<<<     ΛΛΛ     >>>   

Во всех сферах человеческой деятельности, и больше всего, пожалуй, в
науке, угроза узкой специализации как для индивида, так и для духовной жизни
общества в целом становится все более явственной. Уже дает о себе знать и то
обстоятельство, что молодежь обучают люди, не отличающиеся достаточной
универсальностью, чтобы раскрыть перед ней взаимозависимость отдельных
частных наук и наметить ей горизонты в их естественных масштабах. И словно
считая, что специализация и организация труда еще недостаточно отрицательно
сказываются на психике современного человека там, где они неизбежны, их
стремятся внедрить и там, где без них можно было бы обойтись. В
административном управлении, в преподавании и в других сферах с помощью
системы надзора и всевозможных регламентации естественное поле деятельности
людей предельно сужается. Насколько несвободен в некоторых странах нынешний
учитель по сравнению со своим предшественником! Каким неживым и безликим
стало его преподавание в результате такого ограничения!

Так из-за специфических особенностей нашего труда мы утратили присущее
нам духовное начало и нашу индивидуальность в той мере, в какой возросли
материальные достижения общества. И здесь мы видим в действии трагический
закон, согласно которому выигрыш в одном сопряжен с потерей в другом.
Несвободный, разобщенный, ограниченный современный человек одновременно
находится под угрозой стать негуманным. Нормальное отношение человека к
человеку стало затруднительным для нас. Постоянная спешка, характерная для
нашего образа жизни, интенсификация взаимного общения, совместного труда и
совместного бытия многих на ограниченном пространстве приводит к тому, что
мы, беспрестанно и при самых разнообразных условиях встречаясь друг с
другом, держимся отчужденно по отношению к себе подобным. Обстоятельства
нашего бытия не позволяют нам относиться друг к другу как человек к
человеку.

Навязанное нам ограничение в деятельности, присущей человеческой
природе, носит настолько универсальный и систематический характер, что мы
привыкаем к нему и уже больше не воспринимаем наше безликое поведение как
нечто противоестественное. Мы уже не страдаем от того, что в таких-то и
таких-то ситуациях не можем больше проявлять подлинно человеческое участие к
своим ближним, и в конечном счете деградируем к отречению от истинно
человеческих отношений и там, где они возможны и уместны.

Безусловно, психика жителя крупного города и в этом отношении
подвергается наиболее неблагоприятному влиянию и затем в свою очередь
оказывает неблагоприятное воздействие на состояние духовной жизни общества.
Мы утрачиваем чувство родства со своим ближним и скатываемся таким
образом на путь антигуманности. Когда исчезает сознание, что любой человек
нам в какой-то мере небезразличен как человек, тогда расшатываются устои
культуры и этики. Регресс гуманности в этом случае является лишь вопросом
времени.

И действительно, уже в течение жизни двух поколений обитают среди нас
во всей своей отвратительной наготе идеи законченной негуманности,
подкрепленные авторитетом логических принципов. В обществе сложились
взгляды, уводящие индивидов от гуманности. Присущее человеку от природы
участливое отношение к ближнему исчезает. На смену ему приходит
проявляющаяся в более или менее разнообразных формах абсолютная
индифферентность. Всячески подчеркиваемые в отношении незнакомых людей
высокомерие и безучастность уже не воспринимаются как проявления внутренней
неотесанности и грубости, а квалифицируются как светское поведение. Да и
само наше общество перестало признавать за всеми людьми, как таковыми,
человеческую ценность и человеческое достоинство. Определенная часть
человечества стала для нас человеческим материалом, вещами. Если
десятилетиями среди нас со все возрастающей легкостью могли говорить о
войнах и завоеваниях, словно речь шла только о столкновениях на шахматной
доске, то это предопределялось лишь внедрением всеобщего убеждения, что
человеческие судьбы - это ряды цифр, определенный статистический материал,
не больше. Когда разразилась война, для укоренившейся в пас негуманности
открылось широкое поле проявления. А сколько всяких дикостей - утонченных и
откровенно оголтелых - в отношении цветных народов выдавалось в нашей
колониальной литературе последних десятилетий и в наших парламентах за
разумные истины и в таком виде усваивалось общественным мнением! Двадцать
лет назад в парламенте одной из стран Европейского континента было как
должное воспринято даже выступление, в котором о массовой гибели
депортированных негров от голода и эпидемий говорилось как о "падеже",
словно речь шла о скоте.

В современном преподавании и в современных школьных учебниках
гуманность оттеснена в самый темный угол, как будто перестало быть истиной,
что она является самым элементарным и насущным при воспитании человеческой
личности, и как будто нет никакой необходимости в том, чтобы вопреки
воздействию внешних обстоятельств сохранить ее и для нашего поколения. В
прошлом все было по-иному. Дух гуманности господствовал тогда не только в
школе, но и в литературе, даже приключенческой. Робинзон Крузо в известном
романе Дефо непрестанно размышляет над проблемой гуманности. Он чувствует
такую ответственность за торжество принципов гуманности, что даже в ходе
самообороны неизменно руководствуется соображением, как бы поменьше загубить
человеческих жизней, и настолько подчиняет себя служению этой идее, что она
придает смысл всей его полной приключений жизни. Можно ли среди нынешних
сочинений этого жанра отыскать хоть одно, столь пронизанное духом
человечности?

Отрицательно воздействует на культуру также сверхорганизопанность наших
общественных условий. Насколько верно, что организованное общество является
предпосылкой и одновременно следствием культуры, настолько очевидно также,
что па определенном этапе внешняя организация общества начинает
осуществляться за счет духовной жизни. Личности и идеи подпадают под власть
институтов общества, вместо того чтобы оказывать влияние на них и
поддерживать в них живое начало.

