<<<     ΛΛΛ     >>>   

Схемные интерпретации в этом смысле представляют собой репрезентирующие акты деятельности, которые посредством нашего мозга мы вводим в контекст жизни и поведения нашего организма и собственного поведения и отношения к процессам структурирования и стабилизации таких нейронных ансамблей, которые, к примеру. допускают и несут с собой возможность распознавания образцов или моделей, осуществляя это автоматически. Тогда сказанное также относится и к более высоким, абстрактным актам познания. Я бы хотел провести здесь дальнейшие различения и затронуть проблему определенного - квазинепрерывного - спектра схемно-интерпретативных актов деятельности, которые простираются от актов конституирования предметов и от актов  импрегнирования - обусловленных причастностью “мира” к нашим схемным образованиям, с одной стороны, до сознательной конструкции и реконструкции (абстрактных понятий, сформировавшихся в процессе познания), с другой стороны.

Как деятельные и познающие существа мы обладаем способностью иерархического упорядочения актов интерпретативно-схематизирующей деятельности, которая обнаруживает себя в ранее названных актах схематизирования, имеющих нейробиологическое происхождение. Тем самым мы имеем возможность понять акты схематизирования как  динамическое образование и повторную активацию нейронных ансамблей, а также их стабилизацию. Метасхематизирование следует аналогичной модели: оно относительно стабилизируется в носителях процессов. Здесь следует  допустить как бы наведение мостов между нейробиологией, с одной стороны, и психологией или науками о духе, с другой. Разумеется, тем самым никоим образом не устраняется семантический пробел между якобы внешним естественнонаучным описанием процесса, с одной стороны, и содержательным, интенциональным пониманием, с другой.

Это обстоятельство вообще является центральным для понимания того факта, что схемное интерпретирование является необходимым, что мы не можем обходиться без обнаружения и применения образцов и моделей в репрезентирующих, ментальных актах. Все это подлежит осмыслению как “схватывание” определенного нечто (причем познание и деятельность переходят друг в друга) и в этом смысле связано со схемным интерпретированием или пропитано интерпретацией.

Но теперь я хотел бы сказанное несколько уточнить; слово “пропитывание” (“Impregnieren”) является особенно примечательным - и соответственно многозначным - выражением, которое должно сохраняться не только для случая чистой нагруженности модельными образованиями. Эта многозначность нуждается в определенном уточнении: в теории науки даже говорят о теоретической нагруженности понятий или опыта, или наблюдений (Хэнсон, Фейерабенд и Кун). Эту “завязанность” на теоретическое истолкование или эту теоретическую “нагруженность” я бы назвал “пропитанностью” теорией (Teorieimprägniertheit)  и это слово является более гибким выражением - но я хотел бы  выражение “пропитывание” применять лишь для того случая, когда внешний мир или “мир-в-себе” вносит вклад в познание или восприятие в кантовском смысле слова, когда нечто выступает как сигнал  к дифференцированному восприятию. В результате имеет место (неиллюзорное) чувственное восприятие. Влияние чувственности, заключенной в схему восприятия, фактически не допускает возможности столь решительного разрыва, как полагал Кант, но кому-то может представиться в слишком упрощенной форме: “мир” несет с собою нечто, когда мы прилагаем усилия к его постижению; мы затем структурируем  то, что вносит мир,  но акты структурирования являются не случайными, а связаны с восприятием “фактов мира” и “завязаны” на взаимодействие с ним. У Канта это означает, что мы “накладываем” наши законы на природу, “предписываем” их ей; мы структурируем чувственные восприятия посредством форм нашего разума, в конечном счете, посредством чистых понятий разума, которые опосредованы использованием трансцендентальных и эмпирических схематизмов, конкретизируется временным и феноменальным образом. Другими словами, мы чеканим мир, но мы не можем оторвать от мира процесс конституирования, мы налагаем на мир “материалы” наших модельных структур познания. Тем самым гипостазированные факторы мира пропитываются результатом взаимодействия процессов восприятия. Специальную форму интерактивного интерпретирования, схемное интерпретирование в этом смысле можно было бы назвать импрегнированием ,”пропиткой”.

Следовательно, и применение схем относится к подобному роду ипрегнирующей деятельности, которая отчасти со-обусловлена миром или подструктурами мира, и структурируется не чисто “идеалистическим” или субъективным образом, как это было бы в случае фантастических представлений. “Импрегнирование”, следовательно, в этом смысле есть собственно то, что связывает “вклад” мира с определенным структурирующим действием, в которое мы как бы сами и “входим” - то и другое суть проникающие друг в друга акты. Факторы мира в узком смысле слова “импрегнируются” в процессе и результате познания. В широком смысле слова импрегнация есть интеракция или ее результат. Поэтому, вероятно, следовало бы различать эти импрегнации или акты импрегнирования, понятые как специальные случаи реального  познания, или акты интерпретации в применении к реальным факторам, от интерпретирования или схемного интерпретирования во всеобщем смысле, - от тех, что имеют место при любом фантазировании. Последнее носит характер чисто терминологического ограничения, оно, разумеется, касается и других случаев.

