<<<       >>>   

Время от времени, как верили официальные лица Ватикана, традиционная лояльность Риму китайских католиков, связавших себя с Патриотической католической ассоциацией, заявляла о себе, часто тайно. Свидетельством этому было сотрудничество между членами ПКА и подпольными католиками по всей стране и утверждения о покорности и верности, которые многие епископы ПКА смогли переправить контрабандой Иоанну Павлу II в Рим. О значительных изменениях говорил и тот факт, что часть духовенства ПКА в открытую молилась за Папу во время мессы, хотя публично они продолжали проводить линию партии, - практика, приводившая в ярость подпольную Церковь и ее лидеров, которые оставались под неослабным давлением режима. Церковь иногда сталкивалась с этим раньше. Героическое сопротивление, хотя и нелегальное, оказало влияние как на менее героическую часть католиков, так и на режим, помогая добиться консолидации внутри Церкви и возможности более уверенной позиции во взаимоотношениях с правительством.

Внимательное чтение этого анализа предполагало и два других соображения. Сегодня официальные лица Ватикана твердо убеждены, что решение Святого Престола XVII-XVIII вв. объявить вне закона традиционные китайские религиозные обряды (включая почитание предков) как суеверные и несовместимые с католицизмом было вызвано, вполне вероятно, серьезным непониманием духовных источников древней культуры. Рожденная неведением ошибка обрезала обширные евангелические возможности, и ключевые фигуры Святого Престола, судя по всему, были полны решимости предотвратить повторение таких угрожающих ошибок. Эта решимость вкупе с суждением, что марксизм в Китае является аномалией, не способной существенно выхолостить древнюю цивилизацию за какие-то полстолетия, предполагала новую стратегию, весьма сложную и деликатную: призывать к примирению подпольной Церкви с ПКА и в то же время оказывать давление на китайское правительство в защиту религиозной свободы и сопротивляться требованию Пекина, что ничто не может быть решено, пока Святой Престол не разорвет дипломатические отношения с Тайванем. Такая стратегия, по мнению ее создателей, могла бы поддерживать веру в героической и преследуемой подпольной Церкви до тех пор, пока не откроются новые возможности для переговоров с теми миллионами членов ПКА, которые, как верили официальные лица Ватикана, в душе были заодно с Римом.

В контексте этой новой стратегии пятнадцать священников, монахинь и мирян ПКА были приглашены в Манилу на Всемирный день молодежи-95. Инструкции Рима на этот счет заключались в том, что с членами ПКА надлежит вести себя «как с друзьями», несмотря на то что священникам не следовало служить мессу публично. Семь месяцев спустя Иоанн Павел встретился с десятью епископами Тайваня во время визита ad limina и продолжил беседы о «примирении», прояснив три вещи: он почтил преданность верующих подпольной Церкви и намерение защитить ее; он верил, что выражения преданности, которые он получил от епископов, духовенства и мирян ПКА, были искренними; и он считал, что примирение внутри китайского католицизма было ответственностью каждого, а не вопросом субординации, когда одна группа подчиняется другой.

Я знаю, многие задаются вопросом, как произойдет это примирение. Все требует изменений; все должны повернуться к Иисусу Христу, Который призывает нас к единству и общности. Каждый должен сделать свой шаг к примирению. Каждый должен пожертвовать собственным Я , своим прошлым, своими моментами мужественного служения и моментами слабости, сегодняшними страданиями и надеждами ради лучшего будущего. То, о чем мы говорим, является долгим и сложным путешествием. Цель его достаточно ясна, но путь, ведущий к ней, кажется до сих пор скрытым. Нам нужно зажечь свет Духа и дать Его воодушевлению управлять нами.

Пожалуйста, убедите священников, религиозных и мирских членов ваших местных Церквей на Тайване в моей глубокой преданности Господу. В то же время я еще раз выражаю уверения в моей любви, ободрении и добрых пожеланиях всем католикам великой китайской семьи. Если эти братья и сестры наши уже молятся за Папу и некоторым образом признают в нем особого наместника Петра, сколько еще должно пройти времени до того, как он сможет обнять их и укрепить в вере и единстве?

Со своей стороны, правительство Пекина не проявило особой заинтересованности в новых отношениях со Святым Престолом. Продолжая настаивать, чтобы Ватикан разорвал дипломатические отношения с Тайванем, ПКА не прекращала давления на подпольную Церковь в различных регионах страны. Антикатолическая политика правительства постоянно совпадала с политикой «один ребенок на одну семью» и вела к дальнейшим преследованиям. В декабре 1996 г. «Сообщение для Церкви в Китае» Иоанна Павла, отмечающее семидесятую годовщину освящения первого китайского епископа Папой Пием XI, продолжало призывать к верности епископу Рима и примирению среди разъединенных католиков. Папа также просил китайское правительство о том, чего оно так боялось: «Гражданские власти Китайской Народной Республики должны наконец убедиться: последователи Христа могут сохранять свою веру в любой политической системе, которая обеспечит уважение к их правам действовать в соответствии с требованиями их собственной совести и веры. По этой причине я повторяю правительственным властям... что они не должны бояться Господа или Его Церкви. И конечно, я почтительно прошу их, в интересах истинной свободы, которая является исконным правом каждого человека, гарантировать, что те... кто верит в Христа, смогут отдавать свои энергию и таланты для развития родной страны».

