<<<     ΛΛΛ     >>>   

203

Моррисоновы пилюли

Что же надо делать, что хотите вы, чтобы мы делали? — спросит кто-нибудь, с выражением нетерпения, почти упрека. И затем, если вы назовете какую-нибудь вещь, какие-нибудь две вещи, двадцать вещей, которые могли бы быть сделаны, он отвернется прочь, с сатирической усмешкой: "Так это ваше лекарство?" Состояние ума, выражаемое таким вопросом и таким ответом, достойно того, чтобы над ним поразмыслить.

По-видимому, эти вопрошающие философы принимают за доказанное, что существует какая-то "вещь", или пригоршня "вещей", которая могла бы быть сделана; какой-нибудь Парламентский Акт, какая-нибудь "целительная мера" или что-нибудь подобное, что могло бы быть принято, чем общественная болезнь была бы вполне поражена, побеждена, прекращена; так что, с вашей "целительной мерой" в кармане, вы могли бы спокойно торжествовать и впредь уже ничем не тревожиться. "Ты называешь нам зло, — восклицают такие лица, испытывая праведное огорчение, — и не говоришь, как оно может быть излечено!"

Как оно может быть излечено? Братья, я крайне сожалею, но у меня нет Моррисоновых пилюль* для излечения болезней Общества. Было бы бесконечно удобнее, если бы у нас были Моррисоновы пилюли. Парламентский Акт или целительная мера, которые люди могли бы проглотить раз навсегда и потом продолжать уже идти по старому пути очищенными от всяких бед и зол! К несчастью, у нас нет ничего такого; к несчастью, сами Небеса не держат ничего такого в своей богатой фармакопее. Нельзя предпринять никакой такой "вещи", которая бы вас исцелила. Должно произойти коренное и всеобщее изменение вашего обихода и строя жизни, должен произойти самый мучительный разрыв между вами и вашими химерами, роскошью и ложью, должно произойти чрезвычайно тягостное, почти "невозможное" возвращение к природе, к ее правде и целостности, для того чтобы внутренние источники жизни могли, подобно вечным Источникам света, снова засиять и очистить ваше надутое, опухшее, постыдное существование, близкое в его теперешнем виде к бесславной смерти! Или смерть, или все это должно произойти. Посудите сами, могут ли при таком диагнозе быть найдены какие-нибудь Моррисоновы пилюли?

Но если Источник жизни внутри вас снова потечет, то какие бесчисленные "вещи", целые ряды, классы и континенты "вещей" год за годом, десятилетие за десятилетием и век за веком окажутся исполнимыми и будут исполняемы! Не Эмиграция, не Воспитание, не Отмена Хлебных законов, не Санитарные правила, не Поземельный налог, — не одно только это, ни даже в тысячу раз большее, чем все это! Благое Небо, тогда найдется в глубине сердца некоторых отдельных людей свет, чтобы различать, что справедливо, что поведено Всевышним Богом, что должно быть исполнено, как бы это ни было "невозможно". Пустая болтовня в защиту явно несправедливого сократится тогда до узких границ. Пустая болтовня в Избирательных собраниях, в Парламентах и где бы то ни было еще, когда будут люди, имеющие очи, чтобы видеть самую сущность Божественной Правды тех вещей, о которых болтают, 204

— эта болтовня сделается тогда действительно чрезвычайно пустой. Молчание таких людей, — как оно красноречиво в ответ на такую болтовню! Такая болтовня, испуганная своим собственным тощим эхом, невыразимо притихнет; и даже, быть может, она на некоторое время почти совершенно исчезнет, ибо мудрые будут отвечать ей в молчании, и даже простецы научатся от них, как ее осаживать, где бы они ее ни услыхали. Это будет благословенное время; и много "вещей" сделаются исполнимыми, а "если нет мозга, то стоит ли говорить о глупости"? Тогда уже какой-нибудь Хлебный закон не потребует для себя целых десяти лет, и нельзя будет постоянно о нем толковать и рассуждать, если беспристрастные лица скажут со вздохом, что они в течение уже такого-то времени не слыхали никаких "доводов", приводимых в его пользу, кроме таких, которые могут довести до слез не только ангелов, но даже самих ослов! —

