<<<     ΛΛΛ     >>>   

Цель науки, как она сформировалась на протяжении последних шестисот лет, заключается в том, чтобы расширить диапазон доступ-

* Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук, т. I, § 66, с. 191 — 192. М., 1974. Перевод с нем. Б. Столпнера.

45

ного объяснению опыта в ходе последовательных этапов исследования, допускающих возможность их верификации, на основе только таких допущений и предположений, относительно которых среди осведомленных людей существует полное единство мнений. Строгость методики научного исследования предполагает возможность передачи сведений и сообщений, наличие общепризнанных и доведенных до минимума допущений и предположений, а также общедоступных критериев истинности доказательств. Таким образом, определение «научный» относится в первую очередь к процедуре исследования, а не к истине. Своеобразие логического метода Гегеля состоит в том, что он нацелен не столько на расширение имеющегося исторического опыта, сколько на его переосмысление. Система задумана как апофеоз того социального и политического порядка вещей, который сложился в эпоху Гегеля. «...Поскольку философия является исследованием того, что разумно (Vernunftig), она схватывает вещи современные и реальные...»* (Hegel. Grundlinien der Philosophie des Rechts, Preface). Это отождествление разума с действительностью объясняет монистический характер дедуктивных умозаключений Гегеля. Все это вполне в духе рациональной теологии, стремящейся примирить веру со светской мыслью. Если величественное здание гегелевской доктрины представляет собой одну из разновидностей рациональной теологии, обожествляющей политический и социальный строй его эпохи, то концепция Маркса — своего рода канон революции. В самом конце той вереницы исторических событий, под которой Гегель подвел окончательную черту, Маркс утверждает и расширяет сферу действия противоречий, выявившихся в былых спорах. Если в гегелевском синтезе, венчающем историческое развитие, все прежние антиномии примиряются и сглаживаются, система Маркса достигает своего апогея в идее непримиримой классовой борьбы, которую он стремился обосновать с помощью диалектического метода объяснения общественных явлений. Но окончательные диагнозы и Гегеля, и Маркса не были просто открытиями, наподобие открытия индоевропейской языковой семьи братьями Гримм или периодической системы элементов Менделеевым. Выводы Гегеля и Маркса явились своего рода синтезом, отразившим доведенное до логического завершения развитие их первоначальных взглядов. Неразумный характер существующего социального строя в той же степени был предпосылкой теории Маркса, созданной личным волевым усилием, в какой окончательное формирование государственной системы к 1830 г. стало одной из аксиом гегелевской системы.

Таким образом, примат воления над знанием является молчаливо признаваемым краеугольным камнем гегелевской системы и сознательно утверждаемой аксиомой теории Маркса. На самом деле, марксистская диалектика превратилась в орудие стратегии, позволяющее

* Гегель ГВ.Ф. Основы философии права. Предисловие. Соч., т. 7. М.-Л., 1934. Перевод с нем. Б. Столпнера.

46

раздвигать рамки повседневных конфликтов, сопровождающих развитие мировой экономики, до масштабов всеобъемлющих кризисов, орудием, придающим этим конфликтам характер фатальной исторической неизбежности. Именно исходя из этой чисто волевой предпосылки, марксизм стал и несокрушимой системой, и техникой выработки жестких умозаключений и выводов, идя к ним с меняющихся позиций и точек зрения. То, что в руках людей, чьи взгляды меняются изо дня в день, эта стратегия может найти безграничное применение, продемонстрировал не только основатель и учитель, но и в последующие времена Лукач и его последователи, эрудиты, внесшие немало усовершенствований в марксистскую интерпретацию философии и литературы 12 .

