<<<     ΛΛΛ     >>>   

Главной рекомендацией, которую упомянутый автор дает своим читателям является следующая: "Живите в "отсеке" сегодняшнего дня". Необходимость подобной "самоизоляции" обосновывается такими, например, соображениями: "Изолируйте прошлое! Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов... Изолируйте вчерашние дни, которые освещали глупцам путь к могиле. Груз будущего, прибавленный к грузу прошлого, который вы взваливаете на себя в настоящем, заставляет спотыкаться на пути даже самых сильных. Изолируйте будущее так же герметически как прошлое... Будущее в настоящем... Нет завтра. День спасения человека - сегодня. Бессмысленная трата энергии, душевные страдания, нервное беспокойство неотступно следуют по пятам человека, который беспокоится о будущем..."[47].

Сам факт появления подобной установки, - а она является одной из центральных, - косвенно характеризует тогдашнюю действительность США в ее отношении к прошлым и возможным будущим аспектам индивидуальной жизни как чуждую и даже враждебную. Окружающий мир, следовательно, не только не дает человеку каких-либо вдохновляющих импульсов, но, напротив, способен серьезно нарушить и во многих случаях нарушает его душевное равновесие, выбивает из колеи, лишает самообладания.

Способность противостоять этому миру, выживать в нем и даже преуспевать приобретается, как не устает подчеркивать Д. Карнеги, путем постоянной отработки умения не замечать вокруг никого и ничего, кроме сугубо собственных текущих проблем. Разумеется, есть различие между психологической установкой, которая в данном случае может иметь, и, по всей видимости изначально и в самом деле имеет, профилактический характер в отношении возможных неврозов, т.е. является вроде бы сугубо инструментальной. Но в упомянутом труде эта изначально инструментальная установка так обстоятельно обосновывается, так подчеркивается ее необходимость и вместе с тем ее широкая распространенность и типичность, что все это придает ей в итоге уже принципиально иной статус, статус одной из основных интенций мировосприятия.

Внутренний мир выживающего во многом благодаря этой интенции индивидуума, вероятно, становится очень прочным, но, вместе с тем, - маленьким и тесным, поскольку замыкается почти исключительно на себе и на своих хлопотах. Прошлое и будущее, социальный и природный универсум психологически отсекаются. В результате не то, чтобы исчезают, но, по-видимому, становятся малозначимыми, несущественными и вера, и мечта, и человеческая солидарность, и теплота родственных, дружеских, товарищеских отношений. И, должно быть, совсем уже метафизическим пустяком выглядит ощущение полноты бытия и связанная с ней радость, словом, все то, что, например, для человека "русского большинства" (Ф. М. Достоевский) составляло и еще нередко продолжает составлять смысл его существования.

Наряду с этим, было бы неверно полагать на основании этого, что типы индивидуального мировосприятия индивидуумов, проживавших в России, затем Союзе ССР, а также США в периоды, к которым относятся рассмотренные выше тексты, тяготели исключительно к какой-то одной из этих интенций, тем более, что последние являются всего лишь теоретическим выражением возможного предела соответствующих индивидуальных устремлений и поэтому едва ли могут быть обнаружены где бы то ни было в "чистом" виде.

Приведенные примеры, несмотря на их иллюстративность, позволяют, тем не менее, заключить, что одно из существенных различий "социальной" и "индивидуальной" интенций состоит в их разнонаправленности по отношению к настоящему, прошлому и будущему. Если первая имеет своей целью "горний" мир, вселенское будущее, что может продуцировать высокую энергию мечты и веры, то вторая, наоборот, устремлена в "дольнее", в свое настоящее, злобу дня, в расчетливость, деловитость, рациональность. Эта разнонаправленность обусловливает, таким образом, неодинаковость комплекса вещей и явлений, которые чаще всего попадают в поле внутреннего зрения индивидуума и, надо полагать - последующую существенную дифференциацию их образа мыслей и действий.

Обе названные интенции, вместе с тем, обнаруживают и известное сходство, которое заключается, как можно предположить, в драматизме обусловленных ими индивидуальных жизней и, следовательно, общества в целом, драматизме, выявляющемся на протяжении последующих исторических этапов.

В частности, "социальная" интенция, предполагающая устремленность к грядущему, не побуждала, например, тех россиян, которые имели тяготеющий к ней тип мировосприятия, в те же 20-е - 30-е годы к серьезному анализу текущей экономической, политической ситуации и своей роли в ней. Она оборачивалась также известным пренебрежением к устроению своего быта, жизни, семьи, дома, невниманием к состоянию окружающей среды. И в индивидуальном восприятии, и в политике властей все это, как правило, уходило на задний план, а нередко и вовсе осуждалось как "мещанство", "вещизм" и т.п.

Это неуважение к себе в своей сегодняшней жизни, недооценка индивидуальных возможностей и способностей в первую очередь в хозяйственной сфере, словом, отрицание себя в своем настоящем, столь типичное для жителей нашего отечества, делало их излишне доверчивыми к "вождям", начальству и становилось, таким образом, субъективной предпосылкой возникновения бюрократической системы, которая оказалась намного мощнее той, что существовала в дооктябрьский период.

