<<<     ΛΛΛ     >>>   

он прав. Единственное, что удивляет: он считает необходимым (впрочем, возможно, в то время это было действительно необходимо) посвятить столько страниц доказательству того факта, что социальная дифференциация не объясняется поиском радостей или счастья.
Верно, утверждает он, современное общество предоставляет человеку более тонкие и многочисленные удовольствия, но эта дифференциация удовольствий есть следствие общественной дифференциации, а не ее причина. Что же касается счастья, никто не может сказать, что мы более счастливы, чем те, кто жил до нас. С этого момента Дюркгейм очень интересуется феноменом самоубийства. Лучшее доказательство того, пишет он, что с прогрессом современного общества счастья не становится больше, это частота самоубийств. И он намекает, что в современных обществах самоубийств больше, чем в обществах прошлого. Но за неимением статистики самоубийств в прошлых обществах на этот счет нет уверенности.
Разделение труда, следовательно, не может объясняться ни тоской, ни поисками счастья, ни ростом удовольствий, ни желанием повысить производительность коллективного труда. Разделение труда, общественный феномен, может быть объяснен лишь с помощью другого общественного феномена, и этот другой общественный феномен представляет собой сочетание объема общества и его материальной и моральной плотности.
Объем общества — это просто число индивидов, составляющих данный коллектив. Но один объем не является причиной общественной дифференциации. В многолюдном обществе, сформировавшемся на обширной площади, но организованном путем рядоположенности сегментов и сближения огромного числа племен с сохранением в каждом из них прошлой структуры, один лишь объем не вызовет дифференциации. Чтобы объем, т.е. рост численности, стал причиной дифференциации, следует добавить плотность в двух смыслах — моральном и материальном. .Плотность в материальном смысле — это число индивидов на данной площади. Моральная плотность — это интенсивность коммуникаций и обменов между индивидами. Чем больше связей между индивидами, чем больше они работают вместе, тем больше между ними торговых отношений или отношений конкуренции, тем выше плотность. Общественная дифференциация — это результат сочетания двух феноменов: объема общества и его материальной и моральной плотности.
Для объяснения данного механизма Дюркгейм прибегает к понятию борьбы за существование, введенному в оборот Дарвиным во второй половине XIX в. Чем больше индивидов пробуют жить вместе, тем сильнее борьба за существование. Общественная дифференциация есть мирное разрешение борьбы
325

за существование. Вместо уничтожения одних ради выживания других, как это происходит в животном мире, общественная дифференциация позволяет уцелеть большему числу индивидов. Каждый перестает соперничать со всеми и оказывается в состоянии играть свою роль и выполнять определенную функцию. Нет необходимости уничтожения большинства индивидов с тех пор, как они стали не похожи друг на друга, а различны, — каждый вносит свой вклад в жизнь всех остальных2.
Это объяснение соответствует тому, что Дюркгейм рассматривает в качестве правила социологического метода: объяснение одного социального феномена другим социальным феноменом и объяснение одного глобального феномена другим глобальным феноменом.
Начиная с этