<<<     ΛΛΛ     >>>   

Итак, в этом третьем виде дежа вю эффект уже переживаемого происходит при припоминании какого-то фрагмента из прошлого. Мы припоминаем какую-то жизненную ситуацию, которая относительно настоящего момента находится в прошлом. Дежа вю отсылает ко сну, который находится еще дальше в прошлом относительно вспоминаемой ситуации. Но в этом сне была представлена сама ситуация, или так же ее припоминание в настоящем для сознания моменте времени? Получается, что во сне было представлено два будущих состояния. Но как они были представлены: одновременно или нет? Рассмотрим это подробнее. Сама ситуация, вокруг которой и происходит все действо двойного припоминания, сколько-то длилась. Если во сне было дано и ее припоминание, значит ли это что, припоминание должно было длиться дольше самой ситуации, ибо чуть только закончилась припоминаемая ситуация,  тут же во сне дано как она будет припоминаться, в том моменте настоящего, от которого мы ведем отчет. Но для сна это будет момент будущего, притом более отдаленного, чем сама ситуация. Может ли быть так, что само припоминание этой ситуации в настоящем и вызвало дежа вю? Иначе, получается, что это ситуация не только двойного припоминания, но и двойного дежа вю. Французский философ Анри Бергсон определял deja vu как "воспоминание о настоящем". Он считал, что восприятие реальности в этот момент внезапно раздваивается и отчасти как бы переносится в прошлое. Это верно подмечено, но в третьем виде дежа вю, который мы сейчас описываем, получается, что реальность не только раздваивается, но утраивается. Здесь застигается дежа вю сам момент припоминания, ибо во сне было дано, как я буду эту ситуацию припоминать; и, дежа вю подвержена сама припоминаемая ситуация, которая ранее приснилась. Возможно ли такое? Будет ли способно сознание дать себе в этом отчет, когда с ним такое произойдет?
Чтобы было понятнее, как эти два состояния наслаиваются одно на другое во сне, мы обратимся к чувственным данностям во время дежа вю. Как мы писали выше, дежа вю захватывает человека полностью, включая и его чувства. То есть, если он в это время сидит, то ему кажется, что и само сидение его в момент дежа вю тоже повторяется. В двойном припоминании же тело, во-первых, находится в определенной позе, во-вторых, припоминает ситуацию, которая переживалась в другой позе, в-третьих, снилась, в еще одной позе. Исходя из свойства дежа вю, мы должны были бы заключить, что человек во время двойного припоминания (третий вид дежа вю) находится в трех различных состояниях своего тела. Иными словами, его тело должно было бы находиться в трех различных позах одновременно. Но в настоящем-то он находится только в одной. Однако такое возможно во сне, ведь часто бывает, снится, что бежишь, но ведь во время сна ты лежишь (если только это не лунатизм, который мы здесь  не рассматриваем). При этом все чувства для сознания повторяют состояние, как если бы человек действительно бежал. Таким образом, в ситуации двойного припоминания человек чувствует одновременно противоположные состояния своего тела в одном и том же теле. Подобным образом налагаются друг на друга и моменты настоящего, прошлого и будущего в третьем виде дежа вю.
Из всего выше сказанного можно заключить, что состояние мнемонического дежа вю является более абстрагированным от тела, чем мгновенное. Ибо в мгновенном дежа вю потрясает то, что происходит впечатление, будто повторяется все состояние целиком, даже поза тела, чувства и т.д. В третьем же виде дежа вю это не важно, потому что ситуация была нам дана в совершенно различный состояниях нашего тела: в ней мы одновременно можем  бежать, стоять и лежать, но ситуация будет одна и так же. Это ставит под вопрос вообще наше отношение к телу. Ибо если в сознании еще можно дать себе отсчет, что будущее и прошлое существуют одновременно, то для тела это наложение разных состояний снимает его значимость в тот момент вообще. Достоверность тела в этом состоянии отсутствует, как будто над телом совершена упомянутая выше феноменологическая редукция.
Еще об одном важном обстоятельстве говорит описанный третий тип дежа вю. Так как оно происходит из-за воспоминания о каком-то прошлом, то следует предположить, что если бы человек не вспоминал в тот момент своего прошлого, то и дежа вю бы с ним и не произошло. Это связывает феномен дежа вю со способностью памяти, этот аспект его мы попытаемся подробно рассмотреть позже. А так же свидетельствует о том, что дежа вю может быть не таким уж и неожиданным, а вполне может зависеть от нас.
Возможно, есть и другие вариации видов дежа вю. Однако мы отметили здесь лишь те виды, которые на наш взгляд наиболее разнятся по своей структуре.

