<<<     ΛΛΛ     >>>   

Григорий Сковорода умел убеждать людей: «Все, что бежит от тебя прочь, знай, что оно чуждое, и не почитай за твое, все то странное есть и лишнее. Одно только для тебя нужное, одно же только и благое, и легкое, а прочее все — труд и болезни. Что же есть оное едино? — Бог. Вся тварь есть рухлядь...»

Он побуждал крестьян к размышлению над Словом Божиим: нужно мало читать, но много «жевать», как жвачные животные, которые считаются «чистыми». Следует вникать в таинственный смысл Библии, чтобы извлечь из ее рассказов и притчей полезное и поучительное знание.

Через этого чудного благовестника до крестьян доходил непрерывный зов с неба: «Не мешкай на содомских сих улицах, но проходи, не задумываясь на них. Ведь Библия не к сим улицам, а только через сии улицы ведет тебя в горние страны и чистый край. Библии нет нужды до брюха, до нижнего сего нашего бога; она вся в Вышнем Боге. Библия есть Пасха — проход, переход, исход и вход».' Так писал Сковорода в «Книжечке о чтении Священного Писания».

В своих многочисленных трактатах, диалогах и притчах этот украинский богослов дает как бы духовный комментарий к Библии, который сводится в основном к тому, что в Боге, и только в Нем — источник непрекращающегося счастья человека. Григорий Сковорода бла-говествовал людям Божие благоволение и счастье иметь Бога Царем своего сердца. Он и сам живым примером, своею жизнью являл народу счастливого человека, человека молитвы, веры и светлого разума, а также человека, положившего жизнь на изучение, разумение и проповедь Библии как Слова Божиего. Это отличало его от духоборов, которые, тяготея к замкнутости, пришли опять к обрядам, хотя и видоизмененным. Утрата миссионерского духа непременно ведет к замкнутости и обрядности. Григорий Сковорода не выпускал из рук Библии, не прекращал благовествования и общения с простым народом; он никогда не имел и мысли обогащаться. На своей могиле он просил сделать следующую надпись: «Мир ловил меня, но не поймал». Ему дано было знать о времени собственной кончины. Он сам вырыл себе могилу, одел белую льняную рубаху, лег на лавку, скрестил руки на груди и умер тихо.

Труд его не был тщетен пред Господом. Столько библейских истин посеял Григорий Сковорода в сердцах украинских крестьян и проповедовал им такую любовь к Богу и Божиему Слову, что он очень близок и молоканам, непосредственным предшественникам евангельских христиан-баптистов, т.е. близок и нам. Те места, по которым прошел этот великий Божий человек, станут в свое время очагом евангельского пробуждения.

В светской литературе Григорий Сковорода так часто и привычно рассматривался как философ, гуманист « просветитель, что и в наши дни в протестантской литературе его не видят как нашего брата, евангелиста, миссионера, библейского богослова, чье наследие заслуживает самого сердечного внимания. Ему были открыты многие истины Писания, он видел, что вечное духовное начало обусловливает вечность и неуничтожимость материи, видел, что «одного места граница есть она же и дверь, открывающая поле новых пространностей, и тогда же зачинается цыпленок, когда портится яйцо».

Все его учение проникнуто сознанием того, что христиане живут как бы в двойном измерении, в двух мирах: материальном и духовном, земном и небесном. Он видел, что «в великом и в малом мире вещественный вид дает знать об утаенных под ним формах или вечных образах». Он понимал, что у человека — совершенно особенное положение в сотворенном мире: «познать себя» — это значит познать в себе настоящего, истинного, по Христу, человека и действовать как настоящий, истинный человек.

Его советы очень практичны: он видит, что у каждого человека есть «сродный труд», несущий в себе «увеселение сердечное», которое «тем слаще, чем сроднее», и что «подобное к подобному ведет Сам Бог». Но из этого практического, как бы совершенно «земного», мирского совета Григорий Сковорода делает «небесный» вывод:

Дух духа творит! «Рожденное от Духа есть дух».

