<<<     ΛΛΛ     >>>   

§ 567
Положение Пифагора [1], что подобное познается только подобным, верно
во многих отношениях, а также и в том, что всякий понимает другого лишь
настолько, насколько он стоит на равной ступени или, по крайней мере,
однороден с ним; следовательно, что каждый наверное замечает в каждом, это -
общее всем, неизменное, мелочное, низкое в нашей натуре: в этом отношении
всякий в совершенстве понимает другого; а то, в чем у одного преимущество
перед другим, - это не существует для последнего; наоборот, он будет
постоянно видеть в первом только подобного себе, как бы необыкновенны ни
были его дарования, и это тем более, что видеть в нем только себе подобного
он хочет. Только неопределенную боязнь, смешанную со злобой, будет он
ощущать по поводу того, что ему кажется неясным в другом, потому что это
превосходит его силы и оттого не нравится ему.

1 См. Porphyries de vita Pythagorae.

На этом основывается то, что только дух слышит дух, что произведения
гения будут вполне поняты и оценены только гениями и именно потому им
требуется много времени, прежде чем они через посредство других добьются
почета у тех, для кого они, собственно, никогда не будут существовать. На
этом основывается, далее, и та наглость, с какою один смотрит в глаза
другому, уверенный, что ему никогда не может встретиться что-либо иное,
кроме жалкого подобия его самого; да он и не увидит ничего другого, так Как
он не может понять ничего, выходящего за эти пределы; на этом основывается и
та дерзость, с

335

какой один противоречит другому. Наконец, на этом основывается и то,
что высокие качества духа изолируют и высокоодаренные люди постоянно
держатся в отдалении от vulgus (а это значит - от всех), так как они могут
общаться с ним только в том, чем они ему равны, проявляя только общую со
всеми другими часть своего существа, т.е. делаясь в достаточной мере
неизменными; более того, если даже они пользуются уважением, твердо
основанным на авторитете, они скоро при общении с vulgus'oM сами теряют его,
так как все силы по отношению к тем свойствам, на которых это уважение
основано, но зато хорошо воспринимают общий весьма низменный элемент; в этом
случае скоро оправдается арабская пословица: пошути с рабом - он тебе живо
зад покажет.

Из всего сказанного следует также еще и то, что высокоодаренная
личность должна при общении с другими постоянно думать о том, чтобы спрятать
лучшую часть своего существа под какой-нибудь шапкой-невидимкой; точно так
же, если такой человек хочет точно знать, какую цену он может иметь у
другого, ему надо только выяснить, какую цену имеет тот для него, и эта
последняя, по большей части, окажется весьма незначительной, -
следовательно, он нравится другим не больше, чем они ему.

§ 568
"В человеке есть и известная почитательная жилка", - сказал где-то
Гете. Чтобы удовлетворить этому инстинкту почитания также и у тех, кто лишен
чутья к действительно достойному уважения, существуют, как его суррогат,
князья и княжеские семьи, дворянство, титулы, ордена и золотые мешки.

§ 569
Беспредметная тоска и скука родственны между собою.

§ 570
Смерть примиряет зависть совершенно, старость - уже наполовину.

336

§ 571

Мизантропия и любовь к одиночеству - синонимы.

§ 572
В шахматах цель (дать противнику мат) выбрана произвольно, средства к
этому даны в широкой возможности, трудность очевидна, и смотря по тому,
насколько умно мы пользуемся средствами, мы достигаем намеченной цели. Игру
начинают как угодно.

Совершенно так же обстоит дело и с человеческой жизнью, но с той только
разницей, что здесь приступают к игре не по собственному желанию, а
вынужденно, и цель (жизнь и существование), хотя она временами и кажется нам
выбранной произвольно и такой, от которой можно всегда и отказаться, тем не
менее представляет собою, собственно, цель естественную, т.е. такую, от
которой нельзя отказаться, не отказавшись от собственного естества. Если мы
станем мыслить наше существование как дело чужого произвола, то мы неизбежно
удивимся той хитрости и лукавству творящего духа, каким удалось ему
привязать нас к мимолетной и по необходимости очень скоропокидаемой цели,
ничтожество которой становится даже необходимо ясной для рефлексии, т.е. к
жизни и существованию, - привязать с такою мощью, что мы, работая для нее с
величайшей серьезностью, пускаем в ход все силы, хотя и знаем, что, как
только партия будет сыграна до конца, эта цель перестанет существовать для
нас, и мы в общем не можем указать, что делает для нас эту цель такою
важной, и кажется нам, что она выбрана нами так же произвольно, как цель
дать шах и мат чужому королю; однако же мы все время помышляем дальше о
принятой цели: это, очевидно, достигается тем, что наше познание способно
смотреть только наружу, а вовсе не вовнутрь, с чем мы раз навсегда
помирились, коль скоро уж таково положение дела.

Глава XXI
О ЖИТЕЙСКОЙ МУДРОСТИ

§ 573
Простой филистер хочет присвоить жизни некоторого рода бесконечность,
безусловность и старается рассматривать ее и проводить так, как если бы она
не оставляла желать ничего лучшего. Ученый филистер делает то же самое по
принципам и методам; он приписывает некоторым из них безусловное
совершенство и объективную силу, так что по отыскании их остается только
измерять ими все, что происходит, и затем одобрять или отвергать. Но счастье
и истина никогда не должны и не могут быть добыты на этом пути. Нам посланы
только их тени для того, чтобы мы двинулись в дорогу. Обыкновенный человек
гоняется неутомимо и неусыпно за тенью счастья; мыслящий же делает то же,
гоняясь за тенью истины. У обоих хотя и тени, но в последних дано столько,
сколько они в состоянии охватить. Жизнь - это язык, на котором нам преподано
известное учение. Если бы это учение могло быть преподано нам каким-нибудь
образом, то мы не жили бы. Поэтому изречения мудрости или правила
благоразумия никогда не заменят опыта и никогда не станут, таким образом,
суррогатом самой жизни. Но их нельзя отвергать, ибо они тоже относятся к
жизни; наоборот, их надо высоко чтить и смотреть на них как на тетради, в
которые другие записали уже то упомянутое учение мирового духа, но которые
по самой природе своей должны быть несовершенными и никогда не могут
заменить той истинной viva vox. Они, эти изречения и правила, тем менее
могут сделать это, что то учение (жизнь) говорит каждому иное, так как
каждый нуждается в ином, и оно уподобляется проповедующим в Духов день
апостолам, которые, поучая толпу, казалось, говорили с каждым на его языке.

338

§ 574
Ach kein Steg will dahin fuhren,
Ach der Himmel uber mir
Will die Erde nie beruhren
Und das Dort ist niemals hier! [1]
Шиллер

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Но хотение
Страдание
В философии гегеля все неясно
Подобно тому как наше лицо мы можем видеть
Состоящая в желании измерить вечность временем