Предыдущие ссылки на Маркса и Гегеля были сделаны для того, чтобы обратить внимание читателя на догматическое использование опосредующих категорий. Однако было бы ошибкой сбрасывать со счетов эти понятия только из-за спекулятивного злоупотребления ими, которое допускали оба мастера произвольной интерпретации. Хотя нельзя отрицать опасности злоупотребления этими понятиями людьми, ставящими оправдание данного явления выше его исследования, опосредующие категории представляют собой необходимый инструмент социальных исследований, если, разумеется, они очищены от любых черт мистицизма. Дело в том, что широкая картина жизни общества не может быть выведена из непосредственных и в силу необходимости фрагментарных наблюдений. Основной недостаток позитивистской реакции на спекулятивный подход состоит в неспособности позитивистов разработать метод исследования, который позволил бы проникнуть в области, недоступные непосредственному наблюдению. Частный или неопосредованный и фрагментарный взгляд на экономику той или иной страны так же неверен и ошибочен, как и гелиоцентрическая теория мира. Именно неспособность вывести исследование за рамки непосредственных и фрагментарных наблюдений и ввести их в область объективных структур препятствует развитию социальных наук нашего времени. Слишком часто специалисты в области гуманитарных наук усугубляют искажения и неточности, возникающие в ходе нашего повседневного и случайного знакомства с вещами, рассматриваемыми фрагментарно и односторонне. Примитивная практика персонификации несущественных явлений и материализации случайных ощущений и впредь будет лишать социологию всех перспектив до тех пор, пока мы по-прежнему будем основывать большинство наших понятий и представлений на данных непосредственного наблюдения. Поэтому мышление в терминах опосредования никоим образом не означает отхода от сферы верифицируемого опыта и воспарения в разреженную атмосферу спекуляции — скорее, это продвижение от случайного и субъективного взгляда на вещи к объективному анализу, от изолированных фрагментов к целому, от простого наблюдения к постижению закономерностей строения структуры. Именно в ходе такого продвижения можно на место ярлы-

47

ков, которые мы привыкли навешивать на случайно встреченные и поверхностно рассмотренные феномены, поставить данные, объективно отражающие различного рода ситуации и взаимосвязи.

Здесь, думается, нам могут возразить те из читателей, что до сих пор не выражали несогласия с нами. Они могут спросить: а не увязнут ли все высказанные выше соображения в болоте мистификации «социального» — точно так же, как наделена была самостоятельным материальным существованием концепция истории на философском жаргоне не столь давних времен? Что конкретно имеется в виду под «социальным» и социальным контекстом действий? Прежде всего, эти понятия не подразумевают наличия сверхиндивидуальной сущности над личностью и в отрыве от нее, существуют лишь акты со-циации различного порядка. Но категория социального не сводится к узкому спектру явлений, таких, например, как язык, право или религия. Процесс взаимодействия включает множество аспектов культуры — его неотъемлемым и необходимым компонентом является также дух. Нельзя отделить область социального от области духовного поведения. Не имеет смысла ставить такие вопросы, как «является ли дух социально детерминированным», словно дух и общество обладают каждый своей, независимой природой. Социология духа — это не исследование социальной причинности интеллектуальных процессов, а изучение социального характера тех проявлений и выражений, что в ходе своего употребления не вскрывают или в достаточной степени не обнаруживают контекста, в котором они осуществляются. Социология духа стремится выявить и определить акты социации, присущие процессу передачи и сообщения идей, но не вскрывающиеся им. Слепота в отношении контекста существования идей находит себе поддержку: идеи остаются общеупотребительными и, по-видимому, понятными еще долго после того, как социальная ситуация, которую они помогли определить и проконтролировать, закончилась. В действительности идеи приобретают новое значение с изменением их социальной функции — именно это взаимоотношение значения и функции и исследует социология духа. Данный подход не стремится связать друг с другом два дискретных комплекса объектов — социальный и духовный, он лишь помогает наглядно представить их природу, часто проявляющуюся в замкнутых, изолированных формах.

4. Опосредствованный характер ролей. Социальная циркуляция перцепций и комплементарные ситуации

Если имеющие хождение в обществе идеи не могут быть правильно поняты в отрыве от их функционального контекста, то тем более загадочной должна выглядеть психология личности без понимания всего комплекса социальной ситуации, в которой эта личность находится. Вот настоящий предмет социальной психологии. Наблюдение за кол-

48

лективными реакциями — лишь часть этой задачи. Главная цель социальной психологии - понять, каким образом индивидуальные перцепции, восприятия соединены с социальной циркуляцией перцепций среди тех, что образуют социальную ситуацию. Поскольку весь комплекс разделения труда может быть понят только как процесс взаимодействий, а не некое множество индивидуальных проявлений, социальный психолог должен представлять себе социальную взаимозависимость индивидуальных перцепций. Непосредственный и осуществляемый «в лоб» подход к изучению личности, скорее всего, будет неудачным.

