<<<     ΛΛΛ     >>>   

Правда, общая (не прикладная) социология отходит от рассмотрения вневременных сущностей, классифицируя, описывая и объясняя исторически развившиеся социальные типы; она включает в сферу своего рассмотрения момент темпоральное™, но выводит за рамки исследования время историческое.

Основной формой такого исследования является формирование типов, выстраиваемых горизонтально (не иерархически), параллельно друг другу, причем, выстраивание иерархически организованных типов, отражающих временную последовательность развития, уже ставит на передний план проблему диалектики. Ограниченность возможностей этой социологической дисциплины подводит нас к необходимости рассмотреть социологию как теорию исторической динамики.

5. Социология как теория исторической динамики

Генерализирующая (горизонтальная) типизация социальных образований могла бы стать окончательно адекватной лишь в том случае, если бы весь строй социально-человеческого общежития вместе со всеми его «образованиями» не был бы «историческим», т. е. если бы в

313

любой момент времени было возможно существование любого социального образования, любой социальной структуры. Не трудно сконструировать схему человеческого общежития в сфере свободной фантазии, схему, которая соответствовала бы тому уровню абстракции, что лежит в основе общей социологии в виде молчаливо признаваемой предпосылки, т. е. схему, которая соответствовала бы представлениям социологии о действительности. Неисторичностъ этого мира заключалась бы не в том, что населяющие его люди жили бы не в хронологическом времени или вечно делали бы одно и то же, поступали бы одинаково, создавали бы одни и те же произведения, и не в том, что однс поколение, сменяя другое, перенимало бы у него фермы социального общежития и плоды культуры. Очень легко представить себе живущие в хронологическом времени духовные существа, которые всегда могли бы по своему желанию избирать формы общежития и воплощали бы в жизнь то один, то другой тип из выявленных общей социологией форм общества. В таком мире любая мысль могла бы возникнуть в какой угодно исторический период, в какое угодно время, и была бы способна к творческой деятельности в рамках любых стилей и художественных направлений — как прошлого, так и будущего. Эта продуманная до логического конца утопия, возникшая из духа генерализирующего просветительства, продемонстрировала нам тот излишек, который, в отличие от простой темпоральности, и составляет сущность социально-исторического процесса, — именно данный фактор делает горизонтальную типизацию социальных образований недостаточной. Для социальных, как и для прочих структур, созданных в результате духовной деятельности и вследствие межчеловеческих отношений, имеет существенное значение, какое историческое место они занимают, — историчность входит в их внутреннюю структуру, определяя, по меньшей мере, уровень, место в иерархии. То, что возникло позже, содержит в себе признаки этого позднего возникновения как присущие ему внутренне, даже если само явление вычленено из исторического времени, понимаемого в узком смысле слова. Данная мысль не зависит от идеи прогресса, содержащей оценку в себе самой, и для нее безразлично, как относиться к. историческому чередованию структурных образований — утвердительно или отрицательно; процессуальный характер их существования проявляется в том, что предыдущее по времени образование содержится в последующем не только как историке*-генетическая предпосылка, но и как духовно-генетическая.

Этот основополагающий опыт в скрытом виде присутствовал в любой, в содержательном плане неудачной и необдуманной системе философии истории; данная теория хотела — здесь-то и кроется ее изначальная ошибка — рассматривать явления иерархически, исходя из духовно-генетических моментов, и без всяких церемоний проецировала обнаруженную в структурных образованиях духовно-генетическую иерархию на историческое время.