Этот призыв не оказал влияния на правительственную политику. Китайским епископам, лично приглашенным Папой на Синод для Азии 1998 г., режим отказал в паспортах. В проповеди на заключительной мессе Синода Иоанн Павел дипломатично выразил надежду, что «когда Китайская Народная Республика постепенно откроется для остального мира, Церкви Китая также будет позволено иметь больше контактов со Всемирной Церковью». «Министр иностранных дел» Святого Престола, архиепископ Торэн, был более резок. «Пытаемся понять причину, которая заставила китайских правительственных чиновников» отказать епископам в паспортах, сказал он одной итальянской газете. То, что между Пекином и Святым Престолом не существует официальных дипломатических отношений, не имело большого значения: «Многие годы у Святого Престола не было дипломатических отношений с Соединенными Штатами, Англией или Мексикой, но епископы из этих стран могли свободно приезжать в Рим».

Далее Торэн высказал предположение, что «католическая Церковь не чужда китайской истории». Но вопреки частным и публичным попыткам Иоанна Павла начать диалог китайские коммунистические правители, кажется, полны решимости считать Церковь стоящей в стороне от любой истории. В то же время вопреки критике некоторых членов подпольной Церкви и китайских эмигрантов Папа продолжал призывать к примирению разделенных Церквей в ожидании дня, когда католики смогут легально участвовать в строительстве нового Китая. Одновременно он предсказал ближайшее будущее Гонконга и Тайваня. В 1996 г., перед возвращением британской колонии под китайское управление, в Гонконге была обеспечена иерархическая преемственность, когда Иоанн Павел назначил шестидесятичетырехлетнего салезианца Джозефа Зен Зекиуна заместителем кардинала Джона Баптиста By Ченгчунга. В 1998 г. Тайвань получил своего первого кардинала - Поля Шан Куохсу.

«ЕВАНГЕЛИЕ ЖИЗНИ» И БУДУЩЕЕ СВОБОДЫ

Изданная в марте 1995 г. одиннадцатая энциклика Иоанна Павла «Evangelium Vitae» [«Евангелие жизни»] фактически начинается с четвертой пленарной встречи Коллегии кардиналов, собравшейся с 4 по 7 апреля 1991 г., чтобы обсудить угрозу ценности человеческой жизни.

Лекция кардинала Юзефа Ратцингера относила ядро проблемы к философскому нигилизму современной западной культуры: когда «свобода безразличия» доминирует в обществе, ценность человеческой жизни подвергается серьезной опасности. Ратцингер привел в качестве примера и предостережения Веймарскую республику. Если моральный релятивизм легально абсолютизируется во имя терпимости, основные права также становятся относительными, и открывается дверь для тоталитаризма. Нацизму было несложно преступить самое основное право человека в обществе, которое больше не знало, как открыто отстаивать абсолютные ценности. Аборты, эвтаназия и манипуляции жизнью для евгенических или иных научных исследований становились, таким образом, не «католическими» вопросами, а вопросами цивилизации. Кардиналы, согласные с тем, что культурная поворотная точка достигнута, приняли итоговую декларацию, в которой просили Папу «поднять свой авторитетный голос и высказаться... в рамках церковного Магистериума в отношении ценности человеческой жизни». Это было, по сути, приглашение написать энциклику. Иоанн Павел принял это предложение.

Работа началась, когда Папа написал письма всем епископам в мире, спрашивая об их предложениях по будущему документу. Кроме того, он получил совет от епископов, имеющих долгий общественный опыт в борьбе за защиту жизни, таких как Нью-Йоркский кардинал Джон О'Коннор. Более четырех лет консультаций дали в результате 48 000-словную энциклику «Evangelium Vitae», которую Иоанн Павел подписал 25 марта 1995 г. Это произошло на праздник Благовещения, торжественное ежегодное празднование Воплощения Сына Божия, Который вошел в историю благодаря «Да» Марии из Назарета.

ЭТО НЕОБХОДИМО СКАЗАТЬ

Энциклика начинается с обзора опасностей, угрожающих ценности человеческой жизни, - Иоанн Павел обобщил их в выражении «культура смерти»; продолжается через библейские размышления о жизни как о божественном даре; обсуждает отношения морального закона и гражданских прав и исследует способы, используя которые каждой части Церкви следовало бы включиться в пропаганду цивилизации на службе жизни. Учитывая то, что понтификат более шестнадцати лет усиленно защищал неприкосновенность человеческой жизни в сотнях различных культурных условий, естественно возникал вопрос: что еще может сказать Иоанн Павел об абортах, эвтаназии и других опасностях, грозящих жизни? Фактически «Evangelium Vitae» строит новую основу для исторического анализа, доктрины, морального учения и практического применения моральных норм среди сложностей демократической политики.