Вполне благословенное время, когда болтовня притихнет и в разных местах станет слышна какая-нибудь настоящая речь; когда все благородные вещи начнут становиться видимыми благородно открытому сердцу, да и вообще они только ему и открываются, и когда разница между справедливым и несправедливым, между истинным и ложным, между работой и лжеработой, между речью и болтовней снова будет (какой она обыкновенно и была для наших более счастливых отцов) — бесконечна, как между Божественным и Адским, т. е. тем, чего ты не должен делать, чего благоразумие повелевает тебе даже не пытаться делать, из-за чего тебе было бы лучше повесить себе мельничный жернов на шею и быть брошенным в море, чем браться за него! — Братья, все это совершат для нас не Моррисоновы пилюли и не какое-нибудь целительное средство.

И однако, верно до буквальности, что до тех пор, пока в том или другом виде это не будет совершено, мы останемся без исцеления; пока это не начнет совершаться, исцеление не начнется. Ибо Природа и Действительность, а не Канцелярщина и Видимость составляют до настоящего часа основание человеческой жизни; и на них, все равно на каком их слое, человек, и его жизнь, и силы, и все его интересы рано или поздно, но неизбежно должны основаться и быть ими поддержанными или ими поглощенными, смотря по тому, насколько они им соответствуют. Относительно их предлагается не вопрос: насколько соответствуете вы Даунинг-стрит* и признанной Видимости, а насколько соответствуете вы Божьему миру и действительной Реальности вещей? Эта Вселенная имеет свои Законы. Если вы живете с Законом в согласии, тоЗаконодатель будет к вам дружелюбен; если нет.— нет. Увы! Никаким Биллем о реформе*, никаким баллотировочным ящиком, никакой Хартией о пяти пунктах, вообще никакими ящиками или биллями или хартиями вы не произведете следующего алхимического превращения: "Дан мир Рабов. Извлечь Честность из их соединенного действия!" Это перегонка, раз навсегда невозможная. Пропускайте его через реторту за ретортой, получаться будет все-таки Бесчестность в новом наряде, с новыми красками. "Пока мы продолжаем оставаться холопами, каким образом может явиться какой-нибудь герой, чтобы нами управлять?" Нами управляет, без всякого сомнения, только "лжегерой", имя которо-

205

го Шарлатан, дело и приемы управления которого Угодничество, а также Лживость и Самодовольство, которому Природа отвечает, — и должна отвечать, когда он обращается к ней с речью, — вечным Нет! Народы перестают пользоваться дружеским расположением Законодателя, если они ходят путями, несогласными с Законом. Вопрос Сфинкса* остается неразрешенным ими, становится все более неразрешимым.

Ц поэтому, если ты снова спросишь, основываясь на гипотезе Моррисоновых пилюль: "Что же надо делать? — позволь мне ответить тебе: Через тебя в настоящее время почти ничего. Для тебя, каков ты сейчас, то, что ты должен делать, если возможно, — это перестать быть пустым отголоском сплетен, эгоизма, близорукого дилетантизма и сделаться, хотя бы в бесконечно малом масштабе, верной, внимательной душой. Ты должен обратиться к твоему внутреннему человеку и посмотреть, есть ли там какие-нибудь следы души; а до тех пор ничего не может быть. сделано! О брат! Мы должны, если возможно, воскресить в себе хоть частицу души и совести, переменить наш дилетантизм на искренность, наши мертвые сердца из камня на живые сердца из плоти. Тогда мы различим не одно, но, в более ясной или более смутной последовательности, целую бесконечность того, что может быть сделано. Сделайте первое из этого, сделайте его; второе станет более ясным и более удобоисполнимым; второе, третье, трехтысячное уже начнет быть возможным для нас. Мы будем спрашивать тогда не какие-нибудь Моррисоновы пилюли, в качестве ли их потребителей, в качестве ли продавцов, а совершенно иной сорт лекарств: Шарлатаны не будут иметь уже власти над нами; ее получат истинные Герои и Целители!"

