<<<     ΛΛΛ     >>>   

Между тем ислам — не только религия и, следовательно, не предмет исключительных полномочий соответствующих духовных центров, которые порой демонстрируют стремление его монополизировать и даже приватизировать. В то же время выстраивание взаимодействия с этими центрами не может заменить полноценную государственную политику в отношении мусульман. Положение осложняется тем, что в последнее время власти вынуждены не столько заниматься решением проблем религиозной жизни как таковой, сколько реагировать на политическую активность ислама. Но если их позиция здесь и обозначена, то ее нельзя назвать четкой, последовательной и стратегически выверенной. Склонность смотреть на ислам как на подозреваемого или даже обвиняемого проявляется уже в том, что решение большинства задач поручено прежде всего правоохранительным органам и силовым структурам. Складывается впечатление, что именно они определяют теперь принципиальную линию власти относительно ислама.

Это одностороннее отношение не отвечает актуальным потребностям самой власти. В целом она оказалась не готовой к масштабному вторжению ислама в политическую жизнь, когда обнаружилось, что испытанные формы взаимодействия с исламом-религией не могут обеспечить интересы государства перед лицом ислама-политики. Новый этап развития, в который вступила Россия, требует разработки целостной государственной политики, рассчитанной на то, чтобы включить позитивный нравственный и интеллектуальный потенциал ислама в процесс демократических преобразований, а также придать его активности в политико-правовой сфере такую направленность, которая содействовала бы укреплению государственности и правовой системы страны, консолидации российского общества. Последнее особенно важно, поскольку эта сфера прямо соприкасается с общенациональными интересами, в обеспечении которых государству принадлежит ключевая роль. В этом отношении власть не может и дальше действовать непоследовательно — предоставлять исламу-религии свободу и в то же время максимально ограничивать (если не исключать) политическую роль ислама, видя в нем главным образом угрозу конституционному порядку. Она должна не вытеснять ислам из политики, а направлять его политическую активность и лежащую в ее основе идеологию в русло, отвечающее интересам России. Поскольку речь идет о вопросах, прямо касающихся государства, именно ему надлежит определить точные границы, формы, направления и даже конечные цели этой активности, а также выработать механизм, позволяющий на нее воздействовать.

Эффективность государственного подхода будет выше, если параметры участия ислама в российской политике получат собственно исламское обоснование, если это участие будет опираться на позитивные начала мусульманской политической и правовой культуры, адаптированные к условиям светского государства. Иными словами, власть должна влиять на выработку российским исламом такой политической концепции, которая не противоречила бы (еще лучше — отвечала) государственным интересам.

Эту задачу надо решать в общем контексте противодействия актам экстремизма, апеллирующего к исламу. Здесь нельзя обойтись жесткими законодательными запретами. Не менее важен идейный аспект — ведь прочность позиций мусульманских радикалов объясняется не только нерешенностью политических, социально-экономических, национальных проблем, но и тем, что они пытаются теоретически обосновать свои действия исламскими концепциями. И если по другим направлениям борьбы с этой угрозой уже приняты достаточно действенные меры, в том числе и в рамках широкого международного сотрудничества, то идейное противостояние радикалам пока остается вне внимания российского государства. Между тем подорвать влияние деструктивных сил невозможно без формулирования собственно исламской идейной альтернативы, противопоставленной экстремизму и терроризму.

При разработке и проведении долгосрочной политики в вопросах ислама государство должно исходить из определенных принципов. Прежде всего следует констатировать, что оно не только не противодействует самому исламу и не рассматривает его как противника, но считает возрождение ислама фактором стабильного развития страны, видит в исламской культуре (в том числе политической и правовой) важную составляющую часть жизни российского общества и государства. Исламские ценности — не угроза национальным интересам и безопасности России, а ее потенциальное богатство и подспорье.

Государственные деятели должны помнить, что ислам — не чуждый для России феномен. Это неотъемлемая часть российской истории и культуры, образ жизни миллионов граждан, для которых Россия — родной дом. Вместе с тем нужно сознавать, что ислам — не только религия, но и особая цивилизация и культура. В рамках этой культуры сформировалось богатое идейное наследие, включающее и политико-правовые концепции. Если к богословским постулатам и чисто религиозным аспектам ислама государство в силу своего светского характера должно относиться нейтрально, то исламские представления о власти, праве, политике не могут быть для него безразличны. Здесь нужно четкое различение тех принципов ислама, которые оно поддерживает или даже берет на вооружение, и тех, которые нельзя признать совместимыми с нормами современного демократического общества.

