<<<     ΛΛΛ     >>>   

Сталин выступает на собрании батумских рабочих, 1905", "Старуха Изергиль", "Колхозное изобилие" и вариации на народные сказки и песни "А мы просо сеяли" или "Кощей Бессмертный".

Но проблема формы и содержания, как и сам жанр "прикладного искусства", вызвала большие споры в начале 1950-х. Коробочки должны были выражать "народность", а не "простонародность", "тонкий вкус", а не "вкусовщину", "оригинальное художественное решение", а не "стилизацию". Вот как описывает один критик идейные искания палешан и опасные искушения народных мастеров:

Не следует думать, что к своему совершенному мастерству и большому жизнеутверждающему искусству палешане пришли без ошибок, отдельных срывов и творческих неудач, без борьбы мнений вокруг их прекрасного дела. В те периоды, о которых идет речь, было у художников-палешан немало сомнений в правильности избранного ими пути, испытывали они и горечь справедливых упреков в маньеризме, в узости (на первых порах) тематики, в неоправданном стремлении в старой канонической форме показать новое содержание (также на первых порах их деятельности). При помощи доброжелательной критики палешане успешно изживали присущие им ошибки и росли как отличные мастера своего дела <...> Преодоление ошибок палешан заключается не в уходе палешан в натурализм, в копировку, в "легкую" стилизацию "под Палех", а в дальнейшем изучении действительности, в развитии прогрессивных традиций палехского искусства, под которыми подразумевается и идейная насыщенность работ, и жизнеутверждающий тонус искусства, и праздничная яркость колорита, и тонкий артистизм, и большой художественный вкус, и мудрое мастерство композиции, и выразительность и лаконизм рисунка, и, наконец, внимание и интерес к различным видам декоративного искусства11.

Слова, поставленные в кавычках, обычно стилизуют или пародируют язык невидимого, но вездесущего врага. Это не цитата, а выпад. В этом случае врагами являются одновременно натурализм и стилизация. Вообще, такие понятия, как "ремесло" и "копия", рассматриваются негативно в критике соцреализма, хотя вся практика соцреализма (как и многих других течений в искусстве) основана на копировании и ремесле. Это своего рода дурной мимезис, лакировка действительности, формализм, стилевой паразитизм. Романтические понятия гениальности и оригинальности, борьбы нового (прогрессивного) со старым (косным) определяют ценности лакового искусства. Борьба со "старым и косным" понимается как "борьба с ремесленничеством", преодоление "канонического начала и шаблонов иконописи". Мастера Палеха - не кустари и ремесленники предреволюционной России и не "бесправные нищие" Запада, а "творческие личности", "гениальные художники из народа", "самородки".

И все же само понятие "декоративно-прикладного" искусства и малых бытовых жанров не перестает мучить критиков. Например, признание чистой декоративности предметов невозможно, это слишком смахивает на "маньеризм". Поэтому критики настаивали на том, что лаковые коробки были не просто декоративны, но и полезны в обиходе. Так, например, один критик пишет, что палехская коробка с изображением тройки лошадей, летящей по дороге в зимнюю ночь, это "дорожный предмет", имеющий некий бытовой смысл. (Трудно себе представить, как использовали этот дорожный предмет советские граждане в плацкартном вагоне.)

Баланс между оригинальностью и сохранением традиций также невероятно хрупок. Бес "вкусовщины" прячется за каждым углом. С одной стороны, косность, "стилизация", шаблонность, присущая иконописи, с другой - "дешевая безвкусная самодеятельность, исполнение псевдоноваторских, пошлых вещей". Критик выходит в атаку на новаторство и косность одновременно, видя в них две стороны пошлости. Он копирует лозунги борьбы с пошлостью, характерные для левого искусства 1920-х годов, и одновременно обрушивается на "вульгаризаторские, псевдонаучные и псевдомарксистские "теорийки" и взгляды на Палех как на явление реакционного порядка".

Иерархия жанров соцреализма ярко выявляется в обсуждении лаков. Палешанам рекомендуют брать пример с архитектуры и с монументальной скульптуры ("идти на выучку у Вучетича") и избегать "приземистых" форм. Более современные виды искусства, особенно искусство репродукции - фотография, - явно не приходятся по вкусу критикам. Художников, использующих фотографию для писания портретов вождей или видных советских деятелей, упрекают в "рецидивах натурализма" и предлагают им "писать свои работы с натуры". Это своего рода доведение до абсурда сталинской критики. Трудно себе представить, как можно писать лаковые коробки с натуры, на природе, и при этом еще и избежать как "рецидивов натурализма", так и "лакировки действительности".

