<<<     ΛΛΛ     >>>   

По отношению к видам христианского конфессионального фундаментализма православный с наибольшей отчётливостью выявляет специфику восточной христианской традиции. Если протестантский фундаментализм основную коллизию между традицией и модерном видит в угрозе Священному Писанию со стороны современного научного мировоззрения и концентрируется на этой культурной борьбе (16), то католицизм идентифицирует себя со своей уникальной институциональной структурой и защищает в первую очередь её (17). На этом основании он больше политизирован, однако как только институциональные основы католицизма гарантированы в современном обществе, фундаментализм перестает быть проблемой (18). Поскольку православие никогда не работало с Писанием рационально и не обладало рычагами реальной институциональной власти, Церковь едва ли была способна к эффективной культурной или политической борьбе. Она концентрируется на защите иного предмета – традиции и Предания. Это наиболее трудная задача, поскольку исторические корни православия восходят, в отличие от протестантизма или католицизма, не к началу Нового времени и не к Высокому средневековью, а к раннефеодальной эпохе позднего эллинизма и византизма. Поэтому в нём отчетливее проявляются, с одной стороны, гностические черты и культо-мифологическая сакрализация эллинизма, с другой – теократический характер византийской политической культуры (19). Эти черты находятся в более глубоком конфликте с модерном, чем Писание или церковная организация. Кроме того, традиция является эксклюзивным предметом борьбы для модерна. Православный фундаментализм принимает на себя историческую задачу защиты традиции. И если для Церкви эта борьба является причиной ослабления, то для фундаментализма она становится источником усиления: чем дальше Церковь отдаляется от общества, тем сильнее в ней фундаментализм.

Все виды христианского “фундаментализма” противостоят друг другу, хотя психологически и находят взаимопонимание. “Объединяет” их отказ от экуменического сближения. Единое вероучение – принадлежность к христианству – не играет для фундаментализма как чисто социального явления никакой роли; скорее на едином поле усиливается накал борьбы. Борьба с западным христианством обостряется также в силу его культурного влияния и прозелитизма. Ещё более острое, даже сакральное, противостояние в рамках единой традиции наблюдается по отношению к иудаизму, хотя как раз здесь очень близки типологические черты: теоцентрический и националистический характер обоих фундаментализмов [Schmitz 1991]. Напротив, фундаментализм индуистский или буддистский, с которыми православие не имеет ни богословских, ни культурных пересечений, не становится проблемой [см. Lutt 1991]. Сложнее отношение к исламу. С исламским фундаментализмом православный тесно связывают теоцентрическое мировоззрение и определённая общность авторитарной социально-политической структуры общества. Православие, однако, далеко от полномасштабности и радикальности социально-религиозной программы ислама и его военно-политической активности [Burrell 1989; Watt 1988; Scherer-Emunds 1989; Nirumand 1990; Choueiri 1990; Bjorkman 1988; Sowan 1990; Kuckertz 1992; Hyman 1985; Duran 1985].

Классический фундаментализм “традиционных” религий ориентирован на традицию. Нечто противоположное происходит в сектантстве. Секта по своей религиозной и социальной природе является по-преимуществу фундаментализмом (точно так же можно назвать фундаментализм сектантством). Очерчивая свой догматический базис и отделяясь, как правило, от некой религии-матери, секта создаёт прекрасные условия для отождествления религиозной и социальной идентификаций. Откалывает современные секты от базовой традиции, однако, не дух традиционализма, а дух модернизма. Идея радикального обновления здесь приоритетна. Хотя в базисе секты также лежит родовая мораль (не отрицающая религиозный зов), груз традиции она находит обременительным и неэффективным для своей моральной проповеди. Архаику и модерн она сопрягает без посредства традиции. Секта, как правило, предлагает такой тип религиозности (рациональная проповедь, современный язык, эффектное эмоциональное воздействие), который соответствует именно “современному человеку” и легко накладывается на культурно-психологическую структуру его личности. Эффект – более ясная программа для “религиозных виртуозов”, живее отклик, явственнее “религиозное преображение”. Секта в жизни “среднего” сектанта занимает более значимое место, чем Церковь в жизни “среднего” христианина. Церкви в целом сегодня больше теряют последователей, чем приобретают, секты – напротив.

Таблица 1. Виды фундаментализма

Модерн

Архаика

Религиозный

Секты

Фундаментализм в традиционных религиях

Секулярный

Либерализм

Правый и левый экстремизм

Из сказанного становится ясно, что в столкновении сектантства и фундаментализма встречаются однородные явления – фундаментализм модерна и фундаментализм традиции. Они едины в своем религиозном характере и в противостоянии секулярному фундаментализму [Scherf 1992]. Секулярный фундаментализм раскалывается на либерализм, с одной стороны, и правый и левый экстремизм, с другой. Хотя два последних идеологически контрнаправлены, причём левый претендует на роль авангарда, оба объединяются в своем источнике и цели – архаически родовом единстве. На российском политическом поле их общность наиболее показательна. Точно так же и либерализм в его “фундаменталистских” проявлениях (в виде непререкаемых убеждений) можно встретить чаще всего в России, в т. ч. в Церкви. Хотя либерализм со своим принципом толерантности менее всего склонен к фундаментализму, он становится таковым по форме, когда оказывается неорганичен культуре и встречает мощное сопротивление традиции (20). В этом случае он искажает дух модерна. Надо, однако, подчеркнуть, что либерализм последовательнее преодолевает архаику и поэтому вызывает наибольшую агрессию со стороны всех видов фундаментализма, включая православный.