Эта система в силу присущей ей косности, перекрыла с течением времени почти все найденные ранее пути конструктивной творческой самореализации как индивида, так и общества в целом, что не могло не привести к кризису упомянутой новой веры и к определенной утрате человеком самого себя, к его духовной и телесной слабости, столь очевидной сегодня.

Что же касается мировосприятия, обнаруживаемого в приведенном труде Д. Карнеги, типа, склоняющегося к "индивидуальной" интенции, то безусловное преобладание в нем злобы дня, текущих интересов может в исторической перспективе привести и, по всей видимости, действительно приводит к утрате духовной глубины, религиозного чувства, если таковое имело место, забвению исторического опыта - и своего, и чужого, недооценке отдаленных последствий своей активности как в отношении собственной страны, так и других человеческих сообществ и, пожалуй, самое главное - к абсолютизации значения сегодняшних потребностей, а, следовательно, и всего того комплекса обстоятельств, который их обеспечивает, включая государство со всеми его атрибутами.

Поскольку же совокупность предметов и услуг, удовлетворяющих такие потребности - это и есть мир индивидуума, ориентированного прежде всего на свободу собственного "хотенья", постольку последнее помещается в центр его "вселенной", приобретая тем самым значение абсолюта. Указанный абсолют, следовательно, ставит себя над всем и над всеми, полагая весь остальной мир с его божескими и человеческими законами лишь как условие своего собственного существования, и утверждая свое "непререкаемое" право делать с этим миром все, что сочтет нужным.

Преобладание подобного типа мировосприятия в сообществе или группе сообществ делает их объективно опасными как для самих себя, так и для других народов. Эта опасность состоит не только в нежелании упомянутых сообществ серьёзно считаться с интересами остальной части населения планеты, с её природной системой. Налицо стремление низвести иные территории, их ресурсы и их жителей до уровня средств, обеспечивающих названным сообществам безусловные преимущества экономического, экологического, политического и другого характера, несмотря на то, что такой дисбаланс в международных отношениях несёт в себе в конечном счёте реальную угрозу земной цивилизации в целом.

Подобный драматизм исторической эволюции рассмотренных типов мировосприятия характеризует последние, во всяком случае в их "предельных" проявлениях, в их крайностях, как малосовместимые с подлинно конструктивной динамикой индивидуальной жизни, необходимо сопряженной с чувством человеческого достоинства и ответственности, с "самостояньем" человека. Допустимо предположить в связи с этим, что такая динамика могла бы иметь место в том идеальном - с теоретических позиций - случае, когда ни одна из интенций - ни "социальная", ни "индивидуальная" не преобладали бы друг над другом, а находились в состоянии равновесия, как в отношении настоящего, так и прошлого, и будущего. Но для этого необходимо, чтобы индивидуум и социум перестали "спорить" сами с собой и друг с другом, чтобы они, таким образом, утратили свою внутреннюю конфликтность, а это в обозримой перспективе представляется маловероятным.

Думается, не надо подробно пояснять, что наш анализ индивидуального бытия, накопленного при этом жизненного опыта, синтезируемого в особенностях мировосприятия и, в частности, в его эмоциональной тональности, в интенциях и т.д., является, по сути, рассмотрением феномена культуры, определением путей к такому его пониманию, которое в большей мере отвечает сегодняшним историческим вызовам.

Теперь мы можем уже более предметно продолжать поиски ответа на вопрос, почему, например, русские не могут стать эстонцами, а азербайджанцы - армянами. Решение этой проблемы, или, другими словами, определение наиболее глубоких культурных различий видится в способе синтезирования индивидуального жизненного опыта в мировосприятии, тяготеющем к одной из упомянутых интенций. Степень этого тяготения коррелирует с мерой погруженности сознания человека в настоящее, прошлое и будущее, что в свою очередь предопределяет широту и содержание круга его повседневных интересов, специфику мотивации и направленность последующих поведенческих актов. Мировоприятие как определенный способ синтеза событий персонального существования, предстает, таким образом, "сокровенной", смысложизненной сущностью культуры, "предельной общностью" всех слоев исторического процесса, точкой, в которую "уходит" весь мир, "выходя" из нее спектром переживаний, "радугой смыслов", связной картиной бытия.

При этом динамика мировосприятия в "пространстве" между полюсами радости и тоски дает возможность оценить меру потенциальной созидательности - разрушительности (самосозидательности - саморазрушительности) индивидуальной жизни, включая оценку наличия - отсутствия предпосылок творческой деятельности.

Различия национальных культур (в историческом плане, т.е. применительно к тем фактам, которые уже свершились) определяются, по-видимому, различиями преобладающих типов мировосприятия, рассмотренных в указанных параметрах.

Особенности мировосприятия как средоточия индивидуального опыта, становление мировосприятия как определенного способа синтеза жизненных явлений задаются персональной историей, т.е. историей рода конкретного индивидуума с одной стороны, и спецификой данного общества ("социальным человеком") - с другой.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Критериев выделения класса явлений культуры в качестве специфического объекта научного исследования
Психологических концепциях человека общественных сущность
Сущность человека как совокупность данных общественных отношений
Пирамидальной линзы культуры
Культура как целостное явление проблемы