<<<     ΛΛΛ     >>>   

Традиционное общество можно считать той исторической ступенью, на которой зарождается и развивается публичная (политическая) власть, формируется государство и прослеживается феномен легитимности. Политические отношения возникают в моменты оформления первых ранних цивилизаций: Древнеегипетской, Месопотамской, Древнеиндской. Процесс этот продолжается в Древнем Китае и Древней Греции, в ряде других регионов с относительно благоприятными условиями для оседлого существования и земледельческого труда. К традиционной можно отнести и формы политической организации, сложившиеся в период распространения буддизма, христианства, ислама. Несмотря на то, что все эти общества и государственные образования обладают цивилизационной и культурной спецификой в их социальном развитии прослеживаются и некоторые общие тенденции.
Для традиционных обществ, как подчеркивает большинство исследователей, характерны замедленные темпы социальных изменений. Цивилизационные формы существенно не меняются иногда на протяжении столетий. В культуре, даже при оформлении ценностно-идеального компонента, как, например, в Древней Греции, продолжает доминировать нормативная сторона, приоритет в отношениях отдается традициям, канонизированным стилям мышления и стереотипным нормам поведения. В политике господствуют формы традиционной и харизматической легитимации.
Важнейшим условием перехода к политическим формам развития стала смена общинной системы эквивалентного обмена на централизованно-перераспределительную. Это заложило основание для формирования институтов публичной власти. На смену старейшине и общинному совету пришел административный аппарат (чиновники, жрецы, воины-дружинники) во главе с правителем (правителем-первосвященником). Это, в свою очередь, стимулировало становление многочисленных обслуживающих каст, сословий и групп. Уже в первичных государствах обозначаются основные признаки политического состояния и складываются зачатки легитимации. Однако политический характер власти в таких обществах скрывается за представлениями об обществе как “большой семье”, где есть старшие и младшие, присутствует “отец”, который обязан заботиться обо всех.
Отношения по поводу власти в традиционном обществе нельзя считать “чисто” политическими, они не отделены от религиозных, хозяйственных, ведь “отец” отвечает за все. “Дети” были обязаны “отцу” и платили ему покорностью, участием в походах, приношением дани. Легитимность такой власти связана с поддержанием традиций и персонификацией государственных образований, означавшей неограниченное господство живого бога. Поэтому процесс легитимации носит ограниченный, односторонний характер, а значит – крайне неустойчивый. С одной стороны, культивируются образы “благочестивых, справедливых” владык, получает развитие и символическая сторона власти – удостоверяющая справедливость и надежность господства (короны, печати, устройство могильников, порядок ритуалов и т. п.). Но, с другой стороны, практическая деятельность государства абсолютно беспощадна и не требует признания справедливости своих действий. Всякие конфликты в системе личной зависимости устраняются с помощью процедур публичной казни, изощренных телесных наказаний, голода и т. п. Существующая система права в основном регламентирует процедуры прямого насилия и, по сути, выступает “правом на смерть”.
В периоды неустойчивого развития, максимального отчуждения государства от общества, народные движения за “справедливую” власть порождали харизматических вождей, которые пытались скорректировать содержание существовавших норм в сторону их гуманизации. Но в условиях господства традиционализма эти лидеры, даже придя к власти, воспроизводили сложившуюся до них систему властных отношений.
Власть в традиционном обществе, независимо от степени сложности и исторических модификаций, всегда тяготеет к деспотии (от греч. despoteia – господство, владычество), для которой характерны жесткие способы обеспечения социальной целостности. Деспотию часто определяют как неограниченную, нестесняемую никакими формальными правилами власть, но это не совсем так. Политический деспотизм может быть достаточно оформлен, как юридически, так и символически (религиозно и эстетически). Главное в том, что легитимация власти при таком способе правления осуществляется традиционным или харизматическим способом, что неизбежно привносит высокую степень произвольности в действия власти по отношению к подданным. Деспотическая власть – это фактически перенесение дополитических форм власти (власти над домашними и рабами) на существенно усложнившиеся социальные связи. “Отец”, только уже в лице монарха, вправе карать и миловать, устанавливать законы в соответствии со своей волей. Более того, отказ от такого произвола мог обернуться утратой властных полномочий, так как означал выход за рамки тысячелетних традиций. Характерно, что даже в современных политических реалиях восстановление, пусть даже в урезанных формах традиционных способов легитимации придает властным отношениям черты деспотии: слияние религиозной и светской власти; всеобщее рабство, воспринимаемое как равенство; технологии “воспитания” по жестоким канонам; регламентация одежды; искусство маски, церемонии и позы. А за всем этим – власть, не связанная никакими обязательствами по отношению к личности.