Меграбян А.А. Деперсонализация. Ереван, 1962.

Проблема времени в дежа вю

На основе проделанного анализа мы можем уточнить наше предшествующее определение. По своей структуре дежа вю – это наслаивание друг на друга двух идентичных состояний сознания, прошлого и настоящего, причем прошлое состояние по всей вероятности было явлено ранее во сне. Получается, что правы были те, кто отождествлял дежа вю с представлениями о вещих снах. Насколько оправдано такое отождествление? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно было бы выявить четкую структуру сна, так же как это было сделано ранее с феноменом дежа вю. Однако методически это возможно было бы сделать, только руководствуясь особым пониманием времени. Ведь опыт переживания дежа вю совершенно не согласуется с нашими привычными представлениями о последнем. Мы привыкли думать, что время линейно, последовательно и необратимо. Но если бы время было таким, то опыт дежа вю не был бы возможен, ведь в дежа вю прошлое и настоящее существуют одновременно, и этот факт указывает на то, что в субъекте время существует совершенно по другим законам, чем абстрактное физическое время. Время – существенный момент жизни души, но это особое время, к нему не применимы законы механики.
Раз дежа вю открывает нам новое измерение времени и сущностно зависит от этого времени, то мы должны теперь исследовать само время, но не так, как изучают его физики, а так, как оно понимается из человека и для человека. Дежа вю должно быть сущностно связано со сном, эта связь осуществляется на основе особо понятого времени. Время мы рассмотрим в первую очередь, потому что на его основе осуществляется связь прошлого с настоящим, т.е. само дежа вю. Тем самым связь дежа вю со сном может со всей очевидностью показать нам себя, только если мы эксплицируем дежа вю на предмет его темпоральности. А это можно будет сделать, только показав предварительно темпоральность сознания.
Весь предшествующий анализ вывел нас на проблемы, без разрешения которых понимание смысла феномена дежа вю становится невозможным. Эти проблемы можно сформулировать так: каково должно быть отношение человека ко времени, чтобы он имел доступ к будущему в дежа вю? Какова структура такого времени? Каково отношение бодрствования ко сну, если во сне нам может являться будущее? Какой должна быть структура времени сна, чтобы он открывал нам будущее? Как должны быть связаны будущее и прошлое в сознании человека, чтобы было возможно переживание дежа вю? Как видим, основная тема этих проблем – время, или точнее: как соотносятся сознание и время? Ответив на данный вопрос, мы вплотную подойдем к ответу на вопрос о смысле дежа вю.
Если дежа вю не зависит от того, что в нем является как "уже виденное", т.е. говоря шире, оно не зависит от места, где происходит дежа вю, то оно, следовательно, должно зависеть от времени, время должно стать ключом к пониманию дежа вю. Но это время должно быть по-особому понято. Время, которое находится в сущностном отношении к человеку, мы будем называть "экзистенциальным временем", имея в виду опыт его осмысления в фундаментальной онтологии Хайдеггера и трудах экзистенциалистов.
Эмпирическое изучение даже вю, которому мы посвятили данную главу, не может далее продвинуть наше исследование. Достигнутый результат вывел нас на проблемы, которые возможно решить на пути анализа времени в дежа вю. После презентации экзистенциальной концепции времени мы должны будем ответить на следующие вопросы:
1. Какова должна быть структура времени в дежа вю, чтобы в нем возможно было видеть будущее?
2. Какова фактическая причина дежа вю, т.е. откуда приходит то припоминаемое, которое и создает эффект уже пережитого?

