Пиши и продавай! |
Вновь слышу, верные поэты, Речевому поведению должно было соответствовать и бытовое, основанное на том же смешении. Еще в 1817 г., адресуясь к Каверину (гусарская атмосфера подготовляла атмосферу "Лампы"), Пушкин писал, что ...можно дружно жить Напомним, что как раз против такого смешения резко выступал моралист и проповедник Чацкий (об отношении декабристов к картам - см. дальше): Когда в делах - я от веселий прячусь, Фамильярность, возведенная в культ, приводила к своеобразной ритуализации быта. Только это была ритуализация "наизнанку", напоминавшая шутовские ритуалы карнавала. Отсюда характерные кощунственные замены: "Девственница" Вольтера - "святая Библия Харит". Свидание с "Лаисой" может быть и названо прямо, с подчеркнутым игнорированием светских языковых табу: Когда ж вновь сядем вчетвером - и переведено на язык кощунственного ритуала: Проводит набожную ночь Это можно сопоставить с карнавализацией масонского ритуала в "Арзамасе". Антиритуальность шутовского ритуала в обоих случаях очевидна. Но если "либералист" веселился не так, как Молчалин, то досуг русского "карбонария" не походил на забавы первого. Бытовое поведение не менее резко, чем формальное вступление в тайное общество, отгораживало дворянского революционера не только от людей "века минувшего", но и от широкого круга фрондеров, вольнодумцев и "либералистов". То, что такая подчеркнутость особого поведения ("Этих в вас особенностей бездна", - говорит София Чацкому) по сути дела противоречила идее конспирации, не смущало молодых заговорщиков. Показательно, что не декабрист Н. Тургенев, а его осторожный старший орат должен был уговаривать бурно тянущегося к декабристским нормам и идеалам младшего из братьев, Сергея Ивановича, не обнаруживать своих воззрений в каждодневном быту. Николай же Иванович учил брата противоположному: "Мы не затем принимаем либеральные правила, чтобы нравиться хамам. Они нас любить не могут. Мы же их всегда презирать будем" [71]. Связанный с этим "грозный взгляд и резкий топ", но словам Софии о Чацком, мало располагал к беззаботной шутке, не сбивающейся на обличительную сатиру. Декабристы не были шутниками. Вступая в общества карнавализованного веселья молодых либералистов, они, стремясь направить их по пути "высоких" и "серьезных" занятий, разрушали самую основу этих организаций. Трудно представить себе, что делал Ф. Глинка на заседаниях "Зеленой лампы" и уже тем более на ужинах Всеволожского. Однако мы прекрасно знаем, какой оборот приняли события в "Арзамасе" с приходом в него декабристов. Выступления Н. Тургенева и тем более М. Орлова были "пламенными" и "дельными", но их трудно назвать исполненными беззаботного остроумия. Орлов сам это прекрасно понимал: "Рука, обыкшая носить тяжкий булатный меч брани, возможет ли владеть легким оружием Аполлона, и прилично ли гласу, огрубелому от произношения громкой и протяжной команды, говорить божественным языком вдохновенности или тонким наречием насмешки?" [72]. Выступления декабристов в "Обществе громкого смеха" также были далеки от юмора. Вот как рисуется один из них по мемуарам М. А. Дмитриева: "На второе заседание Шаховской пригласил двух посетителей (не членов) - Фонвизина и Муравьева <...> Гости во время заседания закурили трубки, потом вышли в соседнюю комнату и почему-то шептались, а затем, возвратись оттуда, стали говорить, что труды такого рода слишком серьезны и прочее, и начали давать советы. Шаховской покраснел, члены обиделись" [73]. "Громкого смеха" не получилось. Отменяя господствующее в дворянском обществе деление бытовой жизни на области службы и отдыха, "либералисты" хотели бы превратить всю жизнь в праздник, заговорщики - в "служение". Все виды светских развлечений - танцы, карты, волокитство - встречают с их стороны суровое осуждение как знаки душевной пустоты. Так, М. И. Муравьев-Апостол в письме к Якушкину недвусмысленно связывал страсть к картам и общий упадок общественного духа в условиях реакции: "После войны 1814 года страсть к игре, так мне казалось, исчезла среди молодежи. Чему же приписать возвращение к столь презренному занятию?" - спрашивал он [74], явно не допуская симбиоза "карт" и "Платона". Как "пошлое" занятие, карты приравниваются танцам. С вечеров, на которых собирается "сок умной молодежи", изгоняется и то, и другое. На вечерах у И. П. Липранди не было "карт и танцев" [75]. Грибоедов, желая подчеркнуть пропасть между Чацким и его окружением, завершил монолог героя ремаркой: "Оглядывается, все в вальсе кружатся с величайшим усердием. Старики разбрелись к карточным столам". Очень характерно письмо Николая Тургенева брату Сергею. Н. Тургенев удивляется тому, что во Франции, стране, живущей напряженной политической жизнью, можно тратить время на танцы: "Ты, я слышу, танцуешь. Графу Головину дочь его писала, что с тобою танцевала. И так я с некоторым удивлением узнал, что теперь во Франции еще и танцуют! Une ecossaise constitutionnelle, independante, ou une contredanse monarchique ou une danse contremonarchique?" [76]. О том, что речь идет не о простом отсутствии интереса к танцам, а о выборе типа поведения, для которого отказ от танцев - лишь знак, свидетельствует то, что "серьезные" молодые люди 1818-1819 гг. (а под влиянием поведения декабристов "серьезность" входит в моду, захватывая более широкий ареал, чем непосредственный круг членов тайных обществ) ездят на балы, чтобы там не танцевать. Хрестоматийно известны слова из пушкинского "Романа в письмах": "Твои умозрительные и важные рассуждения принадлежат к 1818 году. В то время строгость правил и политическая экономия были в моде. Мы являлись на балы, не снимая шпаг (офицер, намеревающийся танцевать, отстегивал шпагу и отдавал ее швейцару еще до того, как входил в бальную залу, - Ю.Л.) - нам было неприлично танцевать и некогда заниматься дамами" [77]. Ср. реплику княгини-бабушки в "Горе от ума": "Танцовщики ужасно стали редки". Идеалу "пиров" демонстративно были противопоставлены спартанские по духу и подчеркнуто русские по составу блюд "русские завтраки" у Рылеева, "которые были постоянно около второго или третьего часа пополудни и на которые обыкновенно собирались многие литераторы и члены нашего Общества. Завтрак неизменно состоял: из графина очищенного русского вина, нескольких кочней кислой капусты и ржаного хлеба. Да не покажется Вам странным такая спартанская обстановка завтрака". ...модный круг совсем теперь не в моде. Профессоры!! - у них учился наш родня, Превращенного в ритуал поведения танцы |
|
|
|