<<<     ΛΛΛ     >>>   

Он, создание любя,
Улыбнулся ль на тебя?
Тот же ль он тебя создал,
Кто рожденье агнцу дал? [17]

В пристальном взгляде Блейка мне видится не столько решимость, сколько страх. Мне кажется, что трудно заглянуть еще глубже в бездну, существующую в самом человеке, чем в следующем воплощении Зла:

Сердце людское - в груди Бессердечья;
Зависть имеет лицо человечье;
Ужас родится с людскою статью;
Тайна рядится в людское платье.

Платье людское подобно железу,
Стать человечья - пламени горна,
Лик человечий - запечатанной печи,
А сердце людское - что голодное горло!* [18]

Блейк и Французская революция

Подобный всплеск не раскрывает тайну, в нем заключенную. Никто не смог бы ее прояснить. Если разбираться в чувствах, ее составляющих, они ускользают. Мы стоим перед неразрешимым противоречием. Смысл утвержденного Зла есть утверждение свободы, но свобода Зла и есть ее отрицание. Если нам непонятно это противоречие, как же оно было понятно Вильяму Блейку? Бунтующий Блейк называл Революцию властью народа. При этом он восхвалял слепое буйство силы (тогда это ослепление казалось ему похожим на тот

* Заглавие этих двух строф - "По образу и подобию" ("A Divine Image"). Первая составлена на основе другого отрывка, сильно отличающегося от нее по смыслу (используется прием, напоминающий "Стихотворения" Лотреамона, но если Лотреамон исходил из строк других авторов, то Блейк из своих собственных):

И наше сердце у Добра
И наш - смиренный взгляд,
И в нашем образе - Любовь,
Мир - наш нательный плат [19]

Эти стихи относятся к циклу "Песен Невинности", предшествующему "Песням Познания" (1794). Для Блейка объединение двух стихотворений в 1794 году означало "два противоположных состояния человеческой души".

71

всплеск, на который указывает божественное). В "Пословицах Ада" говорится: "Свирепость льва - мудрость Божья". И там же: "Львиный рык, волчий вой, ярость бури и жало клинка суть частицы вечности, слишком великой для глаза людского"*.

"Львиный рык" пробуждает чувство "невозможного": никто не может дать ему объяснение, доступное человеческому разуму. Такой, какой он есть, он может разбудить нас, но как только нас разбудили, нужно расстаться с мыслью об отдыхе. С этого момента становится неважным нагромождение событий; пытаясь из-под него выбраться, мы переходим от пробужденного нагромождения к спящему логическому объяснению. Но для Блейка (который "слишком велик для глаза людского", - однако что означает "Бог" в сознании Блейка, если не пробуждение чувства невозможного) это как раз то, что не позволяет свести его к общим меркам возможного. Не имеет значения, говорим ли мы о льве, волке или тигре, - все дикие звери, в которых Блейк видел "элементы вечности", возвещают то, что пробуждает, что сокрыто убаюкивающим движением поэтического языка (который дает неразрешимому видимость решения, а жестокой правде - ширму, ее прячущую). Короче говоря, комментарий, который не ограничивается тем, что разъясняет, что комментарий не нужен и невозможен, удаляет от нас саму истину, тогда как сам по себе он к ней приближается, то есть ставит ширму, рассеивающую ее свет. (То, что я говорю - еще одно препятствие, которое необходимо устранить, если нужно что-либо увидеть**.)

Стихи, опубликованные Блейком в 1794 году, например "Тигр", отражают его реакцию на Террор. "По образу и подобию" написано во время, когда летели головы. Отрывок из "Евро-пы" (написанный в том же году), в котором божество страсти по имени Орк, составляющее единое целое с Лувой и воплощающее

* Из "Бракосочетания Рая и Ада". См .: W. Blake. Poetry and Prose. P. 181-191.