Григорий Сковорода видит все человечество как бы в странствии, в пилигримстве, отсюда его удивительное толкование слов Христа: «Где труп, там соберутся орлы». Он видит итог этого странствия, когда «смрадная содомская пища да будет пожрата славою нетленною, силой Воскресения и высокими Вечного мыслями, будто бы свыше налетевшими орлами. Сей горный орел перерождает нас, творя из плоти духов своих... из скотов и зверей — человеками».

Так в вере и труде Григория Сковороды соединяются вера и труд духоборов, молокан и наши с вами! И мы воистину видим, что у Бога не остается бессильным никакое Слово.

Молокане это непосредственные предшественники баптистов. Молоканство — это вершина русского библейского богословия до евангельского пробуждения. Молокане выделились из духоборов в 70-х годах XIX века. Их обособление произошло на почве разного отношения к Библии.

Мы видели уже, с каким трудом Божие Слово пробивалось к русским людям. Для православных иерархов Библия не являлась единственным авторитетом, более того, к ней относились с великой опаской, и ее не дозволялось читать «своим умом». Мы знаем, сколько препятствий возникало на пути исправления рукописных текстов и издания всей Библии. Библия приходила в противоречие с традициями и мировоззрением власть имущих, «учителей народа», точно так же, как учение Христа во дни Его жизни на земле имело сильнейшую оппозицию в лице официальных «служителей Божьих», а на деле — жрецов, заботящихся только о своем авторитете. Как написано: «Предали Его из зависти». Так и в описываемое время иерархи не хотели, чтобы Господь властвовал над Своим народом, но желали сами властвовать над ним.
Этот же порок — недоверие к Божиему Слову и опаска по отношению к нему — стал характерным и для духоборов уже во второй половине XVIII века, хотя они были вначале наставлены именно в Слове Божием через начитанного и широко образованного Силуана Колесникова. Но уже следующий за ним Илларион Побирохин установил в качестве основного догмата духоборов:
«Спасение идет от Духа, а не по книге печатной». Он не поощрял чтение и изучение Библии и даже называл ее «большой хлопотницей». Он призывал основываться не на Библии, а на так называемом «внутреннем просвещении», на совести.

На этой почве и произошло отделение от духоборов той их части, которая признавала за истину только написанное в Библии, а остальное считала «вымыслом человеческим». Организатором и руководителем этого отделения был портной Семен Уклеин, зять Иллариона Побирохина (Тамбовская губерния). Он был одаренным проповедником, был начитан в Писании и приобрел большой авторитет среди духоборов. Отделившаяся группа называла себя «духовными христианами» по давней русской традиции, которая противополагала обряду действие Слова Божиего и Духа Святого на душу верующего. Молоканами их впервые назвала Тамбовская" духовная консистория в 1785 году за то, что они, не соблюдая постов, пьют молоко. Они согласились с этим прозвищем, приняли его, утверждая, что «возлюбили чистое словесное молоко», о котором говорится в Слове Божием (1 Пет. 2:2), чтобы от него возрасти им во спасение. Семен Уклеин не отрицал «внутреннего просвещения» через откровение, но требовал проверять его Библией. Так же, как и духоборы, молокане учили, что люди не должны властвовать над теми, в кого вселилось учение Христово. Поэтому истинные христиане должны избегать рабства у помещиков, военной службы, присяги, участия в войне. Молокане вдохновлялись мыслью о том, что они созидают Царство Божие на земле и не должны «сообразоваться с веком сим».

