|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Рассмотрите краткость времени, и вы уверитесь, что быстрые успехи
русских во всех отраслях просвещения ясно показывают, что мы щедро наделены
природой способностями. Как художник в подтверждение сего скажу, что в нашем
холодном к изящному веке я нигде не встречал столь много души и ума в
художественных произведениях. Не говоря о немцах, но сами итальянцы не могут
равняться с нами ни в рисовании, ни в сочинении, ни даже в красках, они
отцвели, находясь между превосходными творениями славных своих
предшественников. Мы предшественников не имеем, мы только что сами начали -
и с успехом! Чего же должно ждать, если каждый из нас обойдет критическим
образом лучшие произведения великих живописцев? Мне кажется, нам суждено
ступить еще далее!!! Клянусь вековою постепенностию образования ума
человеческого, что новорожденным россиянам суждено ступить выше великих
мужей живописи...
Обыкновенный образ жизни художника русского следующий: молодые лета он
употребляет на начальные познания по искусству, сопровождаемые бестолковыми
методами наук в Императорской Академии художеств. Когда искусство его,
управляемое более природными способностями, нежели просвещением, подвинется
на из-вестную степень совершенства, то Академия дает ему золотую медаль,
шпагу и с этим-то благородием отпускает нищего художника вступить в свет...
Известие о состоянии русских художников в Риме, без сомнения, должно
быть для вас весьма любопытно и важно. Из этих художников главное ваше
внимание обращено на Брюллова как на живописца, вполне сформированного по
части исторической, части, заключающей в себе все прочие. Но если нельзя не
отдать справедливости его успехам, то сия же самая справедливость заставляет
взвесить и те способы, которые он имел преимущественно перед другими для
своего образования, и, говоря об его ошибках, нельзя не подумать об
упущениях людей, им правивших, упущениях, которые отчасти вовлекли его в те
ошибки...
Вообще Брюллова напрасно обвиняли в лености, потере времени и проч.
Когда он учился в Академии, там науки были в самом жалком положении. А между
тем он должен был необходимо учиться языкам иностранным, начитываться всего,
чего требует от художника наш просвещенный век.
...Между тем его композиция "Последний день Помпеи" долго зрела в его
голове, долго чертил он ее в своих альбомах и наконец теперь уже выполнил на
огромной холстине. Рим смотрит на него с удивлением, и мы не сумневаемся,
что соотечественники не менее будут радоваться блестящему результату его
трудов.
...Начав "Аполлона, занимающегося пением со своими любимцами Гиацинтом
и Кипарисом", "Иисуса, являющегося Марии Магдалине" и эскиз "Появление
Мессии", я пред окончанием сих трех важных работ за необходимое счел видеть
все то, чем Италия отличалась в живописи, изучить характер всех школ и,
наконец, составить из них себе метод. Наглядка в Венеции и копирование с
Тициана много мне помогли к окончанию большой моей картины и эскиза, которые
уже после разных перемен и переписок, естественных учащемуся, доведены до
окончательного вида.
...По приезде моем в отечество я бы весьма желал поселиться в Москве
как для удобнейшего производства предметов из русской истории, так и для
избежания с.-петербургской Академии художеств, которая со всем ее причтом
ужасает меня при одном воспоминании.
...Россия еще только расцветает, художники почти еще ничего не
произвели. Только с Брюлло они начинают быть известными в просвещенной
Европе, и неужели этим все и кончится? Невозможно, нет! Если сверстники мои
и я не будем счастливы, то следующее за нами поколение пробьет себе
непременно столбовую дорогу к славе русской, и потомки увидят вместо "Чуда
от остии в Больсене", "Атиллы, побеждаемого благословением папы" блестящие
эпохи из всемирной и отечественной истории, исполненные со всеми точностями
антикварскими, столь нужными в настоящем веке.
...Предметы, меня окружающие, все как будто одни и те же; страсти
людей, их радости, их горе, их забота, их поступки хотя и наблюдаются, но
это записывается карандашом в фигурах и служит запасным магазином...
Разгорается новая звезда... и засверкает скоро всеми красками. Ах, если
бы он не был крепостным!