314

В любом случае здесь налицо искажение фактов. Но, с другой стороны, мы никогда не поймем характера временного процесса, если, наряду с ним, не попытаемся познать духовно-генетический контекст взаимосвязей, который присутствует в этом процессе; однако, общая социология отчасти разрушает его своими горизонтальными типиза-циями, каким бы полезным он ни был для достижения ее собственных целей. Иными словами, в философии истории, как и в ее предшественниках — теофаниях и космогониях, — скрывалась верная тенденция мысли, определенный тип человеческого праопыта, который, хотя и в постоянно меняющемся виде, проявляется всегда; во всякой тенденции мысли прошлого, как становилось ясным впоследствии, в скрытом виде присутствовала верная схема осмысления опыта. Правда, порой эта тенденция мысли исчезала из поля зрения науки, и безраздельное господство переходило к другой тенденции, чему способствовал ряд причин, доступных социологическим исследованиям истории научной и философской мысли. Забытая тенденция возвращается к жизни лишь после того, как ее преемница утрачивает свою непререкаемость и старая знакомая вновь попадает в поле зрения науки. Разумеется, ядро этого канувшего в Лету типа мышления и опыта (все еще полное смысла, живое) никогда не возрождается в старой форме, ибо со временем оно вступает в связь с новыми реалиями, и изменения, происходящие с предметом, влияют на модификацию отражающей их формы мышления. Так позитивизм в период своего единовластия, рухнувшего совсем недавно, вытеснял все теоретические системы, которые стремились познать явления материальной и психической жизни, опираясь на принципы метафизики. Эти системы, порвав со своими оставшимися в прошлом догматическими основами, возникают вновь, обнаруживая безусловную перспективность в деле изучения явлений мира людей и мира души. Такая рецепция реальности начинается уже в эпоху романтизма и вновь оживает благодаря неоромантическим устремлениям современности. К этим жизнеспособным мыслительным схемам принадлежит и здоровое, рациональное зерно, заложенное в философии истории, суть которого заключалась в том, что смена структурных образований в череде времени рассматривалась как носящая конститутивный характер для существования возникших образований. В известной мере специфика вещей выявлялась уже в силу данных им иерархических, историко-философских дефиниций. С помощью понятия закона, польза которого в исследовании неразумной природы неоценима, сущностное содержание духовного было, однако, разрушено. В работах Конта процесс этот еще не получил своего окончательного завершения; сформулировав закон о трех стадиях интеллектуальной эволюции человечества, Конт предпринимает попытку типизации, в которой еще присутствует временной момент как момент иерархический, но обладающий генерализирующим характером лишь в той степени, в какой эта стадиальная иерархия повторяется на всех этапах развития. Здесь время включается в систему типизации, но «историческое про-

315

странство», не реальное пространство, а «тело истории» — фактор, который надлежит учитывать в процессе адекватной типизации, -— игнорируется. Однако адекватная типизация социальных образований не будет полной, если при определении иерархически систематизированных образований исследователь не привлечет в качестве второй координаты хотя бы относительно целостное тело истории. Одним словом, наиболее общие виды социологических понятий (такие, как семья, городское хозяйство, капитализм и т. д.) несут в себе четко выраженный смысл, только если их типизация осуществляется на основе единственной в своем роде структуры, в рамках которой они возникли. Именно такую типизацию мы называем динамической. В чем же динамическая социологическая типизация структурных образований, будь то явления чисто социальной или культурной сферы, отличается от философии истории и от исторической науки?

Мы уже подчеркивали внутреннее родство этого социодинамиче-ского типообразования с философией истории, а также указывали на то зерно историко-философских воззрений, на тот иерархический момент, благодаря которому был вскрыт смыслообразующий характер смены явлений во времени. Различие между философией истории и динамической социологией равносильно различию между двумя мирами: в рамках этого различия осуществляются разные по своей сущности типизации — процесс типизации совершается на основе метафизики, или метафизика, предписывающая основной план и конечную цель развития, исключена из сферы научного рассмотрения. В результате, социологически-динамическая типизация структурных образований не носит оценочного характера. «Последующее» не означает «более высокое», в смысле более ценное; эти временные характеристики отражают лишь определенную структурную особенность, в силу которой предшествующее явление (из того же культурного круга) «снимается» в явлении последующем.

От историографии данный способ типизации отличается тем, что он не исследует историческое время в полном объеме, а удерживает за собой лишь извлеченный из него момент иерархичности. Возникшие во времени образования представляют собой тип необратимой последовательности, что является их основной особенностью. Это всего лишь один момент в понятии времени; содержание исторического времени гораздо обширнее, но только данный момент выделяется динамической социологией. В силу вышесказанного мы хотим определить это «время» как «историко-философское социологическое время». Второй момент, отличающий историческое исследование процесса развития какого-либо явления от социологически-динамического, состоит в том, что историк (как чистый тип ученого) именно вследствие своего полного погружения в исторический временной континуум способен выявить не типы, а лишь исторических индивидов (единственное в своем роде явление); исследуя, например, развитие городского хозяйства, государства или стиля, он, в той мере, в какой остается последовательным историком и постоянно переходит от одного индивидуального явления к дру-

316

тому, улавливает лишь скользящие переходы; его девизом является выражение «in historia поп datur saltus»*. Но социология, которая рассматривает момент времени не как хронологическое, а как иерархическое явление, и представляет события не в уникальном контексте их взаимосвязей, а в виде следующих один за другим этапов, сохраняет по отношению к событиям дистанцию, в силу чего становление всегда предстает как скачкообразное изменение.