Итак, схемное интерпретирование необходимо в любом акте восприятия, понимания, мышления, поведения, вообще деятельности. Интерпретирование в этом смысле является объединительным, собирательным знаком для многообразных способов, формирующих образы, представления, репродуктивных актов деятельности, и прежде всего символического изображения и репрезентации, которые определяются и осуществляются сознательно действующим субъектом, - но также отчасти подсознательно подвергаются селекции и структурированию. Значит, мы всегда познаем уже нечто структурированное, что нами упорядочивается в соответствующие формы восприятия. Другими словами, все познание и деятельность несут на себе печать схемной интерпретации и структурируются при ее посредстве. Это фундаментальное положение схемно-интерпретаторного импрегнирования (лучше сказать: схемной интерпретации и схемного импрегнирования) и оно пригодно для всех схемно-интерпретативных актов деятельности. Все акты схемосозидающей деятельности мыслятся в этом фундаментальном положении.

Если мы специально интерпретируем нечто как нечто, так сказать усиливаем две ступени схемы, то тогда мы должны “Нечто” в качестве определенного Нечто дистанцировать от определенных форм или конструктных образований. Следовательно, мы нуждаемся как бы в предмете или квазипредмете, определенном Нечто, которое мы сначала дистанцировали, а затем должны понять. Нечто и есть уже конституированное нечто, которое не является абсолютно данным в качестве определенного, такового нечто. Разумеется. бесчисленное множество того, что можно представить в качестве данного Нечто, может быть весьма большим; это могут быть чувственные данные, совокупность восприятий, форм движения, жестов, световых и звуковых различений, различий по энергетическому потенциалу и т.д., которые придают предмету соответствующие отличительные характеристики. При визуальном восприятии возможны значительные различия, однако это имеет силу лишь для более высокой ступени восприятия, для образования абстрактных знаков, даже суперзнаков (знаков для обозначения знаковых классов или групп); но это не относится к актам зрения и слуха вообще7, а также к чувствам,  cостояниям сознания, намеренным или интенциональным актам и т.д.

Я уже говорил об интерпретационнных конструктах. Сейчас это слово мне не хотелось бы определять строго, я предпочел бы употреблять его довольно свободно, потому что речь скорее идет о собирательном знаке, понятом как родовое понятие, доступное пониманию ( в теоретико-познавательном и техническом планах) благодаря родовому признаку. Это напоминает “семейное сходство” в смысле позднего Витгенштейна. Интерпретационные конструкты суть результаты применения схем на соответствующем абстрактном уровне, при этом во внимание берется способ дистанцирования и абстрагирования. Die “Etwasse”- отвлеченное нечто, - посредством которого осуществляются схемные интерпретации,  и результаты схемного интерпретирования мне бы хотелось назвать интерпретационными конструктами в самом широком смысле слова.

Это не означает, что нечто должно конструироваться сознательно; сознательное конструирование есть частный случай конструирования. Полагают, что конструирование есть что-то вроде  инженерной деятельности, выполняемой на чертежной доске, или математического конструирования. Эти акты деятельности представляют собой сознательные конструктные образования, однако я не хотел бы использовать данное выражение в широком смысле слова - и даже в ранее названном узком смысле, как только сознательные конструктные образования. “Конструкт” в широком смысле слова, следовательно, не есть с необходимостью (сознательно) совершающееся событие сознания, а результат всех уже состоявшихся конституированных актов деятельности или состоявшейся схемно-интерпретаторной деятельности, которая охватывает подсознательные или предсознательные акты схематизирования. Фактически - мы к обсуждению этой темы еще вернемся - наше схемное интерпретирование “живет” за счет таких подсознательных актов структурирующей деятельности.

Говорят, что существует внешний мир, который оказывает влияние на наши установки, конструкции, интерпретации, представляющий модель теоретико-познавательного и повседневно-психологического характера, которую мы все должны разделять, исходя из  оснований практического, жизненного свойства, мнение, которое, однако, отнюдь не является само собой разумеющимся. В сущности здесь речь идет также о глубоко укоренившемся, быть может, даже развитом в эволюции интерпретационном понимании или об определеннной модельной форме, которая настоятельно напрашивается сама собой, но все же остается модельным представлением.

В целом мы осознаем, что интерпретирование схем и любое интерпретирование, даже специальный случай интерпретирования текстов, в определенном смысле являются “завязанными” на действие, включенными в деятельностный контекст, во взаимодействие с окружающим или внешним миром, обусловленными нашим вмешательством, отчасти подсознательным, отчасти сознательным, планомерно построенными и соответственно разработанными и выполнимыми операциями. Взаимодействие и вмешательство существенно  необходимы, тем самым вообще обеспечивается применение, использование схем или их определенное интерпретирование.  Кантовское высказывание, уже приводившееся выше, “Созерцания без понятий пусты; мысли без созерцания слепы”, - можно соответственно перефразировать: схемные интерпретации без интеракции и вмешательства пусты, интеракция и вмешательство без схемных интерпретаций слепы. Следовательно, “зрячими” интерпретации становятся тогда, когда они связаны с действиями, с деятельностью, которая, по крайней мере, принципиально или потенциально направлена на внешнее. Следовательно, интерпретация зависит от интеракции и интервенции. И это применимо к ранее введенному выражению, касающемуся специального варианта интерпретирования, понятого как импрегнация, следовательно, применимо к “реально существующему”, которое меняется в зависимости от интерпретации.