3. Что означает событие дежа вю для человеческой реальности, иными словами: каков смысл дежа вю?

Время – слово, частота употребления которого людьми в повседневности обратно пропорциональна степени осмысленности, с которой его используют. Между тем, мало найдется слов в языке, которые бы обладали такой глубиной и загадочностью. Под словом "время" кроется понятие, смысл которого неоднозначен и многомерен, к тому же он менялся на протяжении человеческой истории. В представлениях людей менялось восприятие, как отдельных свойств времени, так и его самого, до неузнаваемости. Например, сегодня общеупотребительное понятие о времени как о последовательном течении дискретных моментов "теперь", было непонятно человеку, жившему в Х в. до н.э. Понятие о времени менялось, менялось и сознание воспринимающих его людей. Более того, были времена, когда  понятия времени как такового не существовало. Время, следовательно, возникло, как и множество других категорий человеческого бытия и мышления, которыми сегодня определяется человек в своем существовании. Время возникло для человека и эволюционировало вместе с изменяющимся в процессе истории сознанием человека.
Время интересовало мыслящих людей издревле, или, можно сказать иначе, интерес ко времени говорил о том, что человек мыслит. На протяжении истории человека интересовала проблема времени, которая в зависимости от эпохи формулировалась по-разному. Вот только некоторые из этих формулировок: существует ли время? что такое время? как соотносятся время и душа? как соотносятся время и вечность? что такое настоящее, прошлое и будущее? делимо ли время? необратимо ли время?
В этой части работы в изложении появляется важный термин: экзистенциальное время. Прежде всего, скажем, что экзистенциальное время означает внутреннее, понимаемое из человека и для человека время. Постановка проблемы именно об экзистенциальном  времени обоснованна опытом магистрального философского направления XX в. – экзистенциализмом. Здесь следует сказать немного о самом направлении. Это течение стало определяющим духом  эпохи. Не только среди философов известны имена С. Кьеркегора, Ф. Ницше, Н. Бердяева, М. Хайдеггера К. Ясперса, Ж. П. Сартра, Г. Марселя, – всех их и многих других в той или иной мере причисляют либо к экзистенциалистам, либо к их предтечам. Сартр в своей обобщающей статье "Экзистенциализм – это гуманизм"  классифицирует экзистенциалистов следующим образом: "Существуют две разновидности экзистенциалистов: во-первых, это христианские экзистенциалисты, к которым я отношу Ясперса и исповедующего католицизм Габриеля Марселя; и, во-вторых, экзистенциалисты-атеисты, к которым относятся Хайдеггер и французские экзистенциалисты, в том числе и я сам. Тех и других объединяет лишь убеждение в том, что существование предшествует сущности, или, если хотите, что нужно исходить из субъекта" .
Таким образом, у экзистенциалистов есть определенные общие принципы, они ставят во главу исследования самого человека, а не отвлеченные от жизни спекуляции. Экзистенциализм, это учение о свободе человека. Для экзистенциалиста существование предшествует познанию, или если угодно, познание не отделено от существования, познание и есть существование. Человека нельзя отделить от его существования в мире.
Целью этой части работы является исследование отношения человека ко времени. Экзистенциальный аспект здесь значит, что любое время сначала понимается человеком и для человека, и лишь затем может быть вынесено из него посредством абстракции в качестве универсального или физического времени.