Общим же для всех видов фундаментализма оказывается то, что они “перепрыгивают” традицию, воспроизводя архаические структуры и идеологии. Неважно, делают ли они это сознательно или неосознанно, ради традиции или во имя борьбы с ней. Для фундаментализма модерна (секты, либерализм) традиция не есть ценность; фундаментализм традиционных религий и политического экстремизма профанирует её, радикализуя и превращая в собственную противоположность [Костюк 1999].

Фундаментализм между модерном и постмодерном

Последний аспект, важный для рассмотрения, – связь фундаментализма с модерном и постмодерном. Было бы заблуждением делать из настоящей статьи вывод, что фундаментализм, в т. ч. православный, является формой архаики. Напротив, надо подчеркнуть, что он, ориентируясь на традицию, питаясь архаикой, всецело принадлежит и служит культуре модерна. В собственно традиционном обществе фундаментализм не может существовать, поскольку является дестабилизирующим фактором: примером служит судьба сект в средневековье. Как явление, он не может даже возникнуть, поскольку его идентичность связана с отношением к модерну, а не к “вероучению”. Именно модерн – разрушая традицию, вызывая культурный шок, неся для психики угрозы, изменяя этические основания общества и т. д. – порождает фундаментализм. При этом следует провести ещё одно различение: между формами фундаментализма, свойственными модерну, и формами, присущими постмодерну.

В эпоху модерна речь идёт о настоящей борьбе с традицией, поэтому фундаментализм имеет серьёзный политический вес, но он и более умерен, и ответствен. По сути дела он сливается с консерватизмом. Совсем иная ситуация в культуре постмодерна: традиция преодолена и воспринимается постмодерном более дружественно. Фундаментализм уже никак не может влиять на политическое строительство, поэтому принимает самые экстравагантные культурные формы, от мистически-оккультистских до террористических. Постмодерн опирается на плюрализм и принцип толерантности: в культуре, как на рынке, он стремится реализовать полный спектр возможностей. Он создаёт “системное” место для фундаментализма, и занимая его, фундаментализм лишь реализует “проект” постмодерна. Это лишь ещё один голос, ещё одна субкультура, ещё одна “языковая игра”. Вместе с тем, рассыпаясь в многообразии возможностей, постмодерн вызывает дефицит серьёзности, вакуум духа. Заполняя этот вакуум отчаянностью своего жеста, фундаментализм придаёт постмодерну полноту, но именно в его игровых, “несерьёзных” формах. Ведь фундаментализм постмодерна лишь профанирует голос традиции: он воскрешает её в памяти, изгоняя из жизни. Традиция для него целиком виртуальна: он черпает её не из реальности, а из текстов и обращает в тексты. Беря на вооружение инструменты технической цивилизации для “пропаганды” своих идей, он на самом деле попадает в ловушку этой цивилизации: трансляция, а не содержание, форма, а не идея определяют его развитие. Критикуя “фельетонную” эпоху, он сам не способен продуцировать иного, кроме лозунга, фельетона, митинга, веб-сайта. Он не способен именно к серьёзному дискурсу модерна: к научной работе, к конструктивному диалогу, к консолидирующему действию. Поэтому традиция для него ценна в форме архаики, форме экзотической, экстравагантной, виртуальной. Подобно художнику-примитивисту, фундаменталист открывает архаику лишь как источник новых творческих находок и постмодернистского вдохновения, как способ умерщвления традиции.

Поэтому было бы неверно видеть в фундаментализме защитника традиции и противника постмодернизма. В России, где задачи модерна ещё не решены, фундаментализм присутствует во всех формах и в самых разнообразных сочетаниях. И именно в России православный фундаментализм представляет наиболее серьёзную опасность. Как фундаментализм модерна он приобретает политические формы. В качестве фундаментализма постмодерна эти политические формы получают архаическое, экстремистское содержание. Эффектно влияя на “срединную культуру”, православный фундаментализм способен поменять облик всей политической культуры. Поэтому очень трудно представить направления его дальнейшего развития. Вполне логичным было бы, если бы по мере радикализации фундаментализма и его перехода в пространство постмодернизма, Церковь всё более дистанцировалась бы от него. Становясь радикальнее, он будет одновременно более безвредным. Существует, однако, и другая перспектива: если граница между Церковью и фундаментализмом не будет проведена, последний увлечёт в сторону политического сектантства и Церковь. Как мощный социальный институт Церковь затормозит процесс модернизации страны, а в таких условиях длительный конфликт Церкви и модерна неизбежен.

*   *   *

В свете рассматриваемой мною проблемы особое значение приобретают результаты прошедшего юбилейного Архиерейского Собора (13-16 августа 2000 г.), на котором, с одной стороны, были подведены итоги прошедшего столетия и прежде всего постсоветского переходного периода, а с другой – намечена позиция, с которой Церковь вступает в новый век.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сформировалось более культурное национально патриотическое направление с православной риторикой
Костюк К. Православный фундаментализм православия 1 русской