Но в учении молокан были и свои особенности, которые отличали их от духоборов. Молокане уповали на спасение по заслугам Сына Божия, были уверены, что божественное учение очищает верующего от греха и неверия, дает ему «духовное помазание». Для молокан стало великим и радостным открытием, что Бог есть любовь, а не только грозный Судия, что Благая Весть Евангелия написана и для простого народа, а не только для священников и помещиков, что Евангелие открывает для них возможность новой, чистой и святой жизни. Но и над ними довлело православное учение о спасении, т.е. они не приняли спасение как дар.
В молоканах обновился миссионерский дух первых духоборов, и их учение широко распространялось, особенно с тех пор, как в конце 70-х годов прошлого века Семен Уклеин с 70 учениками вошел в Тамбов для открытой проповеди этого учения. Он был немедленно арестован, а позже, во избежание новых преследований, начал свои странствования с проповедью по губерниям:
Тамбовской, Воронежской, Саратовской, Астраханской. То же самое делали и его ученики; именно благодаря им молоканство было принесено на Дон, Кавказ и в Сибирь. Молоканство распространилось также в Курской, Харьковской, Рязанской, Пензенской, Нижегородской и Симбирской губерниях. Это были все те же самые губернии, где развивалось и движение духоборчества.

Устройство молоканских общин было таково, что они признавали как руководителей в вере только старцев, на основании 1 Петра 5:1-5: .«...Младшие, повинуйтесь пастырям...» Как проходили их собрания и каковы были реальные результаты действия Слова Божия на бывших темных и неграмотных крестьян, рассказывается в документальной повести Веры Шельпяковой «Молокане», написанной со слов ее отца: «Недалеко от Саратова жил со своей семьей Мартын, крепостной помещика Н. Мартын часто ездил в Саратов — возили с приказчиком помещичью пшеницу. Ночевали постоянно в доме одного молоканина, где безопасно было хранить выручку за пшеницу, где не было спиртного и лошадей кормили досыта. В зимние вечера в этом доме собирались люди, читали Евангелие и пели псалмы. Мартын жадно слушал и только дивился всем эти словам. Новый мир открывался перед ним, и он глубоко задумывался».

Затем описывается, как сам Мартын организовал такое же собрание у себя в деревне, в своем доме.
«В зимние вечера, когда зажигали лучины, просторная изба Мартына наполнялась людом. Его младший сын Кузьма по складам читал Евангелие, повторяя одни и те же тексты по много раз, а слушатели шепотом повторяли за ним, желая запомнить святые слова. Затем Мартын запевал псалом "Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться". Каждое слово пелось долго, тщательно выводилась каждая буква. После пропетого слова Мартын подсказывал следующее, и все подхватывали. Пели благоговейно, тихо, спокойно, сидя рядком на скамейках: "Го-о-о-о-спо-о-о-о-дь".
...Прошло немного времени, ив душах ревностных посетителей избы Мартына проснулись ростки новой жизни. Крестьяне перестали бить своих жен и животных, враждовать с соседями, красть и пить. Крестьянки оставили злобу и перестали злословить о своих мужьях, невестках и детях. Вместо ссор по вечерам слышалось пение да дружное гудение прялок, и мир Божий воцарился в семьях».
Спустя недолгое время начались преследования: молокан Поволжья сослали на Кавказ. Правительство не делало различий между молоканами и духоборами. Но при Александре I молоканам было разрешено открыто исповедовать свою веру.