** Жан Валь [20] в замечательных заметках о Вильяме Блейке пишет по поводу "Тигра" (Poi'sie, Pense'e, Perception. Calmann-Le'vy. 1948. P.218): "Тиф - божественная искра, необузданная индивидуальность, окруженная чащей сплетенных добра и зла. Но должны ли мы из-за нашего представления об этой красоте ужасного принимать Зло как оно есть, не изменяя его? А если изменение возможно, то где его искать и как осуществить? На этот вопрос отвечают последние строки. Сама эта искра есть отблеск потока света, отблеск божественной доброты. В ужасных вещах есть не только красота, но и некое благо". Во фразе Валя отблеск не очень яркий. Последние строки говорят сами за себя: "Тигр, тигр. жгучий страх - Ты горишь в ночных лесах - Чей бессмертный взор, любя - Создал страшного тебя?". А дальше на стр. 19-21 Жан Валь сам дает понять, что можно оспорить правильность комментариев: он говорит об "умственном анализе - не-блейковском искусстве, даже проклятом Блейком". В Одной из своих статей он делает вывод ("William Blake paien chre'tien et mystique". В кн.: in William Blake, 1757-1827. Catalogue de l'Exposition Blake a la Galerie Drouin, 1947): "Эти эманации гасят огни и одновременно обнимают друг друга, не спрашивая, как кого зовут". Блейк сам сказал: "Тигры гнева мудрее лошадей поученья". ("Бракосочетания Рая и Ада". В кн.: W. Blake. Poetry and Prose. P. 184).

72

революцию, появляется в мечущемся пламени, - прямое напоминание о Терроре:

На виноградники Франции, тут же запламеневшие кровью,
громом, огнем.

Солнце в огне, в крови!
Ужас стоит кругом!
Золотые колесницы прокатились на красных колесах
по красной крови.
Гневный Лев ударил хвостом по земле!
Тигр выкрался из тумана, ища добычу! [21]

В этой смертельной карусели и отблесках нет ничего, что нельзя выразить прозаическим языком. Здесь - ярчайшие штампы. Поэзия избегает самого ужасного, что появляется при нервной депрессии. Тем не менее поэзия - поэтическое видение - не подчиняется общим рамкам. Впрочем, революционная идея Блейка противопоставляла любовь - ненависти, Свободу - Праву и Долгу: он не придавал ей черты Уризен - символа Разума и Власти и выражения отсутствия любви. Все это не ведет к некоему единому отношению, но предполагает поэтический беспорядок. Если Революция действует согласно закону Разума, она удаляется от беспорядка, но одновременно она удаляет от себя нелепую, провоцирующую наивность, наполненную шумными контрастами, возвещаемую персонажем Блейка.

Никак нельзя сделать так, что в тот момент, когда история упорядочивает человечество, подобные волнения, несмотря на их бесконечный смысл, значили бы больше, чем некий блуждающий свет, внешний по отношению к действительным движениям. Но такой свет через наивные противоречия на мгновение высвечивает эти движения в глубине времен. Он не соответствовал бы ничему в окружающем мутном пространстве, если бы, не будучи революционным, не обладал бы мимолетностью молнии, но все равно он не смог бы все время пребывать в этом качестве, свойственном революции, изменяющей мир. Сводит ли подобная необходимая оговорка на нет тот смысл, о котором я говорил? Он, конечно, скрыт, но, если это смысл Блейка, он - смысл человека, отвергающего навязанные ему рамки. С течением времени разве не сможет человек вновь обрести время молнии, движение свободы, которое превыше несчастья? Говоря наедине с собой - в мире красноречия, где логика сводит все к приказу - на языке Библии и Вед. Вильям Блейк свел на одно мгновение жизнь к изначальному действию: так, истина Зла, которая по сути есть отказ от рабского отношения, является его истиной. Блейк - один из нас, тот, кто пост в таверне и смеется вместе с детьми, его никогда нельзя назвать "несчастным господином", наби-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Публикатор его дневников
Поэзия хочет невозможного
Согласно которому существа
Батай Ж. Литература и зло философии 3 детства
Способно простить аристократам захвата в целях личного блеска части ресурсов