хотите ехать на свой, то так и пишите. Вот вам чистый бланк, но только знайте, что, собираясь ехать на свои деньги, вы должны будете подписать еще бумагу, обязующую вас уже через неделю покинуть пределы РСФСР"54. То же вспоминает М. Осоргин в эссе "Как нас уехали (юбилейное)", впервые опубликованном в 1932 г. в Париже. "Допрашивали нас в нескольких комнатах несколько следователей. За исключением умного Решетова, все эти следователи были малограмотны, самоуверенны и ни о ком из нас не имели никакого представления; какой-то там товарищ Бердяев, да товарищ Кизеветтер, да Новиков Михаил... Вы чем занимались? А чего вы пишете? А вы, говорите, философ? А чем же занимаетесь? – Самый допрос был образцом канцелярской простоты и логики. Собственно, допрашивать нас было не о чем – ни в чем мы не обвинялись. Я спросил Решетова: "Собственно, в чем мы обвиняемся? Он ответил: "Оставьте, товарищ, не это важно! не к чему задавать пустые вопросы"55. В одном из документов, продолжает Осоргин, указывалось, что в случае согласия уехать на свой счет подследственный освобождается с обязательством покинуть пределы страны в кратчайший срок. В этом контексте следует рассматривать и заявление Бердяева в Коллегию ГПУ 19 августа 1922 г. "Согласно предложению 4-го отделения СО ГПУ о высылке меня, прошу Коллегию ГПУ разрешить мне выезд за границу за свой счет с семьей..."56. А вот "Подписка" Ильина: "Дана сия мною, гражданином Иваном Александровичем Ильиным, СО ГПУ в том. что обязуюсь: 1) Выехать за границу согласно решению Коллегии ГПУ за свой счет, 2) В течение 7 дней после освобождения ликвидировать все свои личные и служебные дела и получить необходимые для выезда за границу документы, 3) По истечении 7 дней обязуюсь явиться в СО ГПУ к нач. IV отделения тов. Решетову. Мне объявлено, что неявка в указанный срок будет рассматриваться как побег из-под стражи со всеми вытекающими последствиями, в чем и подписуюсь. 6 сентября 1922 г." И тут же: "В Коллегию ГПУ от профессора Ивана Александровича Ильина. Ввиду предполагаемой высылки моей за границу согласно постановлению ГПУ, прошу разрешить мне выезд за срой счет. а также разрешить выезд моей жене Наталье Николаевне Вокач-Ильиной вместе со мной"57.

Ситуация поистине парадоксальная и, пожалуй, беспрецендентная: человека не только выдворяют, вышвыривают из родной страны, но и вынуждают его же самого оплачивать это беззаконие, да еще просить об этом как о милости.

Ряд ярких штрихов к общей картине изгнания добавляет Н.О.Лосский. Он, как и Осоргин, был арестован после вызова в ГПУ. "Меня повели в один из верхних этажей и посадили в коридоре на скамейке у какой-то двери, поставив рядом со мной вооруженного солдата. Через несколько минут я услышал возгласы: "Карсавина ведут!" Мимо меня провели Льва Платоновича в комнату, перед которой я сидел. Через полчаса Карсавин был выведен оттуда, и я был введен в эту комнату. В ней сидела дама, исполняющая обязанности судебного следователя, и допрашивала арестованных в Петербурге 16 августа интеллигентов. Фамилия ее, кажется, была Озолина. Вид у нее был такой суровый, что, встретившись с нею в лесу, можно было бы испугаться. Она предъявила мне, как и всем арестованным 16 августа интеллигентам, обвинение, сущность которого состояла в следующем; такой-то до сих пор не соглашается с идеологией власти РСФСР и во время внешних затруднений, то есть войны, усиливал свою контрреволюционную деятельность. Прочитав обвинение, я побледнел, понимая, что это грозит расстрелом, и ожидал, что меня будут допрашивать, с кем я знаком, на каких собраниях, где устраивались заговоры против правительства, я бывал и т.п. В действительности никаких таких вопросов мне, как и всем нам не было задано: правительство знало, что мы не участвовали в политической деятельности. К тому же было предрешено, что нас приговорят к высылке за границу. В это время большевистское правительство добивалось признания de Jure государствами Западной Европы. Арестованы были лица, имена и деятельность которых были известны в Европе, и большевики хотели, очевидно, показать, что их режим не есть варварская деспотия. Говорят, что Троцкий предложил именно такую меру, как высылка за границу. Меня, как и всех нас, допрашивали о том, как я отношусь к Советской власти, к партии социалистов-революционеров и т.п. После допроса меня отвели в большую комнату, где находилось около пятидесяти арестованных из всех слоев населения и по самым различным обвинениям. Здесь находились Карсавин, Лапшин, профессор математики Селиванов и другие лица из нашей группы. ...Через неделю нас перевели из ЧК в тюрьму на Шпалерной улице... Я сидел вместе с профессором почвоведения Одинцовым и профессором ботаники, поляком, имя которого я забыл, он был арестован в связи с нашею группою"58.