Однако и в культурно-исторических границах традиционного общества существуют “острова”, где обозначаются черты перехода к иной модели политического и складываются возможности для более цивилизованной политики – полисная цивилизация Античности и позднего Европейского средневековья.
Хотя в античности сфера политического еще не обособлена от религии, и античный полис сохраняет черты традиционного общества, наличие частной собственности, атмосфера состязательности, стремление к самоутверждению привели к становлению специфических ценностных нормативов отношений народа и власти. Суть базовых социокультурных установок полиса проявляется в трех основных ценностных нормативах: “исегория” – свобода слова (право на высказывание); “исотомия” – гражданская свобода участия (равенство в занятии должностей); “исономия” – гражданское равенство (равенство перед законом). Конечно, не следует идеализировать античную “демократию”, так как эти нормы не распространялись на большую часть населения городов-государств (женщин, рабов, выходцев из других государств). К тому же при деградации полисных структур, а это происходило достаточно часто, власть приобретала многие черты традиционной деспотии. Тем не менее, в полисе впервые в истории человеческой цивилизации отношения власти приобретают “диалоговую” форму. Поданные превращаются в граждан, правомочных определять характер устройства государства. Законы полиса, создаваемые при участии его полноправных членов, нацелены не только на сохранение социальной целостности, но и частично учитывают многообразие их интересов. Общественное согласие достигается не только с помощью прямого насилия, а и на основе добровольного сотрудничества, связанного с убежденностью в достижимость разумной и морально-обоснованной меры сочетания общих и частных интересов. Общеизвестна неприязнь, отвращение граждан полиса к тирании (единоличное правление, основанное на произволе), олигархии (господство небольшой, наиболее богатой части общества) и уважение к мудрой власти, способной убедить своих граждан и обеспечить общественное согласие. Только полисная цивилизация могла подвести к выводу, что политическая жизнь есть проявление высшей природы человека, а человек, – прежде всего “zoon politicon” (политическое животное). Политика начинает восприниматься как искусство жизни в полисе, которое требует умения “властвовать и быть подвластным” одновременно. Это, по мнению древнегреческого философа Аристотеля, возможно тогда, когда граждане стремятся не только к удовлетворению своих естественных и социальных потребностей, а рассчитывают достичь высшей цели – Блага.
Конечно, в условиях традиционного общества – это недостижимый идеал, очень далекий от реальной государственной практики полиса, где поведение жителей города-государства строго контролируется. Регламентируется иногда даже прическа. Эта двойственность полисной организации достаточно ярко прослеживается в “феномене Сократа”, который своей философией отстаивал право человека на интеллектуальную свободу, а в отношениях с обществом призывал граждан невозмутимо и терпеливо исполнять его повеления, даже если они угрожают смертью. Сам Сократ, будучи несправедливо осужден, предпочел смерть, а не бегство. Закон есть закон… И, тем не менее, такого рода подчинение принципиально отличается от традиционных отношений господства. Оно предполагает непосредственное участие человека в осуществлении воли “общества-государства”. И хотя надо неукоснительно исполнять то, что велит Отечество, гражданин вправе попытаться доказать необходимость изменения существующего порядка, если он недостаточно справедлив. Законы античной цивилизации следуют не столько традиции, сколько динамичным реалиям полисного существования. Несомненно, что отношения, основанные на законах, которые не запрещают ставить вопросы о правильности их применения, сыграли немаловажную роль в расцвете “греческого чуда”, пронизанного поиском космической гармонии. Космос античной культуры, как и полис греческой цивилизации, стремясь к абсолютной целостности, не исключает состязательности и наполнен трагическими образами борцов с неумолимым роком.
Фактически, еще в античности зарождаются ростки того, что только через столетия станет политической реальностью и получит название “легальной легитимности” и “правового государства”. Характерно, что символы античной культуры оказались созвучны эпохе буржуазных революций, пытавшихся совместить в политической практике идеи “общественного договора” и “естественных прав человека”.