...Григорий - силища русская самобытная.
А. Г. Венецианов
Григорий Васильевич Сорока (1823 - 1864) - самобытный русский
крепостной художник. Пейзажист и портретист. Жил в Тверской губернии. ...личности замечательной в отношении художественной совестливости.
Б. В. Асафьев
Иван Николаевич Крамской (1837 - 1887) - известный портретист. Автор
жанровых полотен, решающих философские темы. В 1857 году поступил в Академию
художеств, а в 1863 году возглавляет "бунт 14-ти", направленный против
косности системы художественного образования, и оставляет академию.
Руководил Петербургской художественной артелью - первым независимым
объединением русских художников.
На портрете - человек, у которого было очень много врагов и которого
очень любили верные друзья. Человек смелый и умный, страстный и преданный
литературному делу и поэзии. Всю свою сознательную жизнь воевавший с
самодержавием, сострадавший бедам своего народа и горячо любивший родину.
Крамской показал Некрасова прощающимся, но и восстающим. Художник
проводил дни у больного писателя и видел: мир сузился для него до постели,
но и остался таким же широким, безбрежным, как прежде... Выроненно лежат
исписанные листы. Но еще не бессильны сильные когда-то руки. Брошенный
недугом на подушки, Николай Алексеевич Некрасов призывает к себе свою музу.
Как и когда-то, на Сенной, видит ее
Бледную, в крови,
Кнутом иссеченную...
Уверенно заклинает:
Меж мной и честными сердцами
Порваться долго ты не дашь
Живому, кровному союзу!
Художник словно слышит этот разговор, видит, как муза скорбит над
поэтом, но с радостью находит прежнего Некрасова, чьи глаза "пронизывали вас
насквозь...". Не утешения и сострадания просит поэт у своей музы:
Любви, негодованья, мщенья
Зажги огонь в моей груди!
Муза гордится поэтом. В трудный час остался он "гневным Некрасовым",
как назвал его Максим Горький. Требовательно звучит в последних песнях
завещание-наказ:
Сейте разумное, доброе, вечное
Сейте!..
Он - сеятель добра и гнева, поэт "рожденных для труда, страданья и
оков", поэт народной силы и удали. Редактор, талантливо объединивший лучшие
силы отечественной литературы. Певец революционной демократии, глубоко
уверенный, что рано или поздно народ
...широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе..,
Крамской изображает Некрасова размышляющим. Впервые в беспокойной,
истерзанно-спешащей жизни ему поневоле выпала вынужденная возможность думать
неспешно. "Полагают, что я сплю, а я думаю, думаю".
"Берегите себя, Некрасов", - говорил когда-то ему умирающий Белинский.
Поэт совету не внял. Не мог внять. Всю жизнь ему было некогда и некогда было
беречь себя. Белинский первым назвал его поэтом истинным, стал другом и
учителем. Теперь бюст Белинского - над его постелью, а на стене портреты
Добролюбова и молодого Тургенева.
Портрет рассказывает: Некрасов уходит из жизни, как уходят бойцы, - не
выпуская из рук оружия: карандаша. Пишет "Последние песни", "...какая сила,
какой огонь!" - сказал о них Н. Г. Чернышевский. А человек, зажегший этот
огонь, незадолго до того совершает поступок героический - создает новую
главу поэмы "Кому на Руси жить хорошо". Некрасов всегда мечтал о "народной
книге" и создал е". В поэме - широкая панорама жизни народа, уверенность,
что он все превозможет.
Сила народная,
Сила могучая,
Совесть спокойная,
Правда живучая!
Новая глава "Пир - на весь мир" была "зарезана" цензурой и выброшена из
журнала. И снова у поэта, как всегда после схватки с цензорами, взгляд
"смертельно раненного медведя...".