П.А.Сорокин еще в 1918 г. был заточен в Петропавловскую крепость, позже арестовывался Великоустюжской ЧК. О событиях 1922 г. сообщает кратко. Он, петербуржец, узнал об арестах профессуры и студенчества, находясь в августе в Москве. В питерских газетах появились статьи с угрозами по его адресу, в его квартиру приходили чекисты. Встревоженный, он возвращается домой, но, опасаясь расправы со стороны Гришки III-го (Зиновьева) и его команды, снова уезжает в Москву, предпочитая иметь дело с центральной властью. "Я пришел в Чека с тюремным мешком, и через некоторое время меня принял человек, занимавшийся делом высылаемых ученых." – Моя фамилия Сорокин, – сказал я, – Ваши товарищи в Петрограде приходили арестовывать меня, а я был здесь, в Москве. Я пришел узнать, что вам от меня надо и что вы собираетесь со мной делать. – Чекист, молодой человек с бледным лицом кокаинового наркомана, махнул рукой и сказал: "У нас много людей в Москве, с которыми мы не знаем, что делать. Поезжайте обратно в Петроград, и пусть Чека там решит вашу судьбу. – "Спасибо", – сказал я. – Я не вернусь в Петроград. Если вы хотите арестовать меня, вот я здесь. А если нет, то я, как свободный гражданин, хочу жить в Москве или любом другом городе России, но не в Петрограде". Это невозможно, – сказал он, но, подумав минуту, добавил: "Ладно, все арестованные из университета будут высланы за границу. Подпишите две бумаги, и через 10 дней вы должны покинуть территорию РСФСР"... Выйдя из Чека, я послал жене телеграмму, попросил ее продать все вещи и приехать в Москву. Продавать было особенно нечего, кроме остатков моей библиотеки..."59. Сорокину было разрешено взять с собой одно старое пальто, пять рубашек, пять пар брюк, два полотенца, две простыни.

Неудивительно, что "дело" Сорокина, арестованного в сентябре 1922 г., уместилось всего на 6 листах. Тут нет даже протокола допроса. Вот два итоговых документа. "Подписка. Дана сия мною, гр. Сорокиным Питиримом Александровичем, Государственному политическому управлению в том, что обязуюсь не возвращаться на территорию РСФСР без разрешения Сов. власти. Ст. 71-я Уголовного кодекса РСФСР, карающая за самовольное возвращение в пределы РСФСР высшей мерой наказания, мне объявлена, в чем и подписуюсь". И Заключение, "Выслать бессрочно", утвержденное Г.Ягодой60.

К концу августа 1922 г. основной "списочный" состав высылаемых был в руках ГПУ. Кое-кому удавалось, однако, ускользнуть, и "охота" продолжалась. Через каждые несколько дней Ленину посылались очередные чекистские рапорты. Их острая характерность побуждает меня привести образцы этого жанра.

"Государственное политическое управление. 23 августа 1922 г. № 81521. Москва, Большая Лубянка, 2. Секретариат Коллегии. Тов. Ленину. По поручению тов. Уншлихта посылаю рапорт о состоянии операции по высылке антисоветской интеллигенции на 23-е августа 1922 г. Приложение: упомянутое. Секретарь Коллегии ГПУ Езерская"61. И еще: "Т. Ленину. Зампреду тов. Уншлихту. Рапорт. Состояние операции по высылке антисоветской интеллигенции на 23 августа. 1) За отчетные два дня присланы согласно нашим телеграммам арестованные из Вологды – Шишкин и из Новгорода – Булатов. 2) Нами арестованы из оставшихся до сих пор неразысканными 3 человека: Л.Н.Юровский, Осоргин и Изюмов и профессор Велихов переведен с домашнего ареста во внутреннюю тюрьму. 3) Итого, по Московскому списку из 67 человек, подлежащих аресту и высылке за границу, нами арестовано: а) домашним арестом 11 человек, б) арестованы и содержатся во внутренней тюрьме 14 человек... в) освобождены после заявления о желании выехать за границу за свой счет 21 человек... Все они дали обязательства в недельный срок закончить свои дела и выехать за границу; г) не арестованы по Москве 8 человек... д) находятся в других городах 11 человек... Сделан вторичный запрос местным Губотделам о результатах ареста; е) всего таким образом по списку недостает неуказанных двух человек – Фалина, арестованного ранее и высланного под надзор органов ГПУ, и Ефимова, который содержится в Таганской тюрьме. 4) Из содержащихся во внутренней тюрьме 14 человек Тяпкин, Кравец, Брилинг и Велихов переданы вместе с делами в КРО ГПУ. Остальные 10 человек подлежат высылке за границу за счет ГПУ и под конвоем. 5) С Украины сведений не поступало. Послана вторая телеграмма с предложением поспешить ответом. 6) Петроградский Губотдел представил следующую сводку о результатах операции: с 16 на 17 августа нами арестовано согласно списку антисоветской интеллигенции города Петрограда 30 человек... Все вышеуказанные лица будут высланы за границу под конвоем за счет ГПУ"62. Следующие семь человек (Замятин Е.И., Карсавин Л.П., Лосский Н.О. и др.) "согласно их желания будут пущены (так в тексте. – Л.К.) за границу за свой счет". Четверо (Садыкова Ю.Н. и др.) высылаются в Восточные губернии для использования в борьбе с эпидемиями. Этот рапорт подписан нач. СО ГПУ И.Решетовым63.