Уже Августин Блаженный (354 – 430 гг.) на стыке эпох – античной и средневековой – вплотную подошел к пониманию времени как специфической черте жизни души. Мы не будем здесь вдаваться в тонкости учения Августина о "Граде Божьем", ибо нас интересует конкретный аспект его экспликаций, а именно связанный с экзистенциальностью времени. Разработку концепции времени Августин начинает с постановки вопроса: "Что же такое время? Кто смог бы объяснить это просто и кратко? Кто смог бы постичь мысленно, чтобы ясно об этом рассказать? О чем, однако, упоминаем мы в разговоре, как о совсем привычном и знакомом, как не о времени? И когда мы говорим о нем, мы, конечно, понимаем, что это такое, и когда о нем говорит кто-то другой, мы тоже понимаем его слова. Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю. Настаиваю, однако, на том, что твердо знаю: если бы ничего не происходило, не было бы прошлого времени; если бы ничто не происходило, не было бы будущего времени. И если бы настоящее всегда оставалось настоящим и не уходило в прошлое, то это было бы уже не время, а вечность; настоящее оказывается временем только потому, что оно уходит в прошлое. Как же мы говорим, что оно есть, если причина его возникновения в том, что его не будет! Разве мы ошибемся, сказав, что время существует только потому, что оно стремится исчезнуть?". Итак, первое, что бросается в глаза, когда мы озабочиваемся временем, это то, что для расхожего повседневного употребления время понятно и неинтересно, но лишь мы начинаем к нему приглядываться, как оно ускользает от нас: "Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю". Из этой простой  и понятной на первый взгляд фразы Августина можно извлечь нетривиальную задачу, попробуем приглядеться к ней пристальней. В ней человеческое сознание подразделяется на два уровня: дорефлексивный и рефлексивный. Первому уровню соответствует "если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время"; второй уровень: "если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю". Получается, что время заключено в дорефлексивном когито, или в допредикативном сознании, то есть в актах сознания, образующих поток сознания. Это сущностное отношение времени к дорефлексивному когито было отмечено уже Гуссерлем, а затем воспринято Сартром, а Хайдеггер применительно к его общедоступности пишет так: "Мы ощутим его присутствие во всяком простом, достаточно свободном от предрассудков осмыслении сущего в его данности и подручной близости". Таким образом, мы видим, что время у древнегреческих философов тесно переплетается с концепциями времени у экзистенциалистов.
Еще более очевидной для нас предстанет связь между рассуждениями Августина и экзистенциальным временем в аспекте единства трех временных экстазов. Данное единство Хайдеггер формулирует как: "Взаимное протяжение наступающего, осуществившегося и настоящего". А вот как об этом пишет Августин: "Разве не правдиво признание души моей, признающейся Тебе, что она измеряет время? Да, Господи Боже мой, я измеряю и не знаю, что измеряю. Я измеряю движение тела временем. И разве я не измеряю само время? Когда я измеряю, как долго движется тело и как долго проходит оно путь оттуда сюда, что я измеряю, как не время, в течение которого тело движется? А само время чем мне измерять? Более длинное более коротким, подобно тому, как мы вымеряем балку локтем?… Что же я, Господи, измеряю, говоря или неопределенно: "это время длиннее того", или определенно: "оно вдвое больше того". Что я измеряю время, это я знаю, но я не могу измерить будущего, ибо его еще нет; не могу измерить настоящего, потому что в нем нет длительности, не могу измерить прошлого, потому что его уже нет. Что же я измеряю? Время, которое проходит, но еще не прошло? Так я и говорил". Да, именно: "Время, которое проходит, но еще не прошло", – есть единство прошлого, настоящего и будущего в сознании человека. Душа измеряет сущее посредством времени. Но чем измерять само время в душе? Видимо для времени нет другой меры, кроме самого же времени. Августина заботит мимолетность времени, его преходящесть, заботит то, как существует прошлое и будущее, если первого уже нет, а второго – еще нет: "Если и будущее и прошлое существуют, я хочу знать, где они. Если мне еще не по силам это знание, то все же я знаю, что где бы они ни были, они там не прошлое и будущее, а настоящее. Если и там будущее есть будущее, то его там еще нет; если прошлое и там прошлое, его там уже нет. Где бы, следовательно, они ни были, каковы бы ни были, они существуют только как настоящее. И правдиво рассказывая о прошлом, люди извлекают из памяти не сами события – они прошли, – а слова, подсказанные образами их: прошлые события, затронув наши чувства, запечатлели в душе словно следы свои. Детства моего, например, уже нет, оно в прошлом, которого