<<<     ΛΛΛ     >>>   

Месть не является здесь только темой морали, а избавление от мести - задачей морального воспитания. Столь же мало мщение и мстительность остаются предметом психологии. Сущность и важность мести Ницше видит метафизически. И все-таки что значит вообще месть?

Если мы с необходимой прозорливостью будем придерживаться прежде всего значения слова, то из него мы можем почерпнуть намек. Мщение [Rache], мстить [rachen], дать волю насилию [wreken], теснить [urgere] значит: толкать, гнать, гнать перед собой, следовать за кем-либо, преследовать. В каком смысле мщение есть преследование [Nachstellen]? Ведь месть не просто охотится за чем-то, стремится поймать нечто, чтобы завладеть им. Месть ищет то, что она преследует, также не просто, чтобы убить. Мстящее преследование заранее противится тому, на что направлено возмездие. Оно противится ему тем способом, что уничижает его, чтобы униженному противопоставить свое собственное превосходство и таким образом восстановить собственную значимость, которая принимается за единственно задающую меру. Ибо мстительность лишена покоя из-за чувств побежденного и потерпевшего. В те годы, когда Ницше создавал свое произведение Так говорил Заратустра, он сделал пометку: "Я рекомендую поразмыслить [8] над всеми мучениками, не мстительность ли довела их до крайности" (ХП/3. С. 298).

Что такое месть? Теперь мы можем предварительно сказать: мщение есть упорное, уничижающее преследование. И это преследование должно нести на себе и пронизывать собою всю предшествующую мысль, прежнее представление сущего относительно его бытия? Ежели духу мщения подобает названная метафизическая весомость, то она должна быть видна из состава метафизики. Для того чтобы нам в некоторой степени удалось увидеть эту перспективу, мы должны обратить внимание на то, в какой сущностно отчеканенной формулировке появляется бытие сущего в рамках метафизики Нового времени. Эта сущностная формулировка бытия в классической форме высказана Шеллингом в нескольких положениях, которые в 1809 году изложены в его Философских исследованиях о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах. Эти три предложения гласят: "В последней, высшей инстанции нет иного бытия, кроме воления. Воление есть прабытие [Ursein], и только к волению [das Wollen] приложимы все предикаты этого бытия: безосновность, вечность, независимость от времени, самоутверждение. Вся философия стремится лишь к тому, чтобы найти этому высшее выражение " (F. W. J. Schellings philosophische Schriften. Bd. l, Landshut, 1809. S. 419). [9]

В волении Шеллинг находит предикаты, с давних пор приписываемые метафизическим мышлением бытию, в их последней, высшей и, таким образом, завершенной форме. Но все же воля этого воления полагается здесь не в качестве способности человеческой души. Словом "воление" называется здесь бытие сущего в целом. Оно суть воля. Звучит странно для нас, и это действительно так, пока ведущие мысли западной метафизики остаются чуждыми для нас. Они остаются таковыми, пока мы не продумываем эти мысли, но всего лишь сообщаем о них. Можно, например, исторически точно установить высказывание Лейбница о бытии сущего, без того, чтобы самую малость задуматься, о чем он размышлял, когда бытие сущего определял из монады как единство percepti о и appetitus, как единство представления и стремления, то есть как волю. То, о чем думает Лейбниц, находит выход в языке Канта и Фихте в качестве разумной воли, чему следуют в своей мысли Гегель и Шеллинг, каждый на свой манер. То же самое подразумевает Шопенгауэр, когда дает своему главному труду заглавие: Мир (не человек) как воля и представление. То же самое мыслит Ницше, когда познает прабытие сущего как волю к власти.

То, что здесь повсюду бытие сущего сплошь и рядом является в качестве воли, основывается не на взглядах, которыми некоторые философы объясняют себе сущее. Что значит это проявление бытия в качестве воли, никакая ученость когда бы то ни было не обнаружит; лишь в мышлении можно изведать, как отдать должное тому, что надлежит мыслить в его сомнительности и достойности вопроса и, таким образом, сберечь в памяти как помысленное.

Бытие сущего для метафизики Нового времени является и специально ею выражено как воля. Но человек есть человек постольку, поскольку он, мысля, относится к сущему и таким образом удерживается в бытии. Мышление должно соответствовать тому в его собственной сути, к чему оно относит себя, к бытию сущего как воле.

Теперь же, по слову Ницше, прежнее мышление определено духом мести. Так как же Ницше мыслит сущность мести, если предположить, что он мыслит ее метафизически?

Во второй части Так говорил Заратустра, в уже названном отрывке Об избавлении, Ницше позволяет своему Заратустре сказать: "Это, и только это, есть само мщение: отвращение воли ко времени и к его «было» [Es war]".

То, что сущностное определение снимает мщение до противного и сопротивляющегося в нем и, таким образом, до отвращения, соответствует собственно преследованию, в качестве какового мы и обозначили мщение. Но Ницше не просто говорит: месть есть отвращение. Это же можно сказать и о ненависти. Ницше говорит: мщение есть отвращение воли. Но "волей" называется бытие сущего в целом, а не только человеческое воление. Благодаря обозначению мщения как "отвращения воли" его упорное преследование заранее остается внутри отношения к бытию сущего. Что оно так относится, станет ясно, если мы обратим внимание на то, против чего выступает отвращение мести. Месть суть "отвращение воли ко времени и к его «было»".