Интересный рассказ о вере молокан содержится в книге Риченды Скотт «Квакеры в России», когда двое квакеров, Греллет и Аллен, встретились в Симферополе с молоканами. Они нашли, что молокане во многом похожи на лучшую часть духоборов. Далее Р. Скотт пишет: «Молокане также называли себя "духовными христианами" и также пострадали от православной церкви. Многие из них, особенно казаки, которые тоже входили в их общину, перенесли многолетнее тюремное заключение, но сохранили свои убеждения и не изменили тем верованиям, которые выработали самостоятельно, читая и изучая Писание».
«...Эти бедные люди, — писал Аллен, — никогда не слыхали о таком обществе, как наше ("Друзья" или квакеры), и однако под воздействием Духа Святого пришли, в значительной степени, к тем же понятиям и свидетельствам среди того мрака, который их окружал».
В 1867 году другие квакеры, Робсон и Харвей, тоже имели сильное побуждение посетить молокан, на этот раз — на севере Азова. Молокане не решались собираться вместе открыто, но с наступлением темноты они прокрадывались в дом одного из них, чтобы встретиться с английскими гостями, и толпа из 70 — 80 человек набивалась в один дом, едва освещенный одной свечой. С помощью переводчика "Друзья" передали им свое послание ободрения, где подчеркнули, что религиозная жизнь коренится в личном опыте обитающего в нас Святого Духа и что богослужение, таким образом, происходит в духе и истине, а не в пустоте формального вероисповедания. Однажды "Друзей" представили замечательному и глубоко уважаемому руководителю секты, которому было 107 лет. Тем не менее этот уважаемый человек самостоятельно прошел от дома больше километра, чтобы приветствовать "Друзей", и рассказал им много историй о тех преследованиях, которые он перенес тридцать лет назад за то, что отказался поклоняться иконам. Все его имущество было конфисковано, и он подвергся строгому тюремному заключению.

Он также рассказал историю о происхождении молокан: «Около ста лет назад русский генерал Тверщиков был послан Екатериной II в Лондон по общественным делам, и там он и его младший офицер познакомились с квакерами и приняли их веру. Генерал должен был много времени проводить при дворе и не решился говорить о своей новой вере. Зато его младший офицер поделился этими новостями в своей родной деревне. Одним из первых его обращенных стал портной, Семен Уклеин, человек с некоторым образованием, сделавшись впоследствии главным апостолом новой веры. Он обращал целые деревни, и крестьяне под влиянием его учения выносили свои священные иконы, чтобы сжечь их, хотя поклонение иконам эти люди впитали с молоком матери. Затем последовали отлучение и тюремное заключение, пока весть об этом не достигла ушей Екатерины. Она приказала молоканам прислать ей в письменном виде основные принципы вероисповедания и, прочитав их, объявила, что их принципы взяты из Библии и что преследования нужно прекратить. Для молокан настали мирные времена, и многие из них стали преуспевающими земледельцами, владельцами многочисленных стад. Они отказались от табака и алкоголя... При Николае I сектанты опять подверглись преследованиям и по приказу царя были сосланы на Кавказ».

«Друзья» побывали на собрании молокан в Одессе; такие собрания «проходили в частном доме, в пригороде. Читались части Писания на славянском языке, потом их же пели, а также за ними следовали другие молитвы».
Таковы немногие свидетельства о молоканах, данные устами верующих людей.
В молоканстве, как и в духоборчестве, действительно есть черты, роднящие их с английскими квакерами, и особенно это учение о «внутреннем свете», о роли добрых дел и о духовном понимании оставленных Христом заповедей крещения и хлебопреломления. Ранние квакеры больше походили на духоборов, с их отрицанием «печатной книги» и утверждением одного лишь духовного руководства, а более поздние — на молокан, с благоговением относящихся к Слову Божию, к Библии. Как мы видим из этих свидетельств, молоканство несколько раз переживало подъемы и спады в своей религиозной жизни. Так, например, особое оживление среди молокан произошло в 30-е годы XIX века в связи с эсхатологическими ожиданиями того времени и появлением множества лжепредтеч, лжехристов и лжепророков. Молокане из различных губерний потянулись в Закавказье, где, по пророчеству, в 1836 году должно было открыться тысячелетнее царство. Среди молокан тоже объявились «пророки», таким был в начале века Исайя Крылов, он даже ездил в Петербург с прошением присвоить ему звание «первосвященника церкви духовных христиан». Он, конечно, такого звания не получил, но с большим рвением распространял молоканское учение и свои пророчества. За это его арестовали и засекли кнутом...

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Именно григорию сковороде духоборы доверили составить изложение своего вероисповедания
Самого же льва толстого все эти ужасные переживания подвигли на первое в русской истории требование
Божие слово радикально меняло жизнь крестьян