Таким образом, динамическую социологию можно рассматривать как негоризонтальную, индивидуализирующе-типообразующую дисциплину, которая стадиально выстраивает эмпирические типы социальных образований в соответствии с историко-философской социологической иерархией. Как было показано выше, общая социология, заимствующая свои типы из исторической науки, стала одной из ее вспомогательных дисциплин, и мы назвали эту историографию общей социологической историографией; точно так же — например, при исследовании динамических типов экономической социологии или социальной истории — возникает и динамическое объяснение истории, динамическая историография. В этом случае именно единичное образование (например, определенный тип городского хозяйства) получает объяснение из соответствующего ему динамического типа, причем объяснение является телеологическим в той степени, в какой тотальность развития предвосхищена в создающих периодизацию понятиях типа, а отдельное структурное образование связано с историческим целым. Историческое бытие и своеобразие такого структурного образования определяются в данном случае тем, что мы устанавливаем его место в иерархии, идя от одного типа развития к другому. Здесь мы в известном смысле начинаем «ходить по кругу»; так, например, динамический тип средневекового городского хозяйства выработан нами, в конечном счете, на основе отдельных форм городского хозяйства данной эпохи, а отдельное образование мы объясняем, исходя из исторической тотальности. Тот же круг присутствует и в общесоциологическом объяснении истории, правда, в завуалированном виде: даже если мы целиком и полностью стоим на позициях генерализирующего подхода и извлекаем из всех эпох и регионов мировой истории родственные явления, используя их для выработки генерализирующего понятия, нам не избежать столкновения с аналогичной ситуацией, когда, применяя «общее понятие» или общую закономерность к конкретным явлениям, мы уже самим фактом этого применения, этого подведения частного явления под общий закон создаем определенный круг в своих рассуждениях. Подобный круг существует всегда, особенно когда историк занимается периодизацией исследуемых событий. Идентичная ситуация наблюдается и в истории художественных стилей, где — в структурном аспекте — используются те же методы исследования, что и в динамической истории чисто социальных образований. Понятия стиля (ренессанса, барокко и т. д.) не являются генера-

История не знает скачков (лат.}.

317

лизирующими, горизонтальными типами, вычлененными из всего многообразия истории искусств; они представляют собой вспомогательные конструкции, которые возникают на основе динамической типологии, отражающей различные периоды исторического процесса. Позитивная история стилей использует данные типы применительно к отдельным явлениям, что также приводит к возникновению замкнутого круга. По всей видимости, можно применять этот периодизиру-ющий метод во всех областях истории духа; в обсуждаемом нами случае он применялся для исследования развития социологических образований. Вид истории, который при выработке своих понятий оперирует живыми реликтами истории философии, — это не та история, какой является история событий, но также и не философия истории, поскольку она не пытается составить план исторических исследований, интересующихся только содержательной стороной иерархического ряда событий, а познает, в конечном счете, структуру исторического развития отдельных культурных образований.

Так простая иерархическая типология социальных формаций сразу же вырастает до уровня теории, которая рассматривает и структуру развития в целом, и структуру определенных рядов развития. Экономическая часть учения Маркса тяготеет, в конце концов, к структурной истории экономического развития, если не принимать во внимание, как мы уже делали раньше, культурно-социологические идеи (экономическое истолкование культуры).

Со времени упадка метафизической истории философии, носившей содержательный характер, у нас больше нет подлинно содержательных переживаний, зато мы обладаем на удивление ясным пониманием структуры. В конечном счете все наши науки представляют собой теорию различных структур. Этот процесс наиболее отчетливо наблюдается в философии, где место понимаемых в метафизически-догматическом плане содержаний заняло постижение структуры, которое стало теорией познания. Одним из кульминационных пунктов этого является философия Канта, все усилия которой сосредоточены на анализе сознания, и даже те (особенно этические) остатки «пророческого ядра», что сохранились в ней, облечены в формы структурного подхода («примат практического разума», «свобода» и т. д.). Философия в своем последующем развитии отбросила последние крохи содержательной наполненности, окончательно превратившись в методологию и теорию познания. Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и в области теологии и философии религии, в наибольшей степени связанных с метафизикой. То новое, что было создано (никоим образом не являющееся запоздалым повторением старых содержаний), не имеет ничего общего с историографией, а также гносеологическим или феноменологическим структурно-аналитическим исследованием религиозного сознания 27 . Этому обостренному вниманию к структуре соответствует вылившаяся в теорию «развития общества» динамически-типизирующая социология.

318

Примечания

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Примера
К соответствующим им культурным образованиям общая социология культуры уже стремится путем
Один мир это произведения духовной деятельности в их выходящей по ту сторону переживания трансцендентности
Культуры
В одном лишь русле его индивидуальных переживаний