<<<     ΛΛΛ     >>>   

Идеологическая обособленность двух ветвей сирийского христианства ярко отразилась на судьбе рукописных книг. Это сказалось в первую очередь на разнообразии репертуара книг традиционного для средневековья теологического и богослужебного содержания. В сирийской литературе, как ни в одной другой, памятники традиционной письменности, в том числе переводы Библии, представлены большим количеством версий. Однако важно отметить и то, что конфессиональная рознь между различными ветвями сирийского христианства не только не обеднила, но, скорее, способствовала расцвету их культуры. В соперничестве между собой, стремясь привлечь на свою сторону все большее число приверженцев, несториане и монофизиты открывали учебные заведения, развивали научные и технические знания, создавали философские и грамматические школы, переводили с разных языков и на разные языки и фиксировали все добытое в рукописных книгах.

В сиро-месопотамском регионе уже со времени Селевкидского государства установилось сильное греческое влияние. Греческий язык был одним из разговорных языков, и некоторая часть населения, в основном из административных и интеллигентских кругов, всегда была сторонницей эллинской культуры и образованности. Грекофильские традиции привели к тому, что отдельные группы сирийцев не примкнули ни к несторианству, ни к монофизитству, а остались верными ортодоксальному христианству, признав постановления Халкидонского собора. Такие сирийцы получили прозвище «мелкиты» — царские, т. е. сторонники византийского императора. Подобное объяснение дают этому названию сами сирийские писатели, например Иаков бар Салиби, автор XII в. Сириец-маронит Нассемани, изложив такую точку зрения, высказывает и иное мнение, согласно которому наименование «мелкиты» возникло в связи с подавлением в конце VII в. еще одного еретического движения — монофелитства, и относится к сторонникам последнего. Это он подкрепляет тем, что сирийские авторы V—VI вв. называют православных халкидонитами и синодистами, а не мелкитами.

Термин закрепился, видимо, в VII в., после арабского завоевания, когда районы, заселенные сирийцами, оказались в сфере мусульманского господства. Из арабских писателей первым употребляет название «мелкиты» Масуди (X в.). Мелкиты выработали свои, отличные от несторианской и монофизитской, традиции рукописной книги, особое письмо. Их книжный репертуар в основном складывался из текстов, переведенных с греческого.

Обычно к сфере сирийской словесности относят и памятники так называемого сиро-палестинского круга. Сиро-палестинское письмо и написанные им рукописи принадлежат палестинским иудеям, которые в VI в. в результате политики византийского императора Юстиниана и под его давлением были вынуждены обратиться к византийской государственной религии, приняв христианство ортодоксального типа. Сиро-палестинский диалект был принят в качестве богослужебного языка для этих христиан, а с начала VIII в., вытесненный из бытового употребления арабским, он остался только церковным и литературным. Центром по созданию сиро-палестинских рукописей стал монастырь Св. Екатерины на Синае, основанный Юстинианом. Именно там было обнаружено большинство сиро-палестинских текстов. Позднее этот литературный центр переместился в Антиохию и ее окрестности, а после арабского завоевания — в Египет. Памятники сиро-палестинской словесности представлены в рукописях начиная с IX в. Эта литература никогда не была разнообразной и состояла исключительно из переводов с греческого. Крут сочинений, сохранившихся в рукописях, сужается к XI—XIII вв. и ограничивается в конце концов лишь евангелиариями и служебниками, наиболее необходимыми для отправления культа книгами. Сиро-палестинская рукописная традиция с самого начала находилась в тесном контакте с собственно сирийской. Сиро-палестинское письмо, при всех спорных вопросах, относящихся к его происхождению, несомненно связано с книжным сирийским письмом. Сиро-палестинские переводы, сделанные с греческого, подвергались сличению с аналогичными сирийскими текстами. Это видно прежде всего на библейских текстах псалмов, книг малых пророков. Об этом свидетельствуют маргиналии на полях фрагментов и рукописей.