Спустя несколько дней – 27 августа 1922 г. – из Коллегии ГПУ было направлено новое донесение. "Тов. Ленину. По поручению тов. Уншлихта посылаю копию рапорта о состоянии операции по высылке антисоветской интеллигенции на 26 августа. Приложение: упомянутое. Секретарь Коллегии ГПУ Езерская"64. "Рапорт состояния операции по высылке лиц антисоветской интеллигенции на 26 августа. 1) За отчетные два дня согласно наших телеграмм прислан из Калуги арестованный Ромадановский. 2) Арестованы из оставшихся неразысканными 2 человека – Пальчинский и Изгарышев. 3) Итого по московскому списку из 67 человек, подлежащих аресту и высылке за границу, нами арестованы: а) домашним арестом 11 человек, указанные в предыдущей сводке, и арестованный 24 августа Изгарышев, итого 12 человек; б) арестованы и содержатся во внутренней тюрьме 14 человек, указанных в предыдущей сводке, и арестованы 25 августа Пальчинский и Ромадановский – итого 16 человек; в) не арестованных но Москве б человек; г) находятся в других городах 10 человек; е) и освобожденные для выезда на свой счет указанные в предыдущей сводке 21 человек. 4) Из числа подлежащих высылке: а) освобожденных и отправленных за свой счет 33 человека, из них заполнены анкеты и сданы в ИНО ГПУ документы 16 человек на получение паспортов – итого со сданными ранее 23; б) как наиболее активные и серьезные антисоветские деятели высылаются под конвоем 6 человек. 5) Новых сведений о результатах операции по Петрограду и Украине не поступало. Украине сделано повторное предложение поспешить сообщением о результатах. Зам. нач. 4 отдела СО ГПУ Зарайский. 26 августа 1922 года"65.

Списки высылаемых продолжали уточняться. Кое-кто освобождался от депортации по секретным мотивам ГПУ или по ходатайству различных советских учреждений и отдельных лиц. Другим предъявлялись новые обвинения. Для того чтобы разобраться во всем этом, была создана еще одна комиссия. Перед нами "Выписка из протокола № 1 заседания комиссии под председательством тов. Дзержинского от 31.8 с.г. по пересмотру ходатайств об отмене высылки лиц, о которых соответствующими учреждениями делались заявления об оставлении на местах"66. События развивались так быстро, что судьба людей менялась подчас буквально на глазах. Если еще неделю назад Еремеев Г.А., Гусаров И.Е., Савич И.К. и Тельтевский А.В. фигурировали в петроградском списке как присужденные к высылке за границу под конвоем за счет ГПУ, то теперь, в конце августа, они перекочевывают в другой черный список – против них возбуждается дело о принадлежности к антисоветской организации. В связи с этим их высылка отменяется и они продолжают содержаться под стражей. Тельтевскому к тому же инкриминируется, что он правый эсер. Бывший царский прокурор Савич, отказавшийся дать подписку о добровольном выезде из России, высылается в Тюменский уезд. Приостановлена также высылка Рыбникова Л.А., которому предъявлялось обвинение в активной антисоветской деятельности, и Кондратьева Н.Д. за содействие эсерам. Депортация ряда лиц задерживалась из-за необходимости дополнительного расследования. Были и иные мотивы пересмотра. Так, высылка Озерова И.Х. временно приостанавливалась в связи с проводимой им специальной финансово-экономической работой. Приостанавливалась и депортация Паршина Н.Е., за которого ходатайствовало Главное управление Горной промышленности. Резолюция комиссии по пересмотру этого дела гласит: "4-му отделению Секретного отдела поручено путем опроса т. Богданова и Стеклова выяснить полезность оставления его, как спеца горной промышленности в РСФСР (карандашная вставка: "единственный по своей специальности"). Более определенное решение принимается по делу Юровского Л.Н.: на основании письменных ходатайств Наркомфина и личных переговоров зам. Наркомфина М.К.Владимирова с Дзержинским Юровского решено оставить в Москве как крупного специалиста-финансиста. Вполне недвусмысленно определяется и участь инженера Сахарова А.В.: "От высылки освобожден по секретным соображениям ГПУ"67. Пересмотрен был и вопрос об Е.И.Замятине. Известный писатель, арестованный одновременно с философами, он был приговорен к высылке за границу бессрочно. Но критик А.К.Воронский ходатайствовал об оставлении Замятина на родине. Привожу связанный с этим пункт протокола Комиссии Дзержинского: "Замятин, Евгений Иванович. Вследствие ходатайства т. Воронского об оставлении Замятина в России на предмет сотрудничества его в "Красной нови" высылка временно приостановлена до окончания переговоров"68. Понадобились, видимо, дополнительные усилия, чтобы достичь в этом вопросе окончательного решения.

