<<<     ΛΛΛ     >>>   

sui может выступить каждый,-- прямо указывает на эту роль. Кроме того,
подобным образом практикуемый самоанализ не касается, как того требует
судебная процедура, "преступлений", не приводит к вынесению приговора и не
завершается решением о самонаказании. Вот Сенека "разбирает" свой спор с
упрямым невеждой, не поддающимся на его убеждения, или вспоминает, как язвил
упреками друга, пытаясь помочь тому в [моральном] совершенствовании. Он
остается недоволен собой в той мере, в какой примененные средства оказались
непригодны для достижения цели: желание исправить друзей достойно похвалы,
когда они в этом нуждаются, но непродуманный упрек "вместо того, чтобы
исправить", обижает; благое дело убеждать неведающего, однако же, "кто
никогда ничему не учился, тот не хочет ничему учиться". Таким образом,
рассмотрение не стремится проследить вину вплоть до мельчайших ее проявлений
и скрытых корней. Если "ничего от себя не утаивают", если "ничего не
обходят", то лишь затем, чтобы сказать себе: "Смотри, впредь не делай
этого", чтобы запомнить ошибки и после ставить перед разумом должные и
хорошо обоснованные цели, избирая надлежащие правила поведения и средства,
позволяющие их достичь. Следовательно, рассмотрение воссоздает ошибку не
ради установления вины или пробуждения чувства раскаяния, но затем, чтобы,
исходя из памятующего и продуманного признания своей неудачи, укрепить то
рациональное оснащение, которое обеспечивает мудрое поведение.
с) Остается еще работа мысли над собой,-- нечто иное и большее, нежели
просто испытание способностей или оценка изъянов в правилах поведения:
фильтр, который непрерывно процеживает потоки представлений, исследуя,
контролируя и сортируя. Причем, если упражнениям отводили определенное
время, то эта форма отношения к себе была постоянно действующим фактором.
Характеризуя ее, Эпиктет прибегает к метафорам, которым суждено будет
возродиться в христианской духовности (где, впрочем, они получат совсем иное
значение):
"Неисследуемым представление нельзя принимать, но нужно говорить ему:
"Погоди, дай посмотрю, кто ты и откуда идешь", как ночная стража: "Покажи
мне условные знаки"...", и при-

72

зывает каждого испытать себя, наподобие "пробирщика серебра",
аргиронома, оценивающего качество денег, одного из тех менял, что не примут
и грош, не узнав, чего он стоит: "Видите, когда дело касается монеты,
<...> как и искусство определенное мы изобрели и сколькими способами
пользуется пробирщик серебра для проверки монеты -- зрением, осязанием,
обонянием, наконец, слухом: бросив денарий, он внимательно прислушивается к
звону, и он не довольствуется звоном денария только один раз, но
продолжительными прослушиваниями доводит свой слух до музыкальной
тонкости"1. К сожалению, продолжает Эпиктет, мерами
предосторожности, принятыми, когда речь идет о деньгах, мы пренебрегаем,
едва лишь дело касается "высшей духовной части". Следовательно, цель
философии, [по Эпиктету], ее главный и первостепенный ergon, состоит именно
в таком ревностном и внимательном рассмотрении (dokimazein)2.

Формулируя разом общий принцип и схему этого отношения, Эпиктет
ссылается на сократический афоризм, приведенный в Апологии: "Жизнь без
такого исследования [anexetastos bios] не есть жизнь для
человека"3. Однако исследование, о котором говорил Сократ и
которому хотел подвергнуть себя и других, касалось неведения, знания и
незнания об этом неведении. Эпиктетово же рассмотрение совершенно иного
рода:
оно избирает своим предметом представления и нацелено на их
"испытание", "различение" (diakrinen) друг от друга,-- с тем, чтобы не
принять никакое представление "неисследуемым" и, остановив его словами:
"Погоди, дай посмотрю кто ты и откуда идешь, как ночная стража: "Покажи мне
условные знаки"", выяснить, наделила ли его природа признаками, благодаря
которым оно заслуживает одобрения4. Здесь, однако, необходимо
уточнить: этот контроль касается не происхождения или объекта представления,
но приятия или неприятия, которого оно заслуживает. Когда представление
только возникает в уме, работа различения, или diakrisis, состоит в том,
чтобы приме-

____________
1 Эпиктет. Беседы, III, XII, 15.
2 Там же, I, XX, 7-- 11; см. также III, III, 1-- 13.
3 Платон. Апология Сократа, 38а.
4 Эпиктет. Беседы, III, XII, 15.