Надломленная, раздвоенная личность, например, далеко не всегда представляет собой продукт прежнего опыта. Неадекватное поведение порой является результатом острой реакции на противоречивую ситуацию. Люди, находящиеся в самой гуще экономической борьбы, часто выглядят «крутыми» и жесткими в одних ситуациях и нежно любящими, ласковыми в других 13 . Сосуществование этих двух несопоставимых черт в характере одного и того же человека обусловлено теми противоположными ролями, которые он играет, — ролью борца, способствующей развитию в нем черствости и недоверия к окружающим, и ролью частного, семейного человека, живущего в среде, где нет места соперничеству и борьбе. В обществе, которое сводит к минимуму экономические функции конкуренции, мы можем рассчитывать на наличие более гомогенных и интегрированных личностных типов при условии, разумеется, что такое общество не возродит необходимость конкурентной борьбы в других сферах взаимодействия 14 .

Полярная противоположность семейной и экономической ролей — это всего лмшь одна пара ролей из всего репертуара, который может играть индивид. Как правило, в обществах с низким уровнем образования населения не возникает столь сложных для их членов ситуаций, как в современном обществе. Следствием той сложной, многополюсной ситуации, в которой находится современная личность, является, как можно предполагать, ее многообразие и дифференцированность 15 . В сравнении с ней личностный тип, доминирующий в более простых обществах, четче и менее гибок, поскольку он складывается на основе меньшего количества ролей. Впервые замеченный Зиммелем факт, что в современном обществе большинство целей достигается благодаря объединению взаимосвязанных целей и задач, объясняет то высокое значение, которое придается в наши дни самоконтролю и выдержке как необходимым условиям успеха в обществе.

Подобного рода рассуждения требуют пересмотра сложившегося в широких слоях населения образа человека. Такие черты личности, как склонность к глубокомысленным рассуждениям, жестокость и безжалостность или страсть к лидерству, к власти над окружающими, — все это не свойства индивида, как таковые, а скорее, аспекты его поведения в конкретных ситуациях, в системе конкретных взаимосвязей. То, что кажется неотъемлемой чертой личности, на поверку легко может оказаться производной переменной, зависящей от специфических,

49

конкретных связей. Бескорыстие, проявляемое человеком в рамках первичной социальной группы, — это еще не самоотверженность в масштабах общества, а воинственность солдата — вовсе не боевой задор бизнесмена, ведущего конкурентную борьбу. Короче говоря, личные качества, такие, как храбрость, робость, преданность или себялюбие, представляют собой своего рода рабочие абстракции, которые в конечном счете имеют значение только в рамках строго определенных сфер поведения. Неправомерно говорить, как это все еще делают некоторые психоаналитики, о влечениях вообще, с одной стороны, и об обществе как факторе подавления и сублимации — с другой. Необходимы более точные наблюдения за различным образом структурированными сферами взаимодействия.

Повторяя вышесказанное, подчеркнем, что ошибочно говорить о социальном детерминизме индивида, словно личность и общество противостоят друг другу как дискретные сущности 16 . И все же, говоря так, необходимо помнить, что различные компоненты личности социализируются по-разному — и порой не совпадая с запросами индивида.

Если предыдущее обсуждение было сосредоточено на взаимоотношениях между личностью и сферами осуществления ее деятельности, то на данном этапе наши рассуждения касаются феноменов, которые я предложил бы называть а) комплементарной социальной ситуацией и б) социальной циркуляцией перцепций. Первый феномен связан с ситуацией партнерства, выявляющей противоположные перцепции у участников ситуации. Второе выражение (циркуляция перцепций) связано с взаимодействием между партнерами. Несколько примеров помогут прояснить значение этих категорий.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Комплементарные ситуации если имеющие хождение в обществе идеи
Лежавшее посередине царство истории в целом осталось неисследованным главным образом из за
Манхейм К. Эссе о социологии культуры социологии 12 личности
Изменчивой атмосфере взаимозависимых действий