уже нет, но когда я о нем думаю и рассказываю, то вижу образ его в настоящем, ибо он до сих пор жив в памяти моей. Не по сходной ли причине предсказывают будущее? По образам, уже существующим, предчувствуют то, чего еще нет? Признаюсь, Господи, не знаю этого. В точности, однако, знаю, что мы обычно предварительно обдумываем будущие действия наши, и это предварительное обдумывание происходит в настоящем, самого же действия, заранее обдуманного, еще нет: оно в будущем. Когда мы приступим к нему и начнем осуществлять предварительно обдуманное, тогда только действие и возникает, ибо тогда оно уже не в будущем, а в настоящем". Все эти вопросы рассматриваются в экзистенциальном дискурсе и конструируются у Хайдеггера в экстатическое единство трех временных измерений. Другое высказывание Августина в еще большей степени делает его предтечей феноменологии Гуссерля: "В тебе, душа моя, измеряю я время.  Впечатление от проходящего мимо остается в тебе, и его-то, сейчас существующее, я измеряю, а не то, что прошло и его оставило". Этот отрывок есть указание на то, что рефлексия имеет дело не с вещами мира, а с феноменами в сознании посредством ретенции. Данное положение является одним из основных в феноменологии Гуссерля, которое он детально описывает в первой книге своих " Идей", и феномены сознания конструируются темпорализуясь: "В первой книге "Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии" (1913) Гуссерль отождествляет феноменологическую сферу со сферой сконструированной временности". Вот как сам Гуссерль оценивает искания Августина: "Анализ (о)сознания времени – давний крест дескриптивной психологии и теории познания. Первым, кто глубоко ощутил огромные трудности, которые заключены здесь и кто бился над ними, доходя почти до отчаяния, был Августин. Главы 14-28 книги XI "Исповеди" даже сейчас должны быть основательно проштудированы каждым, кто занимается проблемой времени. Ибо гордое знанием Новое время не может здесь похвалиться блистательными достижениями или значительно более важными результатами, чем этот великий мыслитель, столь ревностно сражавшийся с этой проблемой". Как уже было сказано, Августин мыслит время именно в единстве трех его измерений и эти измерения живут именно в душе человека: "Теперь ясно становится для меня, что ни будущего, ни прошедшего не существует и что неточно выражаются о трех временах, когда говорят: прошедшее, настоящее и будущее; а было бы точнее, кажется, выражаться так: настоящее прошедшего, настоящее будущего. Только в душе нашей есть соответствующие тому три формы восприятия, а не где-нибудь вне (т. е. не в предметной действительности). Так, для настоящего прошедших предметов есть у нас память или воспоминание (memoria); для настоящего настоящих предметов есть у нас взгляд, воззрение, созерцание (intuitus), а для настоящего будущих предметов есть у нас чаяние, упование, надежда (expectatio). Говоря таким образом, я не затрудняюсь в понимании тройственности времени, оно становится тогда для меня ясным, и я признаю его тройственность". И еще: "Как расходуется будущее, которого еще нет, или прошлое, которого уже нет, если не через душу, какова и есть причина факта, что эти три состояния существуют? Ведь именно душа надеется, имеет намерения, вспоминает: то, что она ждала, посредством ее намерений и действий, становится материалом воспоминаний. Никто не может отрицать, что настоящее лишено протяженности, ведь его бег – лишь мгновение. Не так уж длительно и ожидание, ведь то, что должно быть настоящим, ускоряет и приближает пока отсутствующее. Не так длительно и будущее, которого нет, как его ожидание. Прошлое, еще менее реально, совсем не так продолжительно, как воспоминание о нем". Мы не зря приводим здесь столько обильных цитат из Августина, ибо они даже не нуждаются в комментарии, потому что уже исходя из проблемного поля, которое мы очертили на протяжении нашего исследования можно понять те достижения в осознании времени, на которые мы будем опираться дальше. Выраженные в размышлениях Августина интерпретации времени и его прямого отношения к внутреннему миру человека  предуготовляют для нас знакомство с собственно экзистенциальной концепцией времени.