73

нить к нему известный стоический канон разграничения между тем, что от
нас не зависит, и тем, что от нас зависит; первое внеположно нам, и мы его
не приемлем, отвергаем как недопустимый объект, который не может стать
предметом "желания" или "отвращения", "тяготения" или "отталкивания".
Контроль -- это испытание пределов возможного и гарантия свободы; это способ
навсегда убедить человека, что он способен избежать привязанности к тому,
над чем не властен. Неизменно блюсти свои представления, проверять их
признаки, подобно тому, как пробируют золото,-- нечто совсем иное, нежели
вопрошание об источниках идеи, свойственное христианской духовности: это не
попытка выявить скрытый смысл явленного представления, но оценка соотношения
между собой и представленным, необходимая затем, чтобы принять для себя
только то, что зависит лишь от свободного и разумного выбора субъекта.
5. Общая цель всех этих практик себя, несмотря на все обнаруживаемые
ими различия, определяется единым ключевым принципом обращения к себе:
epistrophe eis heauton1. Эта, платоническая по сути, формула в
разных случаях получает разные толкования. Прежде всего, она предусматривает
некоторую модификацию [привычной] деятельности: задача не в том, чтобы
оставить все прочие занятия, целиком и полностью посвятив себя заботе о
себе, однако за текущими делами следует постоянно помнить о главной своей
цели, стремиться к себе, искать себя и соотноситься с собою. Такое обращение
предполагает сдвиг внимания: его нельзя более растрачивать на праздное
любопытство, увлекаясь суетой повседневности или жизнью окружающих (Плутарх
посвятил специальный трактат этому polupragmosune*), равно как и раскрытию
тайн природы, далеких от нужд человеческого существования (Деметрий,
согласно Сенеке**, учил, что природа, скрыв от людей бесполезные для них
тайны, сделала доступным и видимым то,

______________
1 Выражения встречаются у Эпиктета: Беседы, I, IV, 18; III, XVI, 15; III, XX,
39; III, XXIII, 37; III, XXIV, 106, а также Manuale, XCI.

* См. Плутарх. О любопытстве.-- Прим. ред.

** См. Сенека. О благодеяниях, VII, 1, 3.-- Прим. ред.

74

что ему необходимо знать). Но conversio ad. se -- это также еще и
траектория, двигаясь по которой, можно избежать каких бы то ни было
зависимостей или порабощения и достичь воссоединения с собой, как достигают
гавани, укрывающей от бури, или цитадели, защищенной крепостной стеной: "В
недосягаемом месте та душа, что покинула все внешнее и отстаивает свою
свободу в собственной крепости: никакое копье до нее не долетит. У фортуны
руки не так длинны, как мы думаем:
ей не схватить никого, кроме тех, кто льнет к ней"1.

Такое отношение к себе, венец и конечная цель всех и всяческих практик
себя, принадлежит к этике обладания. Однако его характеристика не
исчерпывается указанием на одну только "агональную" форму преодоления
необузданных сил и безусловное над ними господство. Порой это отношение
мыслится в формулах юридической модели владения: человек "принадлежит себе",
он "свой собственный", "полновластный повелитель самого себя", зависит
только от себя, распоряжается самим собой, имеет в своем лице власть, ничем
не ограниченную и не подверженную никакой угрозе (suum fieri, suum esse, sui
juris, potestas sui -- выражения, частые у Сенеки)2. Но эта
формула, скорее, политическая и юридическая, определяет отношение к себе в
качестве конкретной зависимости, позволяющей наслаждаться собой как некоей
вещью, данной нам одновременно в обладании и в созерцании. Обратившись к
себе, отвратившись от повседневной суеты, от честолюбивых помыслов, от
страха перед будущим, можно вернуться в свое прошлое дабы обрести в нем
душевный покой, погружаться по желанию в открывающиеся там картины и,
наконец, установить с ним нерушимую связь. Прошлое -- вот "единственная
часть нашей жизни, священная и неприкосновенная, неподвластная превратностям
человеческой доли, избегнувшая господства фортуны", его не тревожат "ни
нужда, ни страх, ни пошесть";
оно не знает "ни смуты, ни восторга"; владеют же им "вечно и
безмятежно"3.
_______________
1 Сенека. Нравственные письма, LXXXII, 5.
2 См. Seneca. De brevitati vitae, II, 4: De tranqiiilitate animi,
XI, 2; Нравственные письма, LXII, 1; LXXV, 18 (suun fieri, suum esse); De
brevitati vitae, V, 3 (sui juris); Нравственные письма, LXXV, 8 (in se
habeve potestatem), XXXII, 5 (facultas sui).
3 Seneca. De brevitati vitae, X, 4 и XV, 5.

