<<<     ΛΛΛ     >>>   

«Учение Аддая апостола» в целом — памятник оригинальной сирийской литературы. Исходя из возможного времени возникновения его отдельных композиционных частей, а также идеологической направленности, присущей произведению, его создание можно датировать концом IV — началом V в.

«Деяния Иуды Фомы» дошли до нас на нескольких языках христианского круга, но из всего этого многообразия на приоритет в качестве языка оригинала претендуют два: греческий, на котором этот памятник и стал впервые известен, и сирийский,

сохранивший его наиболее полную версию. Вопрос о том, на каком языке первоначально были написаны «Деяния», долгое время не решался исследователями со всей определенностью. В. Райт, первый издатель сирийского текста, высказывался за греческий оригинал, но при этом констатировал большую древность сирийского текста. Р.-А. Липсиус считал оригинальным греческий текст, однако сделал исключение для одного из поэтических фрагментов «Деяний» — «Песни о жемчужине», в сирийском происхождении которой трудно усомниться. При этом он думал, что сирийский перевод сопровождался идеологической переделкой в духе ортодоксального христианства.

Однако в дальнейшем трудами Т. Нельдеке, Ф. Беркитта, П. Дево, путем сравнения греческой и сирийских версий сочинения, было выявлено множество примеров, свидетельствующих в пользу сирийского оригинала. Это были неправильно переведенные в греческом сирийские термины и идиоматические выражения, смысл которых ясен лишь по-сирийски, кроме того, обнаружились «темные» места и ошибки, основанные на палеографической испорченности или неверном прочтении греческим переводчиком сирийского текста.

Одним из доказательств того, что сирийский язык «Деяний» был оригинальным, служат особенности сирийского синтаксиса при передаче прямой речи, чуждые греческому языку, но отразившиеся в нем. Отметим, что такое стилистическое калькирование характерно лишь для пространной редакции греческого текста «Деяний», в краткой минейной редакции синтаксическая и смысловая неловкость в греческом отсутствует.

О языке оригинала и времени создания сочинений могут свидетельствовать и заимствованные слова, имеющиеся в сирийском тексте. Их более сорока, причем выделяется небольшая группа бытовой лексики, вошедшей в сирийский из латинского языка, а также довольно большое количество греческих заимствований: названий предметов культуры и быта и лексика философско-религиозная. Все эти слова греческого происхождения встречаются и в других произведениях на сирийском языке, как оригинальных, так и переводных. Около двадцати таких слов — грецизмов отмечено в сирийском переводе Евангелий. Сочетание в тексте «Деяний Иуды Фомы» латинских и греческих заимствований на уровне бытовой лексики может свидетельствовать о том, что памятник был создан тогда, когда все три языка — сирийский, латинский, греческий — находились в тесном контакте друг с другом. Именно такая ситуация имела место в Месопотамии в первые века н. э.

Весомым доказательством раннего сирийского происхождения «Деяний» может считаться наблюдение, говорящее об использовании автором древнесирийской версии «отдельных» Евангелий, которые бытовали в сирийской среде до официально введенного в V в. текста Нового Завета — Пешитто. Это чтение сирийского текста в известной молитве «Отче наш» слов «хлеб истинный» вместо «хлеб насущный», причем греческая версия «Деяний» данное выражение просто опускает, не заменяя общепринятым греческим. Выражение «хлеб истинный» засвидетельствовано двумя древними сирийскими версиями Евангелий — сирийской синайской и сирийской кьюртоновской. Такое чтение отличается от чтения Пешитто, принятого со временем всеми толками сирийского христианства: «подай нам хлеб нужды нашей ежедневно». Сирийское прилагательное myri имеет значения «истинный» и «вечный», «постоянный, присносущный». Но мы выбрали для перевода первый смысл. Обоснованием тому является, на наш взгляд, несомненная соотнесенность данного сочетания «хлеб истинный» с тем эпизодом Евангелия от Иоанна, который содержит проповедь Иисуса Христа в синагоге Капернаума. Эта проповедь — приуготовление последователей нового учения к пониманию таинства Евхаристии, и она построена как постепенное объяснение символа «хлеб — плоть Христова» (Ин.6:32?51).

