Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Почему же в таком случае Платон сочинял диалоги? Нет сомнений, что устный философский дискурс в его глазах обладает превосходством над письменным. Устная речь2 предполагает зримое присутствие живого существа, подлинный диалог, связывающий две души, обмен мыслями, позволяющий рассуждению, как говорит Платон, ответить на вопросы, которые ему ставят, и самому себя защитить. Словом, диалог имеет личностный характер, он ведется с конкретным лицом и соответствует его возможностям и потребностям. Подобно тому как в земледелии необходимо время, для того чтобы семя проросло и дало всходы, требуется немало времени, чтобы в душе собеседника родилось знание, которое, как мы сказали, будет тождественно добродетели. Диалог не передает готового знания, готовой информации — собеседник добывает знание собственными усилиями, открывает его сам, мыслит самостоятельно. Напротив, письменная речь не отвечает на вопросы, она безлична и притязает тотчас дать человеку готовое знание, лишенное, однако же, того нравственного измерения, какое есть в сознательно разделяемом убеждении. Истинное знание может быть обретено только в живом диалоге. 1 Письмо VII, 341 с и сл. 2 Федр, 275—277. Ср.: Политик, 294 с—300 с—об отрицательных сторонах писаного закона и преимуществах слова царственного правителя. 3 Федр, 275 е. Если, невзирая на это, Платон все же стал писать диалоги, то, вероятно, потому, что они давали ему возможность обращаться не только к членам своей школы, но и к людям далеким и незнакомым. “Сочинение, однажды написанное, находится в обращении везде”3. Диалоги можно рассматривать как пропагандистские сочинения, обладающие всей привлекательностью литературного произведения, но призванные обратить читателя к философии. Платон читал их перед публикой, что в античности было одним из способов приобрести известность. Но диалоги распространялись и далеко за пределами Афин. Так, Аксиофея, жительница Флиунта, прочтя одну из книг “Государства”, отправилась в Афины, чтобы стать ученицей Платона'; античные историки рассказывают, что она долго скрывала свой пол. В Жизнеописании Платона, датируемом второй половиной ГУ в. до н.э., мы находим следующее замечание: Своими диалогами он призвал множество людей к занятиям философией, но вместе с тем многим доставил повод к поверхностному философствованию...2 Но чтобы обратить к философскому образу жизни, необходимо сначала дать понятие о философии. Платон выбрал для этой цели форму диалога по двум причинам. Прежде всего, литературный жанр “сократического” диалога, т.е. диалога, где главным собеседником выступает сам Сократ, в то время получил большое распространение. И именно “сократический” диалог позволяет наглядно продемонстрировать этику диалога, принятую в школе Платона. Далее, естественно предположить, что некоторые диалоги доносят до нас отголосок тех споров, что велись в Академии. Отметим лишь, что образ Сократа, .в первых диалогах еще очень живой, становится все более и более абстрактным в позднейших диалогах, а в “Законах” и вовсе исчезает3. Конечно, присутствие ироничного и часто настроенного на шутливый лад Сократа озадачивает современного читателя, ожидающего найти в диалогах теоретическую “систему” Платона. К этому прибавляются многочисленные непоследовательности в самом учении, которые можно обнаружить, переходя от одного диалога к другому4. Все историки в конечном счете признают (по различным, правда, соображениям), что учение Платона представлено в диалогах весьма неполно, что они “не передают всего содержания платоновской философии”1 и что “особенно скудно отражена в них деятельность Платона в Академии”2. 1 См.: R. Goulet. Art. “Axiothea”. — Dictionnaire des philosophes antiques, ed. R. Goulet, t. I. Paris, 1994, p. 691. 2 К. Gaiser. Philodems Academica, S. 148. 3 См.: R. Schaerer. La Question platonicienne, p. 171. И. Миттельштрасс (/. Mittelstrass. Versuch tiber den sokratischen Dialog, S. 26) обращает наше внимание на то, что с таким стиранием индивидуального облика Сократа сопряжена опасность перехода от диалога к монологу, от философской “формы жизни” к “профессиональному философскому исследованию”. 4 R. Schaerer. Op. cit, p. 67. В. Гольдшмидт3, которого нельзя заподозрить в том, что он недооценивал систематический аспект доктрин, дал этому факту наиболее убедительное объяснение: диалоги должны были не “информировать”, а “формировать”. Такова глубинная направленность всей философии Платона. Цель свою он видел не в том, чтобы построить теоретическую систему действительности и затем “информировать” о ней читателей, написав ряд диалогов, методически излагающих эту систему, — его задача иная: “формировать”, т.е. преображать, индивидуумов, помогая читателям, как бы присутствующим при диалоге, осознать требования разума и в конечном итоге нормативное содержание понятия блага. С точки зрения воспитательной, роль письменного диалога заключается, прежде всего, в том, чтобы научить читателей правильно применять рациональные методы, методы диалектические, а также и геометрические, которые позволят им во всякой сфере деятельности овладеть искусством измерения и определения. Об этом Платон толкует в длинном рассуждении, введенном в диалог “Политик”: Если бы кто-нибудь спросил нас относительно беседы, касающейся изучения грамоты: когда задается кому-нибудь вопрос, из каких букв состоит некое имя, ради чего предпринимается это исследование — ради самого предложенного вопроса или ради того, чтобы стать более знающим во всех вопросах, которые могут быть поставлены, — как бы мы на это ответили? — Разумеется, чтобы знать всё. — А как же обстоит дело с нашим исследованием политика? Предпринимается ли оно ради него самого или же для того, чтобы стать более сведущими в диалектике всего? — Разумеется, ради последнего [...] Когда же речь идет о том, чтобы как можно скорее и легче решить поставленную задачу, разум велит стремиться к этому лишь во вторую, не в первую очередь. Более всего и в первую очередь он велит почитать сам способ решения [...]4 1 R. Schaerer. Op. cit., р. 174: это, как пишет Аристотель (Поэтика, 1447b), произведения подражательные и поэтические. 2 L. Brisson. Presupposes... p. 480. 3 V. Goldschmidt. Les Dialogues de Platon. Paris, 1947, p. 3. Если философ выглядит в государстве нелепым чужаком |
|
|
|
|