Политическая история сирийцев, развитие их конфессиональных взглядов, с одной стороны, и традиционное активное участие в установлении экономических связей с различными регионами, с другой, привели к тому, что сирийская письменность, сирийская книжная культура оказали мощное воздействие на многие страны и народы. Торгово-миссионерская деятельность сирийцев способствовала тому, что от сирийцев письменность и литературу стали усваивать и иноязычные народы. Такое явление было обусловлено переводческой активностью сирийцев. Они издавна были известны как толмачи и играли видную роль в дипломатических сношениях, владея, как правило, несколькими языками. С переселением их за пределы сиро-палестинского региона — в Иран, Среднюю Азию, на Малабарское побережье — сирийское письмо стало применяться для фиксации переводов с сирийского языка на согдийский, малаялам и др. Сирийцы-миссионеры переводили на другие языки, в первую очередь, тексты клерикального характера, необходимые для совершения христианского богослужения сборники евангельских чтений, гомилии, гимны. Иной по характеру круг раннесредневековых памятников переводился сирийцами на арабский язык — это были философские, естественнонаучные и медицинские сочинения, частично заимствованные ими ранее у греков. Сирийцы, оказавшиеся в мусульманской среде, восприняли в качестве разговорного языка арабский уже в конце VII в., однако сохранили сирийское письмо, приспособив его для передачи звуков арабской речи.

Сирийская словесность светского содержания дает представление обо всем многообразии интеллектуальной жизни этого народа. Она включает в себя сочинения многих поколений сирийских писателей начиная со II по XVI в. — это и «Песнь о жемчужине», и «Книга законов стран», вышедшие из круга знаменитого эдесского философа Бар Дайсана, и поэтические творения Ефрема Сирина, «пророка сирийцев», послания и гомилии Иакова Серугского, поучения Исаака Сирина, хроники Иакова Эдесского и Михаила Сирийца, трактаты по этике и логике ученого-энциклопедиста XIII в. Бар Эбрея. Особый раздел составляют труды сирийцев по грамматике и естественнонаучные сочинения — астрономические, алхимические, медицинские и географические трактаты.

Однако наибольшую часть сирийской словесности составляют тексты, связанные с христианской идеологией, определяющей философско-нравственную основу жизни людей как раннесредневековых, так и многих современных обществ. Это прежде всего переводы библейских текстов — ветхозаветных и новозаветных. Сирийский перевод Ветхого Завета в версии Пешитто представляет огромную ценность для исследования текста Библии. По времени он занимает промежуточное положение между Септуагинтой, важность которой для восстановления первоначального текста Библии подтверждена кумранскими находками, и канонизированной масоретской еврейской версией. Сирийские переводы Нового Завета также чрезвычайно важны для новозаветной критики, поскольку многие ученые исходят из того положения, что на сирийском языке сохранился и представлен наиболее древний и наиболее надежный в текстологическом отношении вариант евангелий. Не менее интересны сирийские толкования библейских текстов, богослужебные сборники, в основу которых легли книги Библии, разнообразные литургические тексты, патристика, церковно-догматические и церковно-исторические памятники.

Такие разделы сирийской литературы, как гимнография и агиография, являются неисчерпаемым источником исследовательской работы не только для литературоведа-сиролога, поскольку эти жанры не получили еще должного философско-эстетического осмысления и формального изучения, но и для ученых, занимающихся литературами восточнохристианского культурного круга — армянской, грузинской, арабо-христианской, коптской, эфиопской, славянскими, так как многое общее, что есть в них, восходит к сирийскому источнику.

Существенное место в сирийской литературе занимают памятники апокрифического направления. В настоящее время в научном мире проявляется многосторонний интерес к сочинениям апокрифической христианской литературы, которые представляют ценный материал как для историков и богословов, так и для литературоведов, лингвистов и искусствоведов.

На наш взгляд, наиболее приемлемым исследовательским определением апокрифической письменности следует признать то, которое исходит из понятия канона — перечня книг, признаваемого христианской церковью нормативным в практическом употреблении. Под апокрифическими подразумеваются неканонические книги, ставящие своей целью дать дополнительную внеканоническую информацию о персонажах и событиях, известных из канонических произведений Ветхого и Нового Завета. Апокрифы делятся на два больших раздела — ветхозаветные и новозаветные.