Определению языка оригинала «Деяний Иуды Фомы» послужили и экстралингвистические данные, позволившие выяснить, какие исторические условия и предпосылки вызвали написание этого сочинения. История христианских литератур дает множество примеров, подтверждающих тот факт, что создание сочинений, относящихся к жанру «житий» или «деяний», как правило, бывает связано с установлением культа святого. В свое время Т. Нельдеке высказал предположение о том, что возникновение «Деяний» можно соотнести с событиями 232 г., когда римский император Александр Север преподнес эдессянам, которые недавно стали подданными империи, отвоеванные им у персов мощи апостола Фомы. Рядом ученых этот факт рассматривался как легендарный.

Однако победа императора Александра Севера над Ардаширом — историческое событие, отраженное в источниках (Евтропий VII. 23), поэтому заслуживающее доверия. К тому же сам текст «Деяний» свидетельствует о том, что сочинение писалось после того, как останки апостола были увезены из места их первоначального захоронения.

«Деяния» завершаются рассказом об исцелении одного из сыновей Маздая, одержимого бесом. Царь Маздай, зная о чудотворениях Иуды Фомы, решил воспользоваться для этого его мощами. «И он не нашел костей его, ибо выкрал их один из братьев и увез на Запад». Сын Маздая был излечен прахом, взятым с того места, где лежали останки Иуды Фомы, а сам царь Маздай стал после этого христианином.

Бесспорным следует признать то, что почитание апостола Иуды Фомы не связано с ранним периодом эдесского христианства, а является вторичным. Принятие и распространение новой для месопотамского региона религии восходит к иной традиции, которая связана с культом другого апостола — Аддая и зафиксирована в сирийском памятнике, о котором речь шла выше, — «Учении Аддая апостола».

Первоначальная письменная фиксация легенды об Авгаре была осуществлена в Эдессе на рубеже II—III вв. О том, что текст ее принадлежал к числу документов «Архива царей», своеобразного летописного свода, ведшегося при дворе правящей осроэнской династии Авгаров бар Ману, свидетельствует его формуляр — датировочная запись и заключение.

Письменная фиксация легенды об Авгаре в документах «Архива царей» не только в доступной форме излагала основы нового религиозного учения, но и устанавливала апостольское происхождение эдесской церкви, основанной апостолом Аддаем, одним из семидесяти двух. Однако история легенды об Авгаре показывает, что текст ее с течением времени видоизменялся. К числу таких существенных изменений может быть отнесена интерполяция, вводившая в текст имя Иуды Фомы: «После того как Христос вознесся на небо, послал Иуда Фома к Авгару Аддая, апостола, который был одним из семидесяти двух апостолов». Это дополнение позволяло связать христианизацию Эдессы с деятельностью одного из двенадцати апостолов, укрепляя авторитетность церковной традиции. Дополнение в тексте легенды было сделано явно после того, как в Эдессе появились в качестве святыни останки Фомы. Оно стремилось узаконить культ обоих апостолов, отдавая должное и тому и другому. С таким, уже интерполированным, текстом имел дело Евсевий Кесарийский. Причем в изложении греческого историка роль Фомы подчеркнута дважды. Поскольку первые книги труда Евсевия, включающие и рассказ об Авгаре, писались до 313 г., сирийский текст с интерполяцией, легший в основу его повествования, должен датироваться временем еще более ранним. Таким образом, именно III в. являлся тем временем, когда в Эдессе столкнулись две апостольские традиции.