Другая попытка “одухотворения” государства была предпринята в Европе в эпоху Христианской (средневековой) цивилизации. Полисный генотип не исчезает после распада античной цивилизации и отчетливо оживает в двух “сегментах” западноевропейского общества уже в XII веке. В аристократическом слое феодалов нарастает стремление к морально-правовому закреплению их личностных прав и свобод, а в городских общинах, соответственно, прослеживается движение за ограничение законодательными средствами произвола феодальной верхушки. Еще нет граждан, есть только подданные, но ростки гражданского контроля прорастают в формирующейся системе сословных прав. Если кодекс рыцарских вольностей рождается из традиций аристократической соревновательности, то городское право складывается на принципиально иной и более рациональной основе – осознанном понимании многообразия социальных интересов. Под защитой городских стен сосредотачиваются представители различных сословий и “чинов”. Городское общество очень дифференцированно и одновременно тесно взаимосвязано, что и порождает потребность в более совершенной системе властных отношений. Возникает городское самоуправление, призванное искать баланс между различными группами, все большую значимость приобретает судебное разбирательство и поиски “справедливого закона”. Сохранению “полисного” генотипа в значительной степени содействовали и мировоззренческие установки католической церкви, которые включали элементы античной философии и римского права. Церковь выступала не только как объединяющая духовная сила, а и как особая публичная власть, достаточно автономная по отношению к светской. Феодальный строй Западной Европы, пронизанный социальными конфликтами, способствовал поиску согласия между церковью и государствами, папами и королями, королями и городами, что и вело к складыванию сложной договорной системы взаимоуравновешивающих прав. При этом нормы права, в идеале, должны были быть ориентированы на христианские добродетели, а меч рыцаря – на утверждение естественного (божественного) закона.
Показательны в этом отношении воззрения христианского мыслителя Фомы Аквинского (1226–1274), По его мнению, несовершенные человеческие законы должны выверяться “естественными законами” и “божественными”, что потенциально предполагает и в политике равенство людей перед Богом, “свободную волю” в утверждении любви и милосердия. Аквинский допускает протест подданных против невыносимой тирании, выступает за то, чтобы власть монарха была ориентирована на эти законы и считалась с “волей народа”. И хотя средневековье насыщено властным произволом (кровавые публичные казни, жестокие пытки при судебном разбирательстве, уничтожение населения непокорных городов и иноверцев), оно культивирует и элементы более цивилизованных политических форм, способных обуздывать витализм власти.

3. Становление политической культуры Нового времени

Стремление совместить ценности-нормы полисной цивилизации с христианскими наиболее очевидно прослеживается в культуре Ренессанса (Возрождения). “Поправки”, которые вносит в этот процесс Реформация, окончательно подготавливают переход к новым способам легитимации власти и оформлению ценностных нормативов политической культуры Нового времени.
В эпоху Ренессанса, расцвета городской цивилизации позднего средневековья, оформляется новый идеал человека: самостоятельного, энергичного, стремящегося к земной любви, прижизненной славе и богатству. Возрождаются античные представления о политике, как искусстве управления людьми. Политический идеал многих мыслителей этой эпохи – Римская республика, в которой каждый свободный человек отвечал за судьбу государства, а государство – за сохранение общественного блага. Как известно, этот идеал не был реализован в античности и тем более он был нереален для Возрождения, пронизанного духом индивидуального самоутверждения. Парадокс Ренессанса заключался в том, что пробуждение человеческой активности происходило за счет разрушения ценностно-нормативного содержания традиционной христианской культуры. Применительно к сфере государственной это означало резкое повышение политической активности городского населения при утрате влияния традиционных форм легитимации власти. Новых, адекватных этим формам активности способов достижения политического согласия в обществе еще не было, а старые уже не годились. Сфера политического резко обособляется от морали и религии, по сути, происходит политизация всей жизни, а это, в конечном счете, приводит к “войне всех против всех”. Города-государства захлестывает волна политического “витализма”, в пожарах гражданских войн гибнут шедевры итальянского Возрождения, отряды наемников готовы служить любой власти, яд и кинжал “правят бал” в папских покоях. Понимание этого дает возможность разгадать “загадку” творчества Н. Макиавелли, который испытывает симпатию к республиканскому устройству, где “все граждане, соревнуясь друг с другом, заботятся как о частных, так и об общественных интересах”[3]. И одновременно в своем известном трактате “Государь” утверждал, что забота о процветании и могуществе государства должна доминировать над всеми действиями государственных лиц, и что для достижения этой цели оправданы все средства [4].
Становлению более совершенных форм властного управления и легитимации публичной власти содействовала Реформация, религиозная революция XVI века, вызванная в немалой степени потребностью обуздать стихию своеволия Возрождения.