В тот же день, когда Комиссия Дзержинского продолжала решать еще не вполне определившиеся судьбы высылаемых, – 31 августа 1922 г. – в "Правде" публикуется сообщение, подводящее общие итоги операции. "По постановлению Государственного политического управления, – сказано здесь, – наиболее активные контрреволюционные элементы из среды профессуры, врачей, агрономов, литераторов, высылаются частью в Северные губернии России, частью за границу... Советская власть обнаружила слишком много терпения по отношению к этим элементам, надеясь, что они поймут бессмысленность своих надежд о возвращения к прошлому. Она предоставляла им полную возможность работать для дела восстановления нашего хозяйства и для действительно научной работы. Но кадетствующие элементы не пожелали пойти по этой дороге... Среди высылаемых почти нет крупных научных имен. В большинстве это политиканствующие элементы профессуры, которые гораздо больше известны своей принадлежностью к кадетской партии, чем своими научными заслугами... Высылка активных контрреволюционных элементов и буржуазной интеллигенции является первым предупреждением Советской власти по отношению к этим слоям. Советская власть по-прежнему будет высоко ценить и всячески поддерживать тех представителей старой интеллигенции, которые будут лояльно работать с Советской властью, как работает сейчас лучшая часть специалистов. Но она по-прежнему в корне будет пресекать всякую попытку использовать советские возможности для открытой или тайной борьбы с рабоче-крестьянской властью за реставрацию буржуазно-помещичьего режима"69.

Депортация умов затянулась до конца года. Ленин старался держать ее под своим контролем. В ноябре он запрашивает ГПУ об одном из лидеров меньшевизма А.Н.Потресове. И получает ответ: "Государственное политическое управление. 22 ноября 1922 г. № 81953. Секретариат Коллегии. Тов. Ленину. На Ваш запрос сообщаю, что гр. Потресов по решению комиссии Политбюро не был включен в список высылаемых за границу. Зам. пред. ГПУ Уншлихт"70.

Осенью 1922 г. отбыло за рубеж несколько групп высылаемых. С.Н.Булгаков был выдворен из Крыма в конце декабря. В декабре же принято решение Политбюро о высылке историка Н.А.Рожкова, но не на Запад, как намечалось раньше, а в Псков. Именно в глубь страны, в Северные и Восточные губернии двинулся основной поток репрессированных.

ИЗГНАНИЕ ИЛИ СМЕРТЬ

Судя по всему, эта операция и задумывалась изначально как вариант ссылки, хотя и в непривычном облачении. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что советское правительство обратилось вначале к Германии с просьбой о разовом представлении виз всем депортируемым – в государственном, так сказать, порядке, en blok. Комментируя это, Лосский пишет: "Канцлер Вирт ответил, что Германия не Сибирь и ссылать в нее русских граждан нельзя, но если русские ученые и писатели сами обратятся с просьбой дать им визу, Германия охотно окажет им гостеприимство"71. Еще нагляднее выступает перед нами истинный характер "Операции", если учесть, что высылка за границу меньшей, элитной части репрессированных прикрывала привычное заточение большинства их в тюрьмах, лагерях и других "зонах". Высылка сочеталась с ссылкой, более того – была ее моментом, частью.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Революция философии границу
В тюрьму бердяев был отправлен пешком
Коган Л. Выслать за границу безжалостно истории России 3 русской
45бердяев николай