При первом, как, впрочем, и при втором, да и при третьем прочтении этого сущностного определения мести некто примет подчеркнутое отношение мщения ко "времени" за поразительное, за непонятное и, в конце концов, за произвольное. Это даже неизбежно, если далее не обдумать, что подразумевается здесь под именем "время".

Ницше говорит: мщение есть "отвращение воли ко времени..." Это не значит: к чему-то временному. Это также не значит: к особому характеру времени. Это значит просто: "отвращение ко времени..."

Правда, сразу же следуют слова: "ко времени и к его «было»". Однако этим все же сказано: месть — это отвращение по отношению к "было" во времени. Можно по праву указать на то, что ко времени принадлежит не только "было", но и равносущностно - "будет", и в той же степени — "есть теперь"; ибо время определено не только прошлым, но также — будущим и настоящим. Отсюда, если Ницше подчеркнутым образом выделяет "было" во времени, то все же, очевидно, он имеет в виду своим обозначением сущности мщения ни в коем случае не "время" ["die" Zeit] как таковое, но время в некоем особом отношении. Как все-таки обстоят дела со "временем" [mit "der" Zeit]? Так, что оно идет. А идет оно, проходя. Приходящее времени никогда не приходит, чтобы оставаться, но чтобы идти. Куда? К исчезновению, в прошедшее [Ins Vergehen]. Когда человек умер, мы говорим, он покинул бренный мир. [10] Временное (das Zeitliche) значимо как преходящее (das Vergangliche).

Ницше определяет мщение как "отвращение воли ко времени и к его «было»". Это дополненное определение не выделяет обособленный характер времени односторонне, пренебрегая обоими другими, но отмечает основную черту времени в его целом и, собственно, сущность времени. При помощи "и" в выражении "время и его «было»" Ницше не просто переходит к голому прибавлению отдельного характера времени. "И" означает здесь несколько больше, а именно: и это значит. Месть суть отвращение воли ко времени, и это значит: к минувшему и его преходящему. Это для воли то, в отношении чего она не может ничего больше поправить, обо что постоянно разбивается ее воление. Время и его "было" суть камень преткновения, которого воля не может катить. Время как преходящее - вот то отвратительное, от чего страдает воля. В качестве так страждущей воли она сама превращается в гибельный недуг, каковой недуг затем желает своей собственной гибели и тем самым хочет, чтоб вообще все стоило того, чтобы прейти. Отвращение ко времени умаляет преходящее. Земное, земля и все, что к ней принадлежит, есть то, чего, собственно, не должно бы быть и что, в основе своей, даже не имеет никакого истинного бытия. Уже Платон называл это ?? ??, не-сущее.

Согласно тезису Шеллинга, который лишь высказывает ведущее представление всей метафизики, "независимость от времени, вечность" суть исконные предикаты бытия.

Однако глубочайшее отвращение ко времени состоит отнюдь не в голом уничижении земного. Глубочайшая месть заключается для Ницше в том мышлении, которое устанавливает надвременные идеалы в качестве абсолютных, по сравнению с которыми временное само по себе должно принижаться до собственно не-сущего.

Но как же человек сможет приступить к господству над Землей, как он может взять под свое покровительство Землю как Землю, если и пока он унижает земное, поскольку дух мщения определяет его мысль? Значит, чтобы спасти Землю как Землю, должен прежде всего исчезнуть дух мщения. Поэтому для Заратустры избавление от мести есть мост к высшей надежде.

В чем же состоит это избавление от отвращения к преходящему? Состоит ли оно в освобождении от воли вообще? В смысле Шопенгауэра или буддизма? Поскольку согласно учению метафизики Нового времени бытие сущего есть воля, то избавление от воли равнялось бы избавлению от бытия и, тем самым, падению в пустое ничто. Избавление от мести хотя и является для Ницше избавлением от противного, от противящегося и уничижающего в воле, но никоим образом - не высвобождением от всякого воления. Избавление освобождает отвращение от его "Нет" и делает его свободным для "Да". Что утверждает это "Да"? Именно то, что отрицает отвращение духа мщения: время, преходящее [das Vergehen].

Это "Да" времени есть воля, чтобы преходящее оставалось и не уничижалось в ничтожное. Но как может оставаться преходящее? Лишь так, чтобы оно как прохождение [Vergehen] не только постоянно шло, но всегда приходило. Только так, чтобы преходящее и его прошедшее в процессе своего прихода возвращалось как то же самое. Само это возвращение все же лишь тогда есть остающееся, когда оно вечно. Предикат "вечность" принадлежит по учению метафизики бытию сущего.

Избавление от мести — это переход от отвращения против времени к воле, которая представляет сущее в вечном возвращении того же самого, меж тем как воля становится заступницей круга.

Иначе говоря: только если бытие сущего представляется человеку как вечное возвращение того же самого, человек может перейти через мост и, избавившись от духа мести, быть переходящим, быть сверхчеловеком.

Заратустра — учитель, который учит о сверхчеловеке. Однако он учит этому единственно потому, что является учителем вечного возвращения того же самого. Эта мысль о вечном возвращении 'того же самого — первая по рангу, "самая бездонная" мысль. Потому она высказывается учителем в последнюю очередь, да и всякий раз как бы нерешительно.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Так говорил заратустра
В отрывке о великом томлении