Некрасов не одинок в свой последний час. Родные, друзья... Бесконечен
поток писем и телеграмм. Возвращаются те, с кем развела жизнь. Навещает
Достоевский. Потом он скажет на могиле поэта прощальную речь и поставит его
рядом с Пушкиным, а студенты запальчиво закричат: "Выше Пушкина!" Приходит
Тургенев, и они взволнованно обмениваются прощально-благословляющими
жестами. Но самое дорогое - к нему приходит будущее, будущие сеятели
разумного и доброго - студенты и подносят адрес-клятву:
"...не забудем мы... твоего имени и вручим его исцеленному и
прозревшему народу..."
Когда П. М. Третьяков заказал Крамскому портрет Некрасова, художник
решил писать его "на подушках", но засомневался, да и окружающие отговорили.
Даже больной поэт оставался трибуном, что не вязалось с подушками и халатом.
И художник первоначально написал погрудный портрет. Та же грусть-раздумье во
взоре, но руки сложены так, будто готовы к схватке, а в фигуре и повороте
головы - нечто неукротимое, бойцовское. Таким Некрасов мог быть и на Сенной.
И Музе я сказал:
Гляди!
Сестра твоя родная! ...Что касается прогрессивных идей Иванова, то, разумеется, я тут
вместе с вами готов ставить сколько угодно восклицательных знаков,
настоящих, а не из приличия только; тем более что я ни на минуту не забываю
того, что если многие идеи Иванова теперь почти ходячие между лучшими
художниками, то в 30-х годах это просто - революция... Как давно я был
приготовлен к пониманию Иванова, может вам дать понятие следующее. Когда в
58-м году я увидел его картину, то вот что я тогда думал: "Есть такие
создания у художников, которые можно считать совершенными портретами, лучше
и похожее которых напрасно стараться и сделать. К числу их надо отнести:
Юпитера, Венеру Милосскую, голову Мадонны (Сикстинской) и "Крестителя"
Иванова. Вы видите, что если в группировке можно усмотреть незрелость, то вы
поймете только, что я хочу сказать. Мне тогда не было 22 лет, и, уж конечно,
все это было пока на степени инстинктов. Но я не хотел вас занимать
собственной персоной, это только к слову - я хочу только сказать, что многие
вещи я уже знал без книги и был убежден внимательным изучением Иванова
работ. Но вот какая сторона была для меня нова и особенно интересна: это его
судьба. Ни одной еще трагедии я не читал с таким глубоким и захватывающим
дух волнением. Положим, тут все связано роковым образом, то есть его идеи и
результаты труда его неизбежно ведут к трагической развязке; он умирает
естественно, никто лично не виноват в его смерти, а между тем есть где-то
виноваты! Я его чую!.. Вот когда я готов сказать: жизнь выше Шекспира!
А. С. Суворину
...Все говорят: русские художники пишут сухо, слишком детально, рука их
чем-то скована, они решительно не способны к колориту, концепции их
несоразмерны, темны, мысли их направляются все в сторону мрака, печали и
всяческих отрицаний. Ну, так я ж вам говорю, что если это верно (а дай бог,
чтобы это было верно), так это голос божий, указывающий, что юноша ищет
правды, желает добра и улучшения. Вы скажете: да художника-то нет! Верно,
художника нет, но есть то, из чего только и может быть художник. Легко взять
готовое, открытое, добытое уже человечеством, тем более что такие люди, как
Тициан, Рибейра, Веласкез, Мурильо, Рубенс, Ван Дейк, Рембрандт, и еще много
можно найти, много показали, как надо писать.
...Когда вы смотрите на живое человеческое лицо, вспоминаете ли вы
Тициана, Рубенса, Рембрандта? Я за вас отвечаю весьма храбро и развязно:
"Нет!" Вы видите нечто, нигде вами не встречаемое! Это значит - вы видите
иначе. Значит, русский художник видит не так, как художники других племен. И
если он художник, то ему нет другого выхода, как создать свой собственный
язык. И чем он оригинальнее и независимее, чем честнее и талантливее, тем
ему труднее. А труднее вот почему: потому что русского художника никто не
учит. У него нет учителей и не было. Вот почему русское искусство так
медленно поднимается в росте.
<<< ΛΛΛ >>>
Липатов В. Краски времени 6 художник
Микеланджело меризи да караваджохудожники о художниках
Словно угадал художник
|
|