Сартр Ж.П. Экзистенциализм – это гуманизм // Сумерки богов. М., 1989. С. 319.

Августин А. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий. М., 1992. С. 167.

Там же. С. 167.

Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 345.

Там же. С. 399.

Августин. ”Исповедь”. Кн. XI. XXVI. Августин Аврелий. Исповедь. Петр Абеляр. История моих бедствий. М., 1992. С. 174.

Там же. С. 169.

Там же. С. 176.

Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1994.

Молчанов В. И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М., 1998. С. 47.

Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 1994. С. 5.

Августин А. Исповедь XI, 14 // Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 2. М., 1969. C. 588.

Августин А. Исповедь. М., 1991, кн. 11, гл. XXVIII. С. 306.

Экзистенциальная концепция времени

Первым условием вхождения в истинную временность экзистенции, является снятие расхожей концепции времени, как дискретной последовательности моментов "теперь". Это представление, формировавшееся у западного человека веками, и особенно господствующее в условиях современной техногенной цивилизации, Хайдеггер пытается осмыслить с более равноисходной присутствию позиции. Время не слагается из отдельных "теперь", но наоборот любое отдельно взятое "теперь" возможно только на основе исходной временности человеческой реальности. В исходной временности экзистенции прошлое, настоящее и будущее не разделены, они составляют экстатическое единство. Единящая структура трех временных экстазов эксплицируется в "Бытии и времени" как заступающе-удерживающая актуализация: "Актуализируя удерживать "тогда" значит: говоря-теперь, быть открытым для горизонта раньше, т.е. теперь-уже-не. Актуализируя ожидать "потом" означает: говоря-теперь, быть открытым для горизонта позже, т.е. теперь-еще-не. Являющее себя в такой актуализации есть время". Экзистируя человек заступает в будущее по способу наброска себя по ту сторону бытия и удерживает свое прошлое по способу уже-не-теперь. Три временные экстаза обусловливают и вызывают друг друга, а не находятся между собой в безразличном отношении внешних друг другу структур. Заступая в будущее, экзистенция несет с собой прошлое, но не как ненужную ношу, а как неотъемлемую часть заступания, без которой не состоялось бы никакое будущее, и не было бы самого заступающего. В свою очередь будущее делает возможным прошлое как прошлое, т.е. как "уже не настоящее", назначая ему его место как уже сбывшегося. Возврат к прошлому как репрезентация есть основное условие рефлексии, самосознание в более широком смысле. А самосознание есть основная структура духа. Гегель, который во всей истории западной философии продумал эту черту духа наиболее основательно писал: "Понятие же в своей свободно самостоятельно существующей тождественности с собой, как "я" = "я", есть само по себе абсолютная отрицательность и свобода; время не есть поэтому то, что господствует над ним, и понятие также не есть во времени, не есть нечто временное. Оно, наоборот, есть власть над временем, которое и есть лишь эта отрицательность, определившаяся как внешность. Поэтому лишь предметы природы подчинены времени, поскольку они конечны; напротив, истинное – идея, дух – вечно". Ввиду же хайдеггеровского "поворота" будет уместней говорить так: время впервые делает возможным нечто такое как дух и понимание. По Гегелю дух, осуществляясь, впадает во время, но как может впадать во время то, что само создано временем? Сознание изменения возможно только на основе удерживающего заступания. Понимание реализуется  путем держания себя, как заступающего озабочения в будущее с удерживаемым свершившимся, в просвете бытийной истины. Очевидно что дух не есть нечто временное и преходящее, но тогда он есть само время, структура духа есть структура времени.