Необходимо иметь в виду, что в исламской культуре сложились самые разные взгляды на основы власти и права, на отношения человека и государства, на общество в целом. Некоторые из этих концепций, вырванные из общего контекста и намеренно упрощенные в соответствии с запросами малообразованных слоев населения, действительно используются для оправдания политического экстремизма. Но центральное место в идейном наследии ислама и в современной исламской мысли занимают не эти примитивные тезисы, а теоретическое обоснование таких принципов, как умеренность, стабильность, лояльность по отношению к властям, постепенность, совещательность, стремление к компромиссу и консенсусу, избежание вреда и др. Исходные исламские начала во всей их полноте и чистоте, трактовка этих начал крупнейшими мусульманскими авторитетами — чрезвычайно убедительный аргумент против идеологии исламского экстремизма и терроризма [1] . Политико-правовое учение ислама может и должно служить не экстремистам, а демократическим силам, работать не на дестабилизацию, а на консолидацию общества и государства.

Как ни грустно, у нас в стране властные структуры, разрабатывающие и осуществляющие правовую политику, не только не обладают достаточным опытом решения проблем мусульман с учетом исламского права, но и не располагают адекватной информацией о нем самом, о его месте в современных правовых системах и взаимодействии с другими правовыми культурами, а также о его подходе к таким актуальным для сегодняшней России вопросам, как соотношение в исламе религиозного и светского начал, религии и права, государства и религии. Неумение разобраться в этих вопросах часто приводит к неграмотным выводам. К примеру, комментируя создание в конце 90-х годов шариатских судов в Чечне, ответственные чиновники Министерства юстиции России с порога отвергли возможность их признания только потому, что в светском государстве не место религиозным судам. Между тем шариатские суды в исламском мире никогда не были и сейчас не являются религиозными учреждениями, встраиваясь в качестве звеньев в государственную судебную систему [2] .

Общий недостаток знаний мусульманской правовой культуры — одна из причин того, что, например, в республиках Северного Кавказа под предлогом возрождения шариата легализуются обычаи и традиции, не имеющие ничего общего с исламским правом. Так, некоторые местные обычаи (в том числе кровная месть) воспринимаются населением как неотъемлемая часть шариата, хотя шариат решительно их осуждает. Между тем нормы мусульманского права, напротив, могли бы помогать преодолению тех адатов, которые вроде бы направлены на защиту свободы, чести и достоинства человека, а на деле способствуют сохранению неравенства и произвола. Об этом свидетельствует опыт Ингушетии, где не первый год действует республиканская примирительная комиссия, уладившая уже десятки споров о кровной мести, — успешная деятельность этой комиссии, объясняется, помимо прочего, тем, что она работает в тесном контакте с Духовным управлением мусульман Ингушетии и имамами мечетей.

Обращение к мусульманскому праву в целях преодоления неправовых адатов, как правило, оказывается значительно результативней обычных законодательных мер. В этом ярко проявляется его роль не только как собственно правового инструмента, но и как мощного социально-психологического фактора, — ведь действенность мусульманского права объясняется его особой близостью к правосознанию и вообще к мировоззрению мусульман, воспринимающих его в тесном единстве со своими национально-культурными корнями и верой. Мусульманское право в их глазах становится инструментом легитимации действующего законодательства. Для мусульман исключительно важно осознавать, что последнее, по крайней мере, не противоречит ценностям шариата и основным принципам их права.

К сожалению, существующие в сегодняшней России судебная и правоохранительная системы не учитывают эти особенности мировоззрения мусульман в своей практике. Порядок разрешения споров в судах по существу никак не сообразован с местными обычаями и доказавшими свою эффективность правовыми традициями регионов, исторически связанных с исламом. Столь же слабо они используются и в законодательной практике субъектов федерации.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Прямо касающихся государства
Пути его осуществления в современных условиях экстремизму словами