В соответствии с религиозными установками реформаторов католической церкви (протестантов), смертным не дано проникнуть в замысел Бога и посягать на его величие. Перед божьей милостью все равны, сословная принадлежность не может служить свидетельством “избранности”. Героизм не в рыцарских подвигах, а в каждодневном, терпеливом труде во славу Бога и надежде на Спасение. Требование свободы совести (освобождения от посредников в отношениях с Богом), равенства и простоты, распространяемые первоначально на католическую церковь, – достаточно органично перерастало в требование “естественных”, дарованных Богом прав, – на жизнь, распоряжение плодами собственного труда, собственность. Из протестантского убеждения, что между человеком и Богом нет посредников, следовало, что если власть не гарантирует свободу совести и связанных с ней неписаных прав, то народ обязан устранить помехи на пути истинной веры. Так вызревает убежденность, что основа общества – не государство, а добровольные объединения граждан, связанных обязательствами друг перед другом и перед Богом. Государство же вторично по отношению к гражданским общинам и есть результат земного договора между народом и королем.
Постепенно суровые нормы протестантской общины (аскетизм, умеренность; уважение к собственности, обретенной каждодневным, упорным трудом; личная ответственность за взятые обязательства и т. п.) начинали влиять и на характер политических отношений. Так, непобедимая армия Кромвеля, одного из лидеров английской революции XVII в., подала петицию в парламент об отмене принудительной мобилизации, аргументируя это тем, что христианин может участвовать только в тех политических акциях и войнах, справедливость которых подтверждает его совесть. “С этой точки зрения войско наемников следует считать относительно нравственным, поскольку наемный солдат ответственен за свою профессию перед Богом и своей совестью” [5].
Наделяя мирскую деятельность статусом божественного предназначения, протестантизм и от политической деятельности требует высокого профессионализма, самоотдачи, служению Благим целям. Конечно, протестантскими фанатиками во славу Бога было совершено немало кровавых злодеяний, но освобождая человека от принудительного диктата внешней религиозности и произвола феодальных владык, вырабатывая, первоначально в религиозной форме, способы внутренней саморегуляции, Реформация подготавливала цивилизационное поле для качественно новых социокультурных ориентаций в политической сфере. Очевидно влияние Реформации на становление гражданского общества, обладающего высокой степенью автономии по отношению к государству, а значит способного его контролировать. На этой основе начинает складываться политико-правовой порядок, учитывающий значимость как религиозно-нравственных стремлений личности, так и ее повседневных интересов. Со временем, развитие способности к само-принуждению, опирающемуся на строгий гражданский контроль, позволили исключить из политической практики наиболее жесткие формы государственного насилия. Многие исследователи политики именно с протестантским социокультурным наследием связывают либеральный (от лат. liberalis – свободный) характер политических систем, сложившихся в Швейцарии, Голландии, США и ряде других стран. Там высокая степень свободы личности, сочетается с развитой системой контроля за поведением человека со стороны гражданского общества. Поэтому степень вмешательства государства в частную жизнь относительно невелика по сравнению с теми странами, где гражданский контроль не развит.
Тем самым, Реформация, осуждая греховность светского индивидуализма Возрождения, сходится с ним в принципиальном моменте – в стремлении освободить человека от внешних авторитетов, наделяя его правом, по собственному усмотрению, прислушиваясь к слову Священного Писания, выбирать образ жизни. Это обуславливает постепенную и мучительную эволюцию власти от “права на смерть” и телесного наказания – к надзору и к формированию внутренней самодисциплины и самоконтроля за душевными состояниями, полагает французский исследователь генеалогии (от греч. genealogia – родословная) власти М. Фуко.
В Новое время, наступившее после политической стихии Возрождения и Реформации, политика обретает новые измерения. Именно в эту эпоху государственность начинает осознаваться политикой, т. е. сферой приложения способностей большого числа людей, организующих свою социальную жизнь в соответствии со своими интересами. Власть приобретает публичный характер, а люди из подданных превращаются в граждан. Как отмечает Р. Гвардини, “политическая деятельность начинает представляться чем-то таким, что заключает свои нормы лишь в себе” [6]. Возникают первые республики (от лат. respublica – общее дело), преимущественно в регионах, где победила Реформация. Даже традиционная монархия пытается преобразоваться в “просвещенный” абсолютизм. Для него характерен светский характер централизации и регламентации жизни, монарх стремится выступать не от имени бога или дворянства, а от лица всего общества.