Вообще раздел апокрифов в литературах христианского Востока наиболее интересен и в то же время труден для исследования по причине текучести и вариативности сюжета, не связанного условиями канона. Само рождение апокрифических легенд было вдохновлено фольклором, да и распространялись они, даже будучи письменно зафиксированными, прежде всего устно. Нам же приходится иметь дело лишь с письменным текстом, и поэтому многие звенья в эволюции апокрифического сказания, не зафиксированные письменно, оказываются для нас утраченными. К тому же сами тексты дошли до нас не в полном своем ассортименте и объеме, с различными редакционными изменениями и дополнениями и на различных языках народов христианского культурного круга. Последнее обстоятельство обусловливает стремление изучать текст каждого апокрифа с учетом всего наличного материала, на всех языках, во всех его переводах и переработках. Только комплексный подход, сочетающий исследование рукописной традиции и текстологические изыскания с анализом литературно-композиционных особенностей и идейно-богословской направленности произведения, позволяет выявить его своеобразие и место в рамках той литературной среды, на языке которой оно зафиксировано, осмыслить его роль в контексте развития единой восточнохристианской культуры.

Апокрифическая новозаветная литература обычно классифицируется на основании новозаветных литературных образцов: евангелия, деяния, послания, апокалипсисы. Но такое деление условно и формально, ибо, во-первых, большинство апокрифических произведений весьма сильно отличается от тех канонических, к которым они восходят, а во-вторых, сами образцы канонических сочинений не по названиям, которые, как правило, позднее текста, но с точки зрения литературной, уникальны и трудносопоставимы и с предшествующей, и с последующей письменной традицией.

Среди новозаветных апокрифов наиболее многочисленны и популярны «Деяния» — форма апокрифических сочинений, примыкающая к новозаветным «Деяниям апостолов». Именно такого рода произведения собраны в предлагаемой вашему вниманию книге.

Перед исследователями апокрифических апостольских деяний обычно возникают три главные проблемы — восстановление первоначального текста памятника, определение богословской направленности текста, типа христианства, который в нем нашел отражение, и описание литературного характера сочинения.

Именно вокруг данных проблем и формировались направления научного исследования в этой области на протяжении XIX—XX вв. Уже в первой половине XIX в. трудами И. Тило и К. Тишендорфа начинают появляться публикации апокрифических деяний. Авторы этих изданий занимались греческими версиями и приложили немало сил для разыскания и введения в научный оборот текстов по рукописям европейских собраний, к тому времени еще не описанных.

К концу XIX в. появились две книги, которые и до сих пор первенствуют в библиографиях по апокрифической литературе и служат необходимым пособием уже не одному поколению ученых. Это фундаментальное двухтомное исследование Р.-А. Липсиуса «Апокрифические апостольские истории и апостольские легенды» и двухтомное издание греческих текстов «Деяний», выполненное Р.-А. Липсиусом и М. Боннэ. Выход в свет этих работ определил успех научных разысканий начала века. Книга Р.-А. Липсиуса дала наиболее полный перечень всех источников, относящихся к апостолам, — на греческом, латинском и восточных языках, автор представил их содержание и подверг строгой исторической критике. Хотя отдельные положения Р.-А. Липсиуса, например его тезис о гностическом происхождении апокрифических деяний, теперь опровергнуты, его собрание материалов, снабженное разнообразными указателями, не превзойдено до сих пор. Столь же значительным было первое критическое издание греческих текстов «Деяний», которое по числу и по ценности использованных рукописей намного превосходило публикации И. Тило и К. Тишендорфа. К примеру, для «Деяний Фомы» М. Боннэ использовал в той или иной степени 21 греческую рукопись, датированные с IX по XV в., причем впервые ввел в научный оборот кодексы Парижский (Par. Grec. 1510) и Валлицелланский, содержащие полный текст сочинения. Но даже богатый материал, собранный издателями, не дал возможности восстановить полностью греческие тексты некоторых так называемых «древних апостольских, деяний». Розыски недостающих частей продолжаются, и в этом большим подспорьем для исследователей являются труд А. Эрхарда об агиографической и гомилетической традиции в греческой церкви, давший типологическую классификацию 2750 кодексов, многотомное справочное пособие А. Халкэна, который ввел в научный оборот ценную информацию, собранную болландистами, а также новые каталоги греческих рукописей различных собраний.

