Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
6. Необходимые уточнения. Как у нас указывалось выше, в советской литературе уже имеется достаточно ясное сопоставление Роллана с античными философами. Именно Г.Г. Цвенгрош пишет: «Писатель подчеркивал, что в философском отношении его образование — «эллинское». По его словам, еще в лицее Луи-ле-Гран он «очень увлекался философами-досократиками — Гераклитом и Эмпедоклом», которые «обладали мощным чувством... вечного движения». Р. Роллан противопоставлял их «философам абстрактного и неподвижного ума». Плодом юношеского восхищения досократиками явилась неопубликованная до сих пор драма «Эмпедокл». Следствием же дальнейшего глубокого изучения античной философии этого периода было небольшое исследование «Эмпедокл Агригентский» (1918), по которому можно судить и об отношении Р. Роллана к взглядам Гераклита, а также частично и Демокрита». В частности, произведения писателя, созданные раньше («Жан-Кристоф», «Кола Брюньон», 1914), также отмечены печатью непобедимой силы движения, развития и преобразования . Очень важно также следующее суждение цитируемого автора: «Влияние философских идей Гераклита и Эмпедокла сказалось на «форме композиции», свойственной произведениям Р. Роллана. Писатель назвал ее «циклической», объясняя это тем, что он «признает личную и общественную жизнь в построенном становлении» . Античное влияние на Роллана, согласно этому автору, особенно сказывается на романе «Кола Брюньон». Но и на романе «Жан-Кристоф» эти влияния достаточно заметны. Несмотря на ярко выраженные симпатии Роллана к таким античным натурфилософам, как Эмпедокл или Гераклит, необходимо все-таки отметить, что эти греческие натурфилософы слишком суровы и слишком строги для того восприятия природы, которое мы фактически находим у Роллана. Симпатия Роллана к этим авторам несомненна, и модель восприятия Природы, принадлежащая этим авторам, безусловно, перешла и к Роллану. Однако Роллан по самой своей сути гораздо мягче и гораздо интимнее, чем эти древние философы. Будет очень полезной поправкой, если мы скажем, что Эмпедокла и Гераклита Роллан воспринимает в их более позднем освещении, гораздо более человеческом и более соответствующем субъективной утонченности писателя XX в. Мы не ошибемся, если скажем, что вся эта древняя натурфилософия воспринимается Ролланом не во всей ее эллинской суровости, но скорее в ее эллинистической смягченности и красочности. Кажется, у Роллана нет упоминания о Лукреции. Но, может быть, природа у Лукреция как животворная и все порождающая сила, как то, что дает жизнь и радость всякому живому существу, более подходила бы в качестве модели для изображения природы у Роллана. В связи с этим скажем несколько слов о самом термине «природа», как он употреблялся у древних. Понимание природы в античности не было однозначным, если проследить его в главных чертах от древнегреческих натурфилософов до литературы эпохи эллинизма. Досократики видели в ней космогоническую силу, которая существует вполне объективно и творит из себя все, в том числе и человека, причем этот человек является сам частью природы и неотделим от нее. Стихия природы и человека по существу своему одна, и стихия эта безлика . Однако постепенно природа получает некоторые антропоморфные черты, становясь у Платона «КОРМИЛИЦЕЙ» и «ВОСПРИЕМНИЦЕЙ» всего живого, а космогонический процесс есть результат действия творца — демиурга («Тимей»). Правда, Аристотель, давая дефиницию природы , не приходит к заключению о ней как о творящем абсолюте, потому что такой всеобщей движущей силой у него является перводвигатель, а не природа. Эпикур тоже устраняет творческую активную силу в своем объяснении природы, ориентируясь на случайность, определяющую мировой процесс . Зато среди эллинистических философов стоики, создавшие представление об общественном космосе и человеке как гражданине этого космоса, впервые в отчетливой форме назвали природу созидательницей и даже художницей ( SVF I фрг. 172 Arn .) . Стоики отмечают в природе «творческий огонь», «силу, устрояющуго живое». Стоики именуют природу «богом» (Т. I . Фр. 158), «божественным разумом» (Т. II . Фр. 1024). Таким образом, впервые в античности стоики эпохи эллинизма поняли природу н e отвлеченно-философски, но вполне жизненно, в связи с разумным устроением человеческого общества и государства. Недаром в эллинистической литературе, например в драмах Менандра, природа — разумная сила, заключающая в себе все благо и зло, но в основе сила добрая, устойчивая, неизменяемая, источник жизни. Она добра к человеку, хороша сама по себе, стихийна в своей мудрости, близкая и родная каждому . Природу у Менандра можно сравнить с образом, созданным римским поэтом-эпикурейцем I в. до н.э. Лукрецием. В поэме Лукреция она мощная и вместе с тем добрая к человеку, маленькому и зависимому от нее. Природа Лукреция тоже творческая животворная сила. Она приводит все сущее к совершенству и зрелости. Она «сотворительница» ( I 629, II 1117, V 1362), «направительница» ( V 77) и даже «искусница» ( V 234), каковою является также и сама земля (17). Эллинистический мир, лишенный древней наивной веры в божественные и демонические силы природы, все отчетливее понимал ее более лично, более внутренне, более человечески. Таким образом, хотя Роллану весьма импонировали суровые контуры древней натурфилософии, тем не менее, его многочисленные изображения природы в целях анализа глубоко личных переживаний человека вполне явственно свидетельствуют о том, что в античности он видел не только одну суровость, но старался перевести ее также и на свои задушевные и даже сердечные переживания объективно существующей и неприступной по своим законам природы. Итак, расставаясь с античными источниками Роллана, мы должны сказать, что во всей истории философии, вероятно, не было моделей роллановского ощущения природы более сильных, острых и глубоких, чем Эмпедокл и Гераклит, а вместе с ними и вся досократовская философия. Вместе с тем, однако, Роллан все время старался смягчать эти слишком суровые контуры античных представлений о природе и старался сделать их более понятными и более имманентными личному сознанию человека. Имманентизм ( imman ео — «остаюсь в чем») вовсе не означает никакого субъективизма, т.е. вовсе не предполагает отрицания объекта как такового и сведения его только на психологию человека. Но имманентизм всегда означал возможность перевода любого объективного бытия на язык субъективного сознания человека, как бы на взаимную соизмеримость объективного бытия и субъективно-человеческих его переживаний. Поэтому внесение имманентности в свое восприятие природы, которое заметно уже и в самой античности, но только в ее более поздний, а именно эллинистический, период, всегда приводило Роллана к использованию еще других моделей природы, не столь суровых, но более податливых человеческому переживанию. И такие модели Роллан находил прежде всего у Спинозы, Руссо и романтиков. Это уже отчасти было предметом доклада Г. Цвенгроша на IV Всесоюзной конференции по классич. филологии в Тбилиси с 1969 г.
Андрес А. Роллан против декаданса. С. 53.
См. Лосев А.Ф. История античной эстетики (Ранняя классика). М., 1966. С. 397—403. Там же. С. 404—405. Эмпедокл. Фрг. В 8, пер. Г. Церетели. Цит. по: Досократики / пер. А. Маковельского. Ч. II . Казань, 1915. Указ, соч. Фрг. В 16, пер. А. Маковельского. Там же. Фрг. В 17, пер. Г. Якубаниса. Там же. Фрг. 26, пер. Г. Якубаниса. Там же. Фрг. В 6. Эстетика природы природа функции |
|
|
|
|