В искусстве Палеха "лакировка" (действительности) не столько метафора или художественный прием, сколько практическая часть ремесла. "Лакировка" здесь понимается буквально. Без этой лакировки нет ни "чуда революции", ни "национальной гордости". Однако в культуре соцреализма границы между буквальным и метафорическим постоянно смещаются в ту или иную сторону, часто самые невероятные метафоры претворяются в жизнь, а элементы повседневной практики становятся метафорами. Проблема здесь не столько в самих палехских коробках, сколько в риторических тупиках позднего соцреализма. Критика последнего, предзакатного периода соцреализма требует от художников невозможной идеологической виртуозности. Однако эта критика сама не должна читаться буквально. Скорее это магический тоталитарный ритуал, своего рода заклинания, необходимые для выживания самого критика. Культ вечной гражданской войны сохранился в течение тридцати лет. Борьба со "вкусовщиной", с пошлостью, с бесконфликтностью или с лакировкой действительности также не должна пониматься буквально. Это не самокритика и критика системы, а часть ее апологии12.

В 1960-е палехские коробочки, чудесно выжившие и пережившие и похвалы и заклинания, кратковременно вышли из моды. Борьба с домашним хламом возобновилась среди поэтически настроенной интеллигенции, которая повторила некоторые революционно-романтические жесты 1920-х, объявив недолгую войну тахтам-лирам, плюшевым диванам, хрусталю, желтым канарейкам, и мещанам сталинского стиля. В 1970-х палехские коробочки, уже изображающие не политические сюжеты, а в основном народные сказки или сказки Пушкина, вновь займут свое почетное место на полках застекленных сервантов и станут любимыми русскими сувенирами для иностранных гостей.

5. СТАЛИНИЗМ В КАВЫЧКАХ, ИЛИ ТОТАЛИТАРНАЯ НОСТАЛЬГИЯ

В 1990-е с невысокой постсоветской колокольни соцреализм видится последним имперским стилем и одним из последних больших стилей двадцатого века. Соц-арт, явившийся кэмпом соцреалистического китча, собрал своеобразный музей соцреалистических реликвий. Хотя отцы соц-арта, Комар и Меламид, как и их праотцы соцреалисты, не любили малых жанров и почти не интересовались прикладным искусством13. Что , касается культуры во множественном числе, то отношение к этому часто либо фатальная терпимость, либо фатальная нетерпимость.

Когда-то Белинский писал, что русских как нацию объединяет не средний класс, как в странах Западной Европы, а любовь к литературе. Через сто пятьдесят лет после этого, в 1991-м, поэт и художник Дмитрий Пригов объявил, что конец Советского Союза - это конец империи русской, литературы. В творчестве многих художников и поэтов чувствуется определенная ностальгия - не но сталинизму и не по Советскому Союзу как таковому, конечно, а по идеалам большого стиля, по мифам культуроцентрического мира. Эта ностальгия по восхитительному имперскому искусству, его невероятным амбициям и плохому вкусу сама по себе явление сложное. Слово "ностальгия" состоит из двух корней - nostos (дом) и algia (стремление, тоска). Ностальгию можно разделить на два типа - утопическую, основанную на попытке воскресить дом и великую родину, "которую мы потеряли", и ностальгию ироническую, основанную на тоске и желании как таковом. Это то неутолимое желание, на котором строится игра искусства. Ностальгия-желание очаровывается китчем и разбивает его механизмы. "Никто да нас не супермен в борьбе с китчем. Как бы мы ри ругали его, китч остается составной частью человеческого существования", - писал один из главных преследователей тоталитарного китча Милан Кундера14. "Мы" в этом предложении - одновременно слегка помпезное и ироничное - объединяет последователей и преследователей китча и отражает его парадоксы.

Гарвард

Примечания

1 Nabokov Vladimir. Philistines and Philistinism. - Lectures on Russian Literature. Harvest HBJ: 1981. P. 313. Подробнее рассмотрение темы пошлости, быта и бытия см. в книге: Воут Svetlana. Common Places: Mytliologies of Hveryday Life in Russia. Cambridge and London: Harvard University Press, 1994,

2 Greenberg Cl?ment. Avant-Garde and Kitch. - Art and Culture. Boston: Beacon Press, 1962. P. 29. Перевод мой.

3 Adorno Theodor. Aesthetic Theory. London and New York: Routledge. P. 340; Broch Hermann. Notes on th? Problem of Kitch. - Kitch: The Anthology of Bad Taste, ?d. by Gillo Bornes. London: Studio Vista, 1969. P. 69-70. См. также: Eco Umberto. Structure of Bad Taste. - The Open Work. Harvard University Press, 1987; Calinescu Matei. Five Faces of Modernity. Durham: Duke University Press, 1987. P. 225-265; Salmagundi, № 85-86 (Winter-Spring 1990); Moles Abraham A. Le kitsch: l'art du bonheur. Paris, 1971.

4 Kundera Milan. Unbearable Lightness of Being. Harper and Row, 1987. P. 241-248.

5 Arendt Hannah. Eichmann in Jurusalem: Report on th? Banality of Evil. P. 48.

6 Sontag Susan. Noies on Camp. - Against Interpr?tation. New York: Panth?on Books, 1989.

7 Дмитриева H. Бытовая живопись. - "Искусство". 1953, № 2. С. 22.

8 "Комсомольская правда". 1928-1929.

9 Платонов Андреи. Повести и рассказы. М: Художественная литература, 1983. С. 58.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

К культуре сталинской каждодневное™ проявился у второго поколения художников концептуалистов подробно второго
Жизнеутверждающий тонус искусства