Не будет ли это делом, достойным "исполнения": освобождать себя от шарлатанов, от лжегероев; все более и более освобождать от них целый мир? Они — единственная отрава мира. Раз мир от них свободен, он перестает быть миром Дьявола, во всех своих фибрах презренным, проклятым, — и начинает быть миром Бога, благословенным и ежечасно приближающимся к благословению. Ты, по крайней мере, не будешь снова подавать голоса за разных шарлатанов, оказывать почет разным раззолоченным пустотам в человеческом облике; ты будешь узнавать ханжество по его звуку, ты будешь бегать от ханжества с содроганием, дотоле никогда не испытанным, как от явного служения на Шабашах Колдунов, как от истинного современного поклонения Дьяволу, более ужасного, чем всякое другое богохульство, кощунство или самая настоящая мерзость, о которых когда-либо было слышно между людьми. Ужасно быть всему этому свидетелем в его настоящем пополненном виде! И Шарлатан, и Одураченный, и мы должны всегда держать это в уме, суть лицо и изнанка одной и той же материи: личности, взаимно заменяющиеся; переставьте вашего одураченного в соответствующую питательную среду, и он сам может сделаться шарлатаном: в нем есть потребная гнилостная неискренность, откровенная жадность до выгоды и чувство, закрытое для истины, а из этого-то шарлатаны, во всех их

видах, и делаются.

Увы, не герою, нет, а лжегерою по праву необходимости принадлежит мир холопов. "Что же надо делать?" Читатель видит, похоже ли э1 о на то, чтобы искать и глотать какие-нибудь "целительные средства"!

206

Аристократия Таланта

Если отдельное лицо несчастно, что надлежит ему прежде всего делать? Жаловаться на того или другого человека, на ту или другую вещь? Наполнять мир и улицу сетованиями, укорами? Совсем не то, совершенно наоборот. Все моралисты советуют ему жаловаться не на то или другое лицо, не на ту или другую вещь, а только на самого себя. Он должен знать как истину, что, будучи несчастным, он сам не был мудр, именно он. Если бы он" добросовестно следовал Природе и ее Законам, то Природа, всегда верная своим Законам, послала бы ему и успех, и прибыль, и счастье; но он следовал иным Законам, чем Законы Природы, и теперь Природа, истощив с ним свое терпение, оставляет его с его отчаянием; отвечает ему, с чрезвычайно глубоким смыслом: Нет, не этим путем, сын мой! Иным путем должен был бы ты достигать благополучия: это, ты сам видишь, — есть путь к неблагополучию, именно это! — Так советуют все моралисты, а именно, что человек должен с раскаянием сказать прежде всего самому себе: вот, я не был достаточно мудр; я покинул Законы Действительности, которые называются также Законами Бога, и ошибочно принял за них Законы Лжи и Видимости, которые называются Законами Дьявола; и поэтому-то вот куда я и пришел!

И с Народами, которые сделались несчастными, в основе происходит то же самое. Древние руководители Народов, Пророки и Жрецы, и как они еще там называются, хорошо это знали и вплоть до последнего времени определенно этому учили и внушали это. Современные руководители Народов, которые также являются под множеством различных имен: Журналисты, Политэкономы, Политики, Памфлетисты, совершенно это забыли и готовы даже это отрицать. Но тем не менее это остается навеки неотрицаемым, и нет никакого сомнения, что мы все еще будем этому научены и будем вынуждены вновь это исповедовать: нас до тех пор будут теснить и бить, пока мы этого не выучим, и в конце концов мы или хорошо это узнаем, или будем постепенно стеснены до смерти. Ибо отрицать этого нельзя! Когда Народ несчастен, то древний Пророк был прав и не ошибался, говоря ему: Вы забыли Господа, вы покинули пути Господни, иначе вы не были бы несчастны. Вы жили и вели себя не согласно законам Действительности, но согласно законам Обмана, Лицемерия и вольного и невольного Заблуждения относительно Действительности. И смотрите: Неправда истаскалась, долготерпение Природы к вам истощилось, и вот до чего вы дошли!

