<<<     ΛΛΛ     >>>   

11 Ср. в особенности его “Harmonies de la Nature” (1814), reductio ad absurdum деистического оптимизма. Как писал Жу-бер, когда эта книга впервые была опубликована, “ses Harmonies nous font aimer les dissonances qu'il bannissait du monde, et qu'on у retrouve a chaque pas” [“его "Гармонии" заставляют нас любить диссонансы, которые он изгоняет из мира и которые встречаются на каждом шагу”] (Прим. К. Доусона.)

Примечательно, что это же направление мысли обнаруживается в более ортодоксальной форме в произведениях великого католического писателя предшествующего поколения, являвшегося самым непримиримым врагом Просвещения и интеллектуальным лидером религиозной реакции. Жозеф де Местр12 был не философом, но человеком света — поистине самым несветским человеком в свете, дипломатом, более сосредоточенным на божественном смысле истории, чем на своей карьере и своем политическом будущем. Не было никого непреклоннее в оправдании путей Бога к человеку, но для этого де Местр перевернул традиционную теологию Просвещения и основал свою апологетику на той темной стороне реальности, о которой его предшественники не желали знать. Для него бездна человеческого страдания и преступления была более эффективным свидетельством существования и величия Бога, чем все поверхностные аргументы современной апологетики. Его философия истории — не теория человеческого прогресса и просвещения, но откровение божественной справедливости и божественного правосудия. Он принижал человека до пыли истории, чтобы превознести величие Бога.

12 Жозеф де Местр (1753-1821), современник Талейрана, наиболее строгий и бескомпромиссный противник Просвещения и принципов Революции. Наиболее активные свои годы провел в России в качестве безденежного посланника изгнанного короля Сардинии, но имел всеевропейское влияние в качестве интеллектуального лидера католического возрождения начала XIX века (Прим. К. Доусона.)

III

Эта реакция против Просвещения заставила де Местра смотреть с большей симпатией на все те элементы древней и восточной религии, которые до сих пор рассматривались философами и историками в качестве иррациональных и варварских. Жертвоприношение, карма, аскетизм, табу — всё стало понятным и религиозно ценным в его философии истории. Знаменательно, что в “Петербургских вечерах” дискуссия происходит вокруг пространной цитаты из “Законов Ману”, которые не могли быть достаточно близко знакомы образованной публике того времени, и на протяжении всех диалогов де Местр призывает мудрость Востока ответить на рассуждения Запада.

Конечно же, совершенно новым это не являлось. Я думаю, что здесь впервые было использовано новое знание в теологических целях, но с тех пор как Фридрих фон Шлегель опубликовал в 1808 году свою книгу “О языке и мудрости индийцев”, для Запада открылся новый мир восточной религии.

На протяжении первой половины XIX века изучение религии преобразилось благодаря потоку новых знаний, буквально пролившемуся на Европу с Востока — из Индии и Персии, из Египта и Вавилона, из Китая и с Дальнего Востока, а также из Центральной Америки и Полинезии. Абстрактные априорные конструкции рационализма XVIII века увяли перед богатой и сложной реальностью действительного религиозного опыта человека. Это открытие усилило убеждение философов-идеалистов в том, что сама история является ключом к духовной реальности, так что для них единственно истинной естественной теологией стала философия истории. Основной задачей философов было создать вразумительный синтез, в котором следующие одно за другим духовные достижения великих мировых эпох и мировые религии были бы показаны в качестве стадий в поступательном самораскрытии абсолютного духа.

Таким образом, традиционное различие между естественной теологией и откровением полностью уничтожилось, поскольку природа оказывалась откровением, а откровение — герменевтическим принципом религиоведения в целом. Мифология и религиозный символизм восточных и первобытных народов интерпретировались в качестве иероглифических записей этого универсального откровения, а Ф. Крейцером, Ф. X. Бауром, Шлегелем и Шеллингом развивалась наука сравнительной мифологии, непродолжительное время наслаждавшаяся необычайной популярностью и влиянием.

Именно из этой школы13, при всем недостатке в ней истинно научной ценности, ведет свое происхождение новая наука сравнительного религиоведения, заставившая людей уделять внимание тем менее понятным и нерациональным аспектам религии, которые теологи Просвещения презирали и не замечали. Кроме того, эта наука подчеркнула единство религиозного развития человечества, так что мифология и ритуал, фольклор и сага, теология и мистицизм — всё рассматривалось как части живого целого, дерева, укорененного в почве истории и географии и уходящего своими самыми верхними ветвями в облака мистицизма и теологической спекуляции. Амбициозным требованиям этой новой науки (или лженауки) очень скоро положила конец критика таких ученых, как Лобек (1781-1860) и Отфрид Мюллер (1797-1840), но идеал науки о религии, включающей в себя всё, остался в тени и вновь был возрожден в позитивистском и эволюционистском духе новой “наукой сравнительного религиоведения”, получившей академический статус во второй половине XIX столетия.

13 Наиболее важные работы этой школы:

Creuzer F. Symbolic und Mythologie der Alten Volker, Besonders der Griechen. 4 in-8°. Leipzig, 1810-12; 2-е изд., в 6 томах: Ibid., 1819-23.

Goerres J. J. von. Mythengeschichte der Asiat. Welt. 2 in-8° Heidelberg, 1810.

Baur F. С Symbolic und Mythologie, oder die Naturreligion des Alterthums. 2 vols. in 3 in-8°. Stuttgart, 1824-25.

Lasaulx P. E. von (1805-1861):

Neuer Versuch einer alten auf die Wahrheit der Thatsachen Gegriindeten Philosophie der Gesch. 1856.

Ueber die Theolog. Grundlage alter philos. Systeme.

Die Prophetische Kraft der Menschlischen Seele in Dichtern und Denkern. 1858.

Великий популяризатор новой науки в нашей стране Ф. Макс Мюллер сам был наследником прежнего романтического движения, сыном поэта-романтика и учеником Шеллинга и Боппа14. В действительности наука сравнительного религиоведения Макса Мюллера была едва ли менее спекулятивной, нежели наука сравнительной мифологии Баура. Однако пролегающий между ними период явился свидетелем нового прироста знаний не только в ориентальных исследованиях и археологии, но также и в понимании религии и культуры первобытных народов, где для научного исследования постепенно открывались новые обширные сферы деятельности.

14 Франц Bonn (1791-1867), основатель сравнительной филологии, сам являвшийся учеником романтиков. Именно Ф. Шлегель первым задумал идею и даже придумал название для этой новой науки, которую впоследствии развивал Бопп (Прим. К. Доусона.)

Публикация книги Э. Б. Тайлора “Первобытная культура” в 1871 году, явившейся первым значительным синтезом нового антропологического знания, отмечает целую эпоху в этой области. Книга была переведена на русский язык в следующем же году, на немецкий — в 1873, а на французский — в 1876-78 годах.

В то же время секуляризация теологических факультетов привела к учреждению кафедр истории религии и сравнительного изучения религии в голландских и французских университетах. К концу столетия новая наука сравнительного религиоведения, или естественная история религии, повсюду заняла место прежней естественной теологии в качестве единственно признанного научного подхода к религиозным проблемам.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Они являются существами более высшего порядка

человек
Мертвых книг в неволе
Календарного культа можно наблюдать в таинственной культуре майя