Создание в какой-либо сфере всеобъемлющей организации на первых порах
дает блестящие результаты, но через некоторое время первоначальный эффект
уменьшается. Сначала демонстрируется уже существующее богатство, в
дальнейшем дают себя знать последствия недооценки и игнорирования живого и
первоначального. Чем последовательнее внедряется организация, тем сильнее
проявляется ее сдерживающее воздействие на производительное и духовное
начала. Существуют культурные государства, которые не могут преодолеть ни в
экономической, ни в духовной жизни последствий давно оставленной позади
слишком всеобъемлющей и далеко идущей централизации управления.

Превращение леса в парк и поддержание его в таковом качестве может
оказаться в том или ином отношении целесообразным. Но об интенсивной
вегетации, которая естественным путем обеспечивала бы и впредь богатый
древостой, тогда уже не может идти речи.

Политические, религиозные и экономические объединения стремятся ныне к
такой организационной структуре, которая содействовала бы их максимальной
внутренней сплоченности, а тем самым и высшей степени способности
воздействия вовне. Организационные принципы, дисциплина и все прочее, что
составляет техническую сторону любого процесса объединения, доводятся до
невиданного ранее совершенства. Цель достигается. Но в той же самой мере все
эти объединения перестают действовать как живые организмы и все больше
уподобляются усовершенствованным машинам. Их внутренняя жизнь беднеет и
лишается необходимой многогранности, так как личности неизбежно растворяются
в них.

Вся наша духовная жизнь протекает в рамках организаций. С юных лет
современный человек так проникается мыслью о дисциплине, что отрекается от
своего самобытного существования и способен руководствоваться только
интересами своей корпорации.

Столкновения между идеями и людьми, составившие в свое время славу
XVIII века, ныне уже не имеют места. Тогда благоговение перед групповыми
мнениями не признавалось. Судьба любой идеи зависела от восприятия и
одобрения ее индивидуальным разумом. Ныне постоянное уважение к
господствующим в организованных объединениях воззрениям стало само собой
разумеющимся правилом. Как для себя, так и для других индивид считает
обязательным, чтобы наряду с национальностью, вероисповеданием,
принадлежностью к политической партии, имущественным положением и прочими
данными, характеризующими положение в обществе, всякий раз заранее было
точно определено число непререкаемых воззрений. На эти воззрения наложено
табу, они не подлежат не только какой бы то ни было критике, но даже самому
невинному обсуждению. Такое поведение, при котором мы отказываем друг другу
в праве быть мыслящими существами, эвфемистически именуется уважением к
убеждению, как будто без мышления возможно какое-то настоящее убеждение.

Поглощение современного человека обществом, поистине единственное в
своем роде, - это, пожалуй, наиболее характерная черта его сущности.
Недостаточное внимание к самому себе и без того уже делает его почти
патологически восприимчивым к убеждениям, которые в готовом виде вводятся в
обиход обществом и его институтами. Поскольку к тому же общество благодаря
достигнутой организации стало невиданной ранее силой в духовной жизни,
несамостоятельность современного человека по отношению к обществу принимает
такой характер, что он уже почти перестает жить собственной духовной жизнью.
Он уподобляется мячу, утратившему свою эластичность и сохраняющему вмятину
от любого нажима или удара. Общество располагает им по своему усмотрению. От
него человек получает, как готовый товар, убеждения - национальные,
политические и религиозные, - которыми затем живет.

Чрезмерная подверженность современного человека внешнему воздействию
отнюдь не кажется ему проявлением слабости. Он воспринимает ее как
достижение. Он уверен, что беспредельной духовной преданностью идее
коллективизма докажет на деле величие современного человека. Естественно
присущую ему общительность он намеренно превращает в фанатическую
потребность насильственно подчинить все коллективному началу.

Поскольку мы в такой мере отказываемся от самых неотъемлемых прав
индивидуальности, наше поколение не в состоянии выдвинуть какие-либо новые
идеи или целесообразно обновить существующие. Оно обречено лишь испытывать
на себе, как уже внедрившиеся идеи завоевывают все больший авторитет,
приобретают все более односторонний характер и доходят в своем господстве
над людьми до самых крайних и опасных последствий.

Так мы вступили в новое средневековье. Всеобщим актом воли свобода
мышления изъята из употребления, потому что миллионы индивидов отказываются
от права на мышление и во всем руководствуются только принадлежностью к
корпорации.

Духовную свободу мы обретем лишь тогда, когда эти миллионы людей вновь
станут духовно самостоятельными и найдут достойную и естественную форму
своего отношения к организациям, интеллектуально поработившим их. Избавление
от нынешнего средневековья будет намного труднее, чем от прежнего. Тогда
велась борьба против исторически обусловленной внешней власти. Ныне речь
идет о том, чтобы побудить миллионы индивидов сбросить с себя
собственноручно надетое ярмо духовной несамостоятельности. Может ли
существовать более трудная задача?

Мы еще не прониклись сознанием нашей духовной нищеты. Из года в год
неуклонно совершенствуется распространение коллективных мнений при
одновременном исключении индивидуального мышления. Практикуемые при этом
методы достигли такого совершенства и получили такое признание, что отпадает
необходимость предварительно оправдывать любую попытку внедрить в
общественное мнение даже самую бессмысленную идею, когда она представляется
уместной.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Рационализм основали эту могучую в своем воздействиипопулярную философию
Неиз чувства доброты по отношению к другому я кроток
что церковь
Общества появляется третья этика этика как стремление ксамосовершенствованию обосновать содержания
С помощьюгносеологического идеализма провозгласить этическое мировоззрение логическинеобходимым