Несомненно, в этом нет ничего особенно непостижимого, даже для Журналиста, Политэконома, современного Памфлетиста или вообще для всякого двуногого животного без перьев. Если страна находит себя несчастной, то вполне несомненно, что страна эта была дурно руководима. С несчастными Двадцатью семью Миллионами, сделавшимися несчастными, — то же, что с Одним, сделавшимся несчастным; они, как и он, покинули путь, предписанный Природою и Высшими Силами, и таким образом впали в нищету, бедствие, несчастье. И остановившись, чтобы посмотреть на себя, они вынуждены плакать и восклицать: "Увы, мы не были достаточно мудры! Мы приняли преходящую поверхностную Видимость за вечную основную Сущность; мы далеко уклонились

207

от Законов Вселенной, и вот теперь лишенный закона Хаос и пустая Химера готовы пожрать нас!" — "Природа, за последние столетия, — говорит Зауэртейг*, — повсеместно считалась мертвой, как бы некими старыми недельными часами, сделанными много тысяч лет тому назад и еще тикающими, но все-таки мертвыми, как медь, — причем Мастер, в лучшем случае, сидит и смотрит на них издали, странно и поистине недоверчиво; но теперь я счастлив заметить, что она повсеместно утверждает себя не мертвой и вовсе не медью, но живой и чудодейственной, небесно-адской, и притом с горячностью, которая постепенно проникнет снова сквозь самые толстые головы на этой Планете!"

Для всех смертных теперь вполне, бесспорно, что управление нашей страной не было достаточно мудро; руководить и управлять ею были поставлены люди, слишком неразумные, и вот куда они ее привели; мы должны найти более мудрых, или мы погибнем! Этой степени прозрения достигла вся Англия; но пока еще не дальше. Вся Англия стоит, ломая руки и спрашивая себя почти в отчаянии: что же дальше? Билль о реформе оказался несостоятельным; Бентамовский Радикализм, евангелие "просвещенного Эгоизма" — вымирает или вырождается в Хартию о пяти пунктах*, среди слез и воплей людских; на что же теперь надеяться или что теперь пробовать? Хартия о пяти пунктах. Свободная торговля. Расширение Церкви*, Подвижной тариф; к чему, ради самого Неба, должны мы теперь приступить, чтобы нам не провалиться в пустую Химеру и не быть пожранными Хаосом? — Положение, не терпящее отлагательства, и одно из самых сложных в мире. Божья Весть никогда не приходила к более толстокожему народу; Божьей Вести никогда не приходилось проникать сквозь более толстые покровы, в более тупые уши. Это — Действительность, говорящая еще раз чудодейственным, громовым голосом, из самого центра мира. Как неведом ее язык глухой и безумной толпе! Как ясен, неопровержим, грозен и в то же время благодетелен он для немногих слышащих: Вот, вы должны сделаться мудрее, или вы должны умереть! Вы должны сделаться более верными Действительности Природы, или пустая Химера вас поглотит. Вы исчезнете в вихрях огня, вы, и ваш Маммонизм, Дилетантизм, ваша философия с Мидасовыми ушами, ваши Аристократы-охотники! — Такова Божья Весть, дошедшая к нам еще раз в наши дни.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Найдет никакой религии
Сколько человеческих душ
Его триста миллионов
Быть притесняемым братом человеком
Двадцать семь миллионов