«Evangelium Vitae» должна рассматриваться как третья часть в триптихе энциклик Иоанна Павла о нравственных основах свободного и добродетельного общества. В 1991 г. «Centesimus Annus» приветствовала возможности, лежащие перед новыми демократиями в Центральной и Восточной Европе и повсюду, предостерегая в то же время против идеи, что демократия может опираться на нейтральные ценности. В 1993 г. в «Veritatis Splendor» Папа углубил моральный анализ демократических перспектив через построение связи между выявлением абсолютных моральных норм и демократическим равенством, защитой малоимущих, справедливым управлением благосостоянием, целостностью общества, проблемой своекорыстия и общественного блага в демократии. Теперь «Evangelium Vitae» утверждала, что демократии рискуют саморазрушиться, если моральные ошибки будут защищаться законом как права.

Язык Иоанна Павла беспощаден. Демократии, отрицающие неотъемлемое право на жизнь от зачатия «до естественной смерти», являются «государствами-тиранами»; они отравляют «культуру права» и предают «долгий исторический процесс... приведший однажды к открытию идеи прав человека». Эта критика демократии отличалась от установленной папами в XIX в. Это были критика демократического опыта извне, глубоко проникающий внутрь скептичный взгляд. Одновременно это была критика изнутри. Церковь, определяющая управляемые законом демократии как лучшее из имеющихся отображений базисной социальной этики, пыталась предотвратить их саморазрушение. Иоанн Павел, давнишний критик утилитаризма, пытался подать старым и новым демократиям сигнал тревоги: низведение людей до уровня полезных или бесполезных объектов угрожало делу свободы.

«Evangelium Vitae» оставляет четкий след на исхоженной дороге внушительностью своего учения о трех специфических вопросах. Прямое и добровольное убийство невинного, аборт, эвтаназия провозглашаются безусловно аморальными; похожая формулировка используется для каждого случая; каждое заявление о безусловной аморальности снабжено сносками на «Lumen Gentium», в котором Второй Ватиканский Собор подтвердил непогрешимость «обычного и всеобщего Магистериума» епископов всего мира в общности с епископом Рима.

Апелляция к «Lumen Gentium» была использована, чтобы избежать новых острых дискуссий о папской непогрешимости, на этот раз по поводу того, может ли Папа быть непогрешимым в определении специфических принципов природного права, если эти принципы не были учением Писания. В прессе снова широко распространилось сообщение, что кардинал Ратцингер отговорил Иоанна Павла от постановки вопроса о непогрешимости папской власти в «Evangelium Vitae». Ратцингер отрицал это. По словам кардинала, Иоанн Павел спросил Конгрегацию доктрины веры о «предложениях... относительно того, что можно предпринять в этой области», и ждал ее ответа. «Никогда никакой оппозиции не существовало, - настаивает Ратцингер, - поскольку Его Святейшество хотел быть проинформированным об определенных возможностях. Он не принимал решения до получения наших предложений. Это было хорошее сотрудничество. Он хотел получить очень жесткую формулировку и всегда доброжелательно внимал советам по поводу того, как это должно быть сделано. В ходе сотрудничества между Его Святейшеством и нашей Конгрегацией было решено, что официальная формулировка и ссылка на «Lumen Gentium» соответствуют традициям Церкви». На различных стадиях процесса подготовки, очевидно, были испробованы различные формулировки, и Ратцингер, представляя энциклику, говорил на пресс-конференции, что один из редакционных текстов ссылался на папскую непогрешимость, чтобы дать однозначное догматическое определение. Но, как позднее дал понять кардинал, это была лишь часть продолжающегося процесса обсуждения. Версия о том, что более хитроумный Ратцингер убедил Иоанна Павла не перегибать палку, оказалась журналистским измышлением.

В «Evangelium Vitae» акцентировалось внимание на смертной казни. Традиция Церкви, основанная на Библии, интерпретировала смертную казнь не только в терминах социальной самозащиты, но как воздаяние за зло и предотвращение будущего преступления. Катехизис католической Церкви пересмотрел это классическое обоснование, в то же время сузив охват правомерности смертной казни для самозащиты общества: если для защиты общества от агрессора могут быть применены не приводящие к смерти средства, они должны быть использованы. Теперь Иоанн Павел еще больше сузил критерий социальной самозащиты в случаях «абсолютной необходимости», предполагая, что «сегодня... в результате совершенствования карающей системы такие случаи слишком редки, если вообще существуют». Катехизис был соответственным образом пересмотрен в своей основополагающей латинской редакции, чтобы соотнести его с учением энциклики, которая, казалось, отражает опыт Кароля Войтылы и его отвращение к смертной казни. Папа весьма эмоционально относился к этому вопросу, к сожалению, не развитому до такой степени, чтобы мог быть использован консенсус, на который делалась ссылка в учении «Evangelium Vitae» об абортах и эвтаназии. Молчание энциклики относительно традиционных аргументов карающего правосудия и средств устрашения, казалось, должно было распалить дальнейшие дебаты по этому вопросу.

 <<<       >>>   

В 30 ю годовщину принятия всеобщей декларации прав человека ватикана воскресенье
Под властью которых были вынуждены жить архиепископ войтыла церковь документа
Церковь как хранительница истины о человеке
Так как страдание
11 церковь