Какова же роль настоящего в этой структуре? Говоря о Хайдеггере часто вспоминают Гуссерля, однако очень редко при этом вспоминают о Ницше. Между тем есть основания утверждать, что как раз никто иной как Ницше оказал на хайдеггеровское продумывание времени в связи с бытием сильнейшее влияние. В "Так говорил Заратустра" Ницше пишет: "Путь, где мы остановились, лежал через ворота. "Взгляни на эти ворота, карлик! – продолжал я. – У них два лица. Две дороги сходятся тут: по ним никто еще не проходил до конца. Этот длинный путь позади – он тянется целую вечность. А этот длинный путь впереди – другая вечность. Эти пути противоречат один другому, они сталкиваются лбами, – и именно здесь, у этих ворот, они сходятся вместе. Название ворот написано вверху: "Мгновенье" [О призраке и загадке].
Анализируя это место из "Заратустры", Хайдеггер дает такой образ настоящего: "И тем не менее на самом деле происходит столкновение, правда, только для того, кто не остается сторонним наблюдателем, а сам есть мгновение, которое вторгается в будущее и при этом не дает исчезнуть прошедшему, но, скорее, тут же принимает и утверждает его. Находящийся в мгно­вении обращен на две стороны: для него прошедшее и будущее бегут навстречу друг другу. Он делает так, что бегущее навстречу друг другу сталкивается между собой, но при этом не останавливается, и это происходит потому, что он раскрывает и выдерживает противоборство за-данного и со-данного (Aufgegebene und Mitgegebene). Видеть мгновение значит находиться в нем". Человек есть настоящее, бытие-вот в котором "сталкиваются" прошлое и будущее. Время, таким образом, не течет последовательно от одного момента к другому в виде некоторого потока направленного в одну сторону как привыкло думать обыденное сознание, но бурлит и сталкивается в-себе на арене экзистенции.
В одной из поздних работ "Время и бытие" Хайдеггер продумал время как многомерное, т.е. как создающее измерение первичнее пространственного и впервые задающего собственно измерение для пространства. Три временных экстаза теперь это три измерения времени, и они создают в своем единстве четвертое измерение объемлющее их все: "…в его просвете они разведены между собой и тем сведены во взаимной близости, из-за которой три измерения оказываются близки друг другу. Потому первое, начальное, в буквальном смысле за-чинающее протяжение, в котором покоится единство собственного времени, мы называем близящей близостью, "близью" – раннее, еще Кантом употребляемое слово. Но она близит наступающее, осуществившееся, настоящее друг с другом, их от-даляя. В самом деле, она держит осуществившееся открытым, отклоняя его наступление в качестве настоящего. Это ближение близи держит открытым наступание из будущего, отказывая настающему в настоящем. Близящая близь имеет характер отклонения и отказа. Она заранее со-держит способы протяжения осуществившегося, настающего и настоящего в их взаимном единении". В этой же статье Хайдеггер уже говорит не просто о времени, но о времени-пространстве, тем самым всё более и более интегрируя бытие во временность и делая время исходным пунктом раскрытия бытия. Само название этой поздней статьи "Время и бытие" акцентировано меняет приоритеты разыскания, если сопоставлять ее с "Бытием и временем".

Хайдеггер М. Бытие и время. §81 http://moshkow.tomsk.ru/koi/HEIDEGGER/bytie.txt

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Философия истории аврелия августина
Уже было движение сознание от одного представления к другому
Проблема времени в дежа вюна основе проделанного анализа мы можем уточнить наше предшествующее определение
Насчет состояния