Параллельно с публикацией греческих текстов шла работа по изданию иноязычных версий апостольских деяний. Для сирийского языка ее проделал В. Райт, для коптского — И. Гвиди, О. фон Лемм, для эфиопского — С. Малан, Э. Бедж, для арабского — А. Смит-Льюис, для армянского — К. Чераклян, для грузинского — Ц. Курцикидзе, для славянского — А. И. Пыпин, Н. С. Тихонравов, И. Я. Порфирьев, ?. ?. Соколов. Усилия ученых-славистов в настоящее время подкреплены ценным справочным пособием А. де Сантоса Отеро.

Новый этап в текстологических изысканиях и публикациях текстов открывает издание Corpus christianorum, Series apocryphorum. Это издание курирует Ассоциация по изучению апокрифической литературы. В серии вышло уже несколько томов, причем прекрасное начало ей было положено работой Э. Жюно и Ж.-Д. Кэстли, посвященной одному из самых сложных памятников — «Деяниям Иоанна».

Второе направление в изучении апокрифических деяний связано с исследованием типа христианского богословия, отразившегося в этих текстах. Здесь можно выделить три сложившиеся точки зрения. Все исследования в данной сфере очень долгое время находились под влиянием тезиса о гностическом происхождении апокрифических апостольских деяний. Впервые он был выдвинут И. Тило, но подробное обоснование ему дал Р.-А. Липсиус. Изучив все известные ему тексты разных апостольских деяний, он пришел к заключению, что лишь некоторые из них можно отнести к ортодоксальному христианству — «Учение Аддая», Деяния Симона, Иуды и Матфея (эфиопская версия). Все остальные сочинения он считал гностическими по происхождению, полагая, что они являлись плодом религиозной пропаганды, с помощью которой гностики вербовали адептов своей веры и практики среди простых христиан. Литературное качество таких произведений в большинстве своем удовлетворяло массовому вкусу. Нужно отметить, что выводы Р.-А. Липсиуса основывались не на тех текстах, которые были у него перед глазами. Их он считал уже обработанными в ортодоксальном духе и призывал находить гностические следы путем снятия этого вторичного идеологического напластования. Выводы Р.-А. Липсиуса продолжают оказывать влияние и на ученых нашего века (работы Ф. Пионтека). Возможно, что к ним придется вернуться и в дальнейшем, когда текстологическая база примет необходимый для столь сложных разысканий вид, который пока явно неудовлетворителен.

Уже в начале XX в. точка зрения Р.-А. Липсиуса о гностическом происхождении апокрифических деяний стала подвергаться сомнению благодаря исследованиям К. Шмидта. Опубликовав Гейдельбергский папирус, давший новое представление о греческих «Деяниях Павла», он констатировал, что текст не только не является гностическим, но и отражает борьбу с этим учением. Такой же вывод он сделал и относительно «Деяний Петра», показав, что здесь выразились чаяния ортодоксальной общины, озабоченной точными формулировками догматических положений. Он отказался также видеть в аскетических тенденциях этих апокрифов признак еретического их происхождения, подчеркнув, что это влияние энкратизма, распространенного в церкви II в.

Под влиянием К. Шмидта пересмотрел свои первоначальные взгляды А. Гарнак. Он стал относить апокрифические апостольские деяния в маргинальную зону «народного» христианства, далекого от гностицизма.

Во второй половине нашего столетия благодаря работе А. Хаммана тезис о гностическом происхождении «Деяний» был буквально перевернут. Ученый стал рассматривать эти тексты как ортодоксальные, вышедшие из среды сирийских аскетов и игравшие у них роль катехизиса. Он считал, что лишь позднее они были переделаны гностиками для их собственных нужд и целей.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Однако наибольшую часть сирийской словесности составляют тексты
Сказал царствие
Однако к какому бы времени ни относить произведение в его нынешнем виде
В поэтическом отрывке из апокрифа книги бытия сочинения литературы жемчужине