Политические отношения все более приобретают “прозрачность”, отделяются от иных. Развитие рыночных отношений, разграничение функций церкви и государства, рационализация мировоззрения привела к окончательной оформленности не только хозяйственной сферы, а и политической. Одновременно с укреплением и совершенствованием государственной машины возникают новые институты политики, связанные с притязанием “человека экономического” на участие в осуществлении публичной власти (парламенты, конституции, партии и т. п.). Сфера политического все более приобретает характер соревнования многообразных групп за власть. Сам же политический процесс начинает описываться в терминах механизма, действующего по объективным законам или в духе теории рыночного обмена; политические лидеры и активисты – рассматриваться как продавцы и покупатели политического капитала. Политический человек представляется как “разумный”, “рациональный”, “эгоистический” человек, преследующий свои, в основном социально-экономические интересы и борющийся за власть с целью их максимального удовлетворения. “Механизмы” такой политики и призваны обеспечить оптимальную интеграцию несовпадающих групповых интересов. Чтобы столкновение групповых интересов не привело к разгулу стихии насилия, необходимо, чтобы социальная конкуренция подчинялась определенным правилам (законам), по отношению же к “нарушителям” этих норм, государство вправе применять насилие. Так насилие приобретает более цивилизованные формы. Эффективность политической деятельность все более ставится в зависимость от степени рациональности организации публичной власти и “разумности” законов, используемых для достижения целостности общества.
Постепенно меняются представления о характере взаимоотношений политической власти и общества, что выразилось в распространении идей “естественных прав” человека, “общественного договора”, “народного суверенитета”. В свете этих установок государство выступает как человеческое, а не божественное установление, а люди обладают естественными правами на собственность, жизнь, свободу объединений. Для того, чтобы обеспечить защиту своих неотъемлемых прав и свобод, люди договариваются (заключают общественный договор) и создают государство, которому делегируют полномочия принятия законов, поддержания порядка и правосудия, межгосударственных отношений. В политических документах первых республик (американской, французской), ориентированных на эти идеалы, народ провозглашается безусловным источником власти (совереном) и наделяется правом изменять государственный строй в соответствии с его представлениями о безопасности и счастье. Соответственно, важной нормой эффективности деятельности государства и одновременно способом контроля за его деятельностью провозглашается разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную. Эта норма призвана была содействовать профессионализации политической деятельности и одновременно противодействовать концентрации власти в руках немногих.
В Новое время появляются регулярная армия, суд присяжных (проявление народного суверенитета в судебной власти), политические партии (посредники между обществом и государством), “разумно” организованные “исправительные” учреждения (тюрьма и каторга), полиция (законодательно оформленный контроль над поведением) и т. п.
Упрочение этих норм, организаций и идеальных установок протекало на фоне грандиозных политических потрясений: крушения монархических режимов, гражданских и религиозных войн, террора революционеров и реставраторов монархического строя. Участники политических процессов мучительно искали ответа на вопрос: как совместить стремление к личностному самоопределению с политической целесообразностью и нравственными идеалами? Как обеспечить легитимность власти, когда подорваны традиции? Что в этих условиях составляет основное содержание политических ценностей-норм?
Постепенно в качестве универсального механизма согласования многообразных социальных интересов все интенсивней начинает использоваться “позитивное право”, которое не столько запрещает, а “рекомендует” и “советует”. А традиционные способы легитимации видоизменяются и дополняются “легальной легитимацией”, опирающейся на веру в обязательность законодательного установления и деловую компетентность. Конечно, такая “добровольность” не исключала мотивов страха перед карающими органами. Может сохраняться и вера в особую миссию государства, но все же ведущим мотивом добровольного подчинения здесь выступает убежденность в разумности и справедливость правовых норм, учитывающих многообразие социальных интересов [7]. Зарождение “легальной легитимности” создало предпосылки для вытеснения крайних форм “витализма” из политических отношений и ограниченного проникновения в них ценностного начала.

Политическая культура “правового государства” и ее идеологические формы
1. Ценностная специфика политического идеала “правового государства”

Многие исследователи феномена политической культуры полагают, что высшие духовные ценности могут проявляться в политической деятельности только опосредовано – через систему норм морали и права. Право в политике выступает неким компромиссом силы и справедливости, конечно при условии, что содержание правовых норм предполагает хотя бы “минимум нравственности”. По сути, политическая культура и есть совокупность политико-правовых норм, включающих в себя ценностное содержание, реально влияющих на характер политических отношений. Условия для появления таких норм, как уже было отмечено выше, складываются в эпоху Нового времени, когда начинает доминировать политико-правовое регулирование социальных отношений. Поэтому базовой ценностью-нормой политической культуры Нового времени можно считать институт правового государства.