75

Опыт себя, складывающийся в ходе такого обладания, это не только опыт
укрощения силы или верховенства над мощью, готовой восстать, но и опыт
наслаждения собой. Тот, кому удалось, наконец, подступиться к себе,
становится для себя объектом удовольствия, и не просто довлеет себе в своих
пределах, но и "довольствуется" собою и "радует" себя1. Состояние
такого "довольства", обозначенного у Сенеки обычно терминами gaudium и
laetitia, не сопряжено с какими-либо телесными или душевными расстройствами;
суть его заключается в том, что оно не может быть вызвано чем-то, от нас не
зависящим и, следовательно, нам неподвластным: оно рождается нами и в нас
самих2. Отметим, что оно неизмеримо и неизменно, но дано "одним
куском", и если уже состоялось однажды, то никакое событие внешнего мира его
не исказит3. Этот род удовольствия во всем противоположен
удовольствию, обозначенному термином voluptas, источник которого лежит вне
нас, в объектах, чье наличие не гарантировано; соответственно, и само оно
ненадежно, подточено страхом и влечет нас желаниями порой удовлетворимыми, а
порой и нет. Обращение к себе может заменить эти неистовые, неверные и
преходящие удовольствия безмятежным и неизменным наслаждением собою. Disce
gaudere! -- призывает Сенека,-- научись радоваться: "Я хочу, чтобы радость
не разлучалась с тобой, хочу, чтобы она рождалась у тебя дома. И это
исполнится, если только она будет в тебе самом. <...> Стоит тебе раз
найти ее источник -- и она уже не убудет. <...> Стремись к истинному
благу и радуйся лишь тому, что твое [de tuo]. Но что есть это "твое"? Ты
сам, твоя лучшая часть!"4.
______________
1 Сенека. Нравственные письма, XIII, 1; см. также XIII, 2-- 3;
Эпиктет. Беседы, II, 18; Марк Аврелий. Размышления, VI, 16.
2 Сенека. Нравственные письма, LXXII, 4.
3 Там. же; см. также: Сенека. О счастливой жизни, III, 4.
4 Сенека. Нравственные письма, XXIII, 3-- 6; см. также CXXIV, 24;
критику наслаждений сладострастия см.: О счастливой жизни, XI, 1-- 2*
* "Мудрецом я не называю раба какой-нибудь страсти, а сластолюбца -- и
подавно. Действительно, каким образом человек, захваченный страстью к
удовольствиям, устоит против тяжелого испытания, опасности, нищеты, против
столь многих грозных бедствий, обуревающих человеческую жизнь? Разве у него
хватит сил перенести вид страданий и смерти? Разве его не приведут в
смятение громовые удары и такое множество любых врагов, когда он побежден
столь захудалым противником? Он будет делать все, что внушит ему страсть к
удовольствиям [uoluptas].-- Прим. ред.

76

*

Именно в рамках этой культуры себя, ее тем и практик, на протяжении
первых веков нашей эры осмысляется мораль удовольствий; именно в таком
контексте следует рассматривать развитие этой морали, чтобы понять, как она
изменялась. То, что на первый взгляд кажется подчеркнутой строгостью,
возросшей суровостью, повышенной требовательностью, в действительности было
связано вовсе не с ужесточением запретов;
область недозволенного не расширилась, попытки ввести более
авторитарные и эффективные, нежели прежде, системы ограничений не отмечены.
Изменения коснулись по преимуществу способа, посредством которого индивидуум
полагал себя в качестве морального субъекта. Развитие культуры себя
сказалось не в умножении факторов, препятствующих исполнению желаний, но в
известной модификации конститутивных элементов моральной субъективности.
Разрыв с традиционной этикой владения собой? Разумеется, нет, но смещение
акцентов, перенос, изменение резкости..
Сексуальное удовольствие как этическая субстанция по-прежнему относится
к разряду сил -- сил, которые субъект должен преодолевать и подчинять своей
власти; однако в этой игре насилия, избытка, крайностей, возмущения и
противоборства все чаще акцентируется слабость индивидуума, его непрочность,
необходимость в защите, в убежище, куда можно убежать, ускользнуть,
укрыться. Мораль пола вновь, как и всегда, понуждает индивидуума подчиниться
некоему искусству жить, устанавливающему эстетические и этические критерии
существования, но это искусство все теснее соотносится с универсальными
принципами природы и разума, которым в равной мере должен подчиняться
каждый, каково бы ни было его положение. Работа над собой также претерпевает
определенные изменения в культуре себя: благодаря упражнениям воздержания и
господства, составившим норму askesis, роль самопознания возрастает:
потребность испытать себя, проверить, проконтролировать с помощью целого
ряда конкретных упражнений превращает вопрос об истинности -- истинности
того, что ты есть, что делаешь и что способен сделать -- в центральный
момент становления морального субъекта. Наконец, критерием успеха такой
работы, как и прежде, выступает

77

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В выборе супруги
Отношение к себе так почти и
Сочинения м 1983 с
Фуко М. История сексуальностиIII Забота о себе истории культуры 3 удовольствие