Естественно, существуют границы интерпретации или границы внутреннего описания или понимания в свете интерпретаций, причем слово “границы” является метафорическим. Не все можно разрешить лишь применением схем, и это доказывает, к примеру, включение факторов внешнего мира, обобщенное выражением “импрегнация”. Что интерпретативность является феноменом, связанным с перспективностью, свидетельствует также тот факт, что интерпретирование в определенном смысле является ограниченным определенным видением, точкой зрения или позицией, углом зрения и т.д. То, что мы отводим определенное место перспективам, формам, структурам, схемам и тому подобному, само собой разумеется. Следовательно, чрезмерное доверие к интерпретации вполне понятно и имеет свое оправдание, но следует отчетливо видеть и понимать, что интерпретации подлежит “все”, что мы могли бы чудесным образом вытащить наружу мир, находящийся в нас при помощи интерпретации. Интерпретировать нечто означает “понять нечто со смыслом, значением”, “суметь понять” или “ в качестве определенного или многообразного значения ввести в более широкий контекст”. Интерпретирование в этом смысле, связанно с пониманием, всегда представляет собой деятельность, процесс репрезентирующий реконструкции и как таковой он выносит предмет на более высокий уровень теоретико-познавательного анализа. Cледовательно, интерпретативно конструирующие модельные образования играют определенную роль, - строить, опираясь на преднайденные в качестве теоретических предпосылок частичные элементы, основоположения, которые, в свою очередь, создаются посредством первичных схемных интерпретаций предметных и квазипредметных образований.

Схемно-интерпретирующие формы деятельности служат закваской для всей нашей жизни, это, конечно, метафора, но она полезна, поскольку репрезентирующие акты схемно-интерпретативной деятельности, которые, нечто обозначают и характеризуют символическим образом, являются или становятся для нас знаками, симптомами или символами, допускают значительную вариативность и гибкость способов изложения и представления и вообще делают нашу жизнь более изменчивой и богатой. Именно поэтому мы отводим особое место репрезентации, реконструкции, конструктивным схемно-интерпретативным актам деятельности на высоком символическом уровне и в формах абстрактной деятельности. Всякое усвоение, в конечном счете, должно быть погружено в репрезентирующее схематизирование, должно подчиняться, включаться в акты мета-схематизирования и мета-интерпретирования, поскольку человек, как уже отмечалось выше, на более высоком уровне познания свои схемы может делать предметом анализа и дискуссии, и благодаря этому получает определенную степень свободы, свободы способов представления, выбора альтернатив и понимания.

Поскольку такие традиционные философские проблемы как проблема истины, проблема значения, проблема отношения, связи предметов, следовательно, проблема референции отчасти должны быть переформулированы в свете интерпретационного подхода, то это теперь относится к различным ступеням и уровням интерпретации - как раз потому, что концепт понимается в методологическом, теоретико-познавательном смысле. Ступени и уровни схемно-интерпретаторной деятельности и в особенности акты репрезентирующей деятельности, следовательно, должны быть дифференцированы: интерпретирование может состояться не на всех уровнях, но оно делает возможным различение разных уровней; и это последнее обстоятельство может указать, как реализовать переформулировку философских проблем  теории познания.

Итак, должны иметь место ступенчатые, уровневые различения, и следует пояснить, что эти различения, со своей стороны, не являются абсолютными, но также представляют собой формальные различения, которые в дальнейшем могут совершенствоваться, уточняться. Тем самым обнаруживается лишь первый ориентировочный пункт для различений и для дальнейшей разработки соответствующих теоретико-познавательных проблем. Схемное интерпретирование можно и нужно подвергнуть дальнейшим различениям, на что мы уже многократно указывали. Мы уже провели различие между основоположениями и конструктными образованиями в узком смысле слова, между импрегнациями, в которых внешний мир выполняет свою роль и чисто креативными, продуктивными интерпретациями в узком смысле слова. Мы также провели различия между метаинтерпретациями и интерпретациями, следовательно, подчеркнули, что человек в состоянии делать предметом анализа свои интерпретации, поднимаясь на так называемый метауровень. Теперь попытаемся эти ступени и уровни интерпретации представить в их связи:

(Уровни) ступени интерпретации (ИС):

ИС1 - практически неизменная продуктивная праинтерпретация (первичные основоположения или первичное схематизирование)

ИС2  - обыденная, формируемая по признаку сходства, подобия интерпретация по сложившемуся образцу (привычная категоризация форм и схем + доязыковое образование понятий)

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Деятельность переходят друг в друга
Оно мифическую сторону нашей жизни только вытесняет
Согласно которым каждый человек как гражданин мира ничуть
Эпохах последнее мы охотнее называем pat черновик действиях
Научные и вненаучные формы мышления истории науки и философии 9 исследования