Вряд ли это столкновение объясняется случайным стечением обстоятельств. Совершенно очевидно, что оно явилось результатом и продолжением той политики, которую Римская империя проводила в пограничных с Парфией районах, стремясь подчинить их своему влиянию.

Уже в 216 г. при императоре Каракалле Осроэна лишилась независимости и умножила собою число римских провинций. Вероятно, лишив Осроэну независимости и уничтожив эдесскую правящую династию, римские власти постарались затушевать и установленные ею местные обычаи, напоминавшие о былой независимости. Император Александр Север был веротерпим, он не счел нужным бороться с христианством, пустившим уже глубокие корни в Осроэне. Одно из его нововведений было связано с установлением культа апостола Иуды Фомы. Упрочению культа нового апостола и должно было способствовать составление сочинения, описывающего совершенные им чудеса и его мученическую кончину.

С конца IV в. Эдесса, как один из центров христианства, была знаменита именно тем, что там находились останки апостола Иуды Фомы. Об этом свидетельствует «Паломничество» галльской пилигримки, которая в 384 г. посетила город. Причем паломница допускает в своем описании одно существенное расхождение как с текстом «Учения Аддая апостола», так и с текстом Евсевия Кесарийского, говоря о том, что письмо Иисуса Христа Авгару принес именно Фома. Это дает подтверждение тому, что культ Аддая в Эдессе постепенно вытеснялся новым культом Иуды Фомы. Галльская паломница побывала в Эдессе в церкви и мартирии Фомы.

Под 394 г. «Эдесская хроника» содержит сообщение о том, что «привезли ларец апостола мар Фомы в его большой храм, в дни эпископа мар Кира». О строительстве каких-либо культовых сооружений, связанных с именем Аддая, нам ничего не известно, хотя в «Учении Аддая» и рассказывается о том, что он после своей кончины в Эдессе был погребен в царском мавзолее.

О том, к чему привела борьба двух апостольских традиций, свидетельствует текст апотропеической греческой надписи, обнаруженной неподалеку от Эдессы. В основу ее положен отрывок из легенды об Авгаре. Эдесский апотропеический текст дает совершенно новое толкование соотношению двух имен апостолов, которым в разное время и разными традициями приписывалась миссия христианизации Осроэны. В надписи автор идентифицирует Аддая и Фому, считая, что это одно и то же лицо.

Таким образом, видно, что «Деяния», написанные в связи с появлением в Эдессе останков Фомы и установлением его культа, блестяще сыграли свою роль в качестве утвердителя и распространителя новой традиции.

К доказательствам сирийского происхождения «Деяний Иуды Фомы» относятся особенности обряда Крещения, характерные для сирийской богослужебной практики. Эти особенности связывают «Деяния» с другим сочинением изучаемого нами жанра: «Историей Иоханнана апостола, сына Зеведеева». Впервые этот сирийский текст был издан В. Райтом в конце XIX в. Сам издатель, а затем и Р.-А. Липсиус, предположивший зависимость «Истории» от греческих «Деяний Иоанна», возводили сирийский текст к утраченному или неизвестному пока греческому оригиналу.

Существенно изменили мнение об «Истории Иоханнана» статьи Р. Коннолли, который привел множество примеров выражений и оборотов, типичных для сирийских сочинений IV в., и отметил смысловую связь текста с трудами Ефрема Сирина (IV в.). Кроме того, он высказал предположение, что автор сочинения пользовался «Диатессароном» — Гармонией, составленной на основе четырех канонических и некоторых апокрифических евангелий и принятой в сирийской богослужебной практике вплоть до 30?х гг. V в.

Мы вводим в научный оборот еще две сирийские рукописи, содержащие текст «Истории Иоханнана», которые находятся в собрании Парижской национальной библиотеки (№ 235 и № 236).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

апокрифов Мещерская Е. Апокрифические деяния апостолов 13 происхождения
Повествующих об апостоле петре
Иисус сказал фарисеи
Это видно прежде всего на библейских текстах псалмов