Суть правового государства в ценностном плане довольно часто сводят к ограничению деятельности государства правом, в котором выражается власть суверенного народа. Конечно, главенство права над государством, – важное условие обуздания группового или личного произвола со стороны тех, кто находится на вершине “политического Олимпа”. Однако наличие правовой регламентации, ориентированной на выражение интересов “народа”, само по себе, не может служить надежной гарантией цивилизованной практики государства.
С одной стороны, государство, являясь основным участником законотворческого процесса, вряд ли будет стремиться к поддержанию ценностных нормативов, ограничивающих его же деятельность. Давно уже известно, что одним из универсальных законов развития политических организаций является “железный закон олигархии” (концентрация властных полномочий в руках немногих). Ни великие декларации о власти народа, ни конституции, закрепляющие суверенитет народа, не предотвращают властного “самоуправства”, “своеволия”, стремления к привилегиям.
К тому же, в массовом политическом сознании всегда остается место для “обычного права” (основанного на традициях, обычаях), что служит питательной почвой для вспышек национализма, этнической клановости и культа личности даже в условиях развитого правового порядка. Так что ни власть, ни само право, ни абстрактный “народ” не могут быть самодостаточными реальными гарантами исполнения законов. Право само нуждается в легитимации, одобрении и поддержке, источник которой коренится в видимых и понятных всем идеалах социальной справедливости. На роль таких идеалов в Новое время выдвигаются свобода и равенство. Ценностно-нормативная основа первых буржуазных конституций отображается формулой: “Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах”. Этот идеал свидетельствовал о стремлении утвердить в качестве безусловной ценности – ценность человека.
Применительно к политике это означало правовое закрепление личностных свобод человека. Правовое государство – там, где принимаемые законы соответствуют жизненно важным правам человека. Такой политико-правовой порядок, по мнению теоретиков правового государства, призван был обуздать как государственный произвол, так и стихию индивидуального самоутверждения. Никто не имеет права посягать на эти свободы.
При такой постановке вопроса уже не кажутся тавтологией слова И. Канта о том, что правовое государство – там, где действуют правовые законы и произвол одного (лица) совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы. Правовое государство, как ценностно-нормативный порядок политики предполагает, что государство ограничивает свой произвол, признавая права граждан. Человек же признает право государства требовать от него соблюдения прав других людей. Между государством и гражданами, между самими гражданами устанавливаются отношения равноправного партнерства.
Ценностный норматив правового государства свидетельствовал о беспрецедентной попытке найти согласие между политикой и культурой, личностью и государством. В качестве основы для такого согласия и выступил “правовой закон”, который в идеале соединил свободу и равенство, права и обязанности, политическую целесообразность и нравственную ответственность за жизнь другого. Конечно, правовое государство не может рассматриваться как ценность-идеал, ведь значимость человеческого существования измеряется здесь “политической свободой”, которая предполагает “легальное насилие” по отношению к тем, кто не соблюдает гражданских обязанностей. Но нельзя не отметить и того, что легитимация власти на основе уважения “неотъемлемых прав и свобод” человека”, как со стороны государства, так и со стороны граждан, – является более устойчивой и эффективной, чем традиционная и харизматическая. Она обеспечивает возможности для реального, а не декларативного проникновения этических критериев в политику. Право граждан на выбор форм власти, открытая дискуссия с ее представителями и т. п. существенно видоизменили традиционные институты власти, создали новые (институт выборов, суд присяжных заседателей и конституционные суды, органы местного самоуправления). Они, в свою очередь, позволяют предотвратить политическое зло (насилие) в его “абсолютных” проявлениях.
Вместе с тем, нельзя не видеть внутренней противоречивости содержания идеала правового государства. Дело не только в изначальной “усеченности” содержания политических ценностей и трагичной политике их воплощения в ходе кровавых революций и гражданских войн. Противоречивы исходные основания правового порядка политической жизни, так как содержание “естественных”, “неотъемлемых” прав человека, тесно связанное с социально-политической практикой, в высшей степени подвержено процессу идеологизации. Да и вообще, духовность в политике, экономике, начиная с Нового времени, проявляется преимущественно в формах “заинтересованного”, идеологического сознания.

2. Идеологические формы политической культуры “правового государства”

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Те же хозяйственные формы по иному работают в различных социокультурных условиях
Государство для человека
Культура