<<<     ΛΛΛ     >>>   

Как для чиновного мира старообрядчество было простым "быдлом", так для мира иерархического оно всегда оставалось "непросвещенностью" и "глупостью".

Время императрицы Екатерины Великой в судьбах старообрядчества имело точно такое же значение, как 19 февраля 1861 года в обшерусской жизни. 19 февраля отпустили на волю крестьян, ни к чему не приспособленных, не справляясь с их внутренними запросами, не призывая их на общее государственное дело и не вникая в их дальнейшую судьбу; отпустили, как хозяин собаку с цепи: хочешь – живи, хочешь – костью подавись, а нам до этого никакого дела нет. Императрица Екатерина II примыкала к рядам западных мыслителей. С этой вершины умственного кругозора она глядела и на старообрядчество: с точки зрения западных философов старообрядчество для нее было дикостью, с точки зрения ее предшественников – императоров и бюрократов – оно было невежественной глупостью. И она даровала старообрядцам некоторую свободу, как глупцам и невеждам, без всякого соображения об их дальнейшем существовании и при полной уверенности, что старообрядчество не может оказать влияния на ход исторической жизни, и при полном незнании, что постановления старообрядческих соборов, именно в ее время, писались на более чистом и точном русском языке, чем ее собственные указы.

Гуманность по отношению вероисповеданий времен императрицы Екатерины II основывалась на философском безверии, на философском отрицании смысла и значения вероисповеданий.

В то же время господство синодальной церкви признавалось как старинная традиционная декоративная часть, придающая особый блеск императорскому двору. Никакого вопроса о смысле и значении старообрядчества вовсе не ставилось тогда. Были лишь распущены вожжи, дотоле сдерживающие старообрядцев в известных, строго определенных рамках, а иногда и больно хлеставшие по их спинам. При распущенных вожжах старообрядцы создают два центра: Рогожское и Преображенское кладбища, на долгое время становящихся метрополиями, получающие значение двух кремлей, объединяющих огромные массы старообрядцев. Правительство смотрело на старообрядцев как на детей, играющих в куклы, и не хотело знать и интересоваться, какого рода эти куклы. А эти куклы, как сухие кости в видении пророка Иезекиля, приобрели жилы, покрылись мясом и кожею, и – "вошел в них дух, и они ожили и стали на ноги свои, весьма, весьма великое полчище".

Но старообрядческий вопрос через это вовсе не разрешился, он только усложнился, приобрел новый вид и новую внутреннюю гибкость, и новую разумность.

Лишь на одну минуту, на самой грани двух веков, XVIII-го XIX-го, старообрядческий вопрос был поставлен надлежащим образом. Император Павел Петрович взглянул на старообрядчество как на живую народную массу, имеющую свои собственные побуждения и задачи, с которыми так или иначе необходимо считаться. Он своим "быть по сему" разрешил и утвердил единоверие, т.е. дозволил старообрядцам иметь священников для совершения богослужения и треб по старым обрядам. Это движение вперед продолжалось всего одну минуту, ту знаменательную минуту, в которую император Павел своим твердым почерком и ярко-черными, как лак, до сих пор блестящими чернилами написал: "Быть по сему". Текст прошения старообрядцев за столетие, с 1800-го года поблек, но "быть" до сих пор блестит ярко, как будто только вчера написано, и властно призывает к делу. Но призыв не был услышан, и как только прошение старообрядцев с императорским "быть" попало к митрополиту Платону, самое "дело" попятилось назад: митрополит своими пунктами о единоверии поставил доселе не расшатанную перегородку между господствующим исповеданием и старообрядчеством – единоверием, провел между ними доселе не смытую черту, как между чистым и не совсем чистым, как между образованностью и глупостью. "Старообрядчество есть глупость, которую нужно выводить", – вот тайная, психически верная и исторически ужасная мысль, которою руководствовался митрополит Платон при утверждении единоверия, которою он обрек на полную безжизненность союз между православием и старообрядчеством, которою он императорское "быть" превратил в святительское "не допущу". Благодаря этому история единоверия представляет собою историю сидения на двух постоянно раздвигающихся стульях

Времена императора Александра Благословенного отодвинули старообрядческий вопрос на задний план. Тогда старообрядчество "и признавалось, и не признавалось". На религиозные чаяния и побуждения русского народа смотрели с высоты идей французской революции, и эти побуждения, эту народную мысль находили убожеством, нищенством, детским лепетом, не имеющим ни смысла, ни значения. Тогда не было веротерпимости, было лишь отрицание русской народной веры. Под этой исторически неразумной ферулой старообрядчество исторически жило, складывалось, сил набиралось, доканчивало строение своих московских кремлей, едва-едва не затмивших славы и блеска единого общерусского московского Кремля.

Один из этих кремлей – Рогожское кладбище – сделался культурным и экономическим оплотом огромной Белокриницкой половины старообрядчества. Другой кремль – Преображенское кладбище – превратился в культурный, экономический и религиозный оплот другой – беспоповской половины старообрядчества. Благодаря отсутствию иерархии при внутренней ее "ненужности", здесь образовалась своя иерархия, и кладбище сделалось "Сионом", то есть для огромной народной массы приобрело такое значение, какого не имел даже исторический московский Кремль.

Преображенское кладбище для старообрядцев-беспоповцев было то же, чем Иерусалим для иудеев и христиан; его главный наставник, в особенности Семен Кузьмич, пользовался в своих народных массах таким высоким почетом и уважением, какого не имели ни Платон, ни Филарет синодальной церкви. Его называли "патриархом", к его воле относились как к Божьей воле, его благословение превратилось в самую сущность святости.

К началу нового царствования, ко временам императора Николая Павловича, спохватились, что "непризнание" религиозных сил в народе не уничтожает этих самых сил, а лишь только дает простор их развитию. Сочли необходимым вступить с старообрядчеством в открытый и кровавый бой; для этого боя были вытребованы все наличные государственные и церковные силы, – и старообрядчеству пришлось испытать тяжелые, печальные времена императора Николая I.

Отношение к старообрядчеству при Николае Первом. Бюрократизм и охранительство господствующего вероисповедания

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Полное обновление русской церкви
7 батюшка
2 истории
Старообрядчество в его общей исторической массе никаким образом нельзя определять как отщепенство
Всех этих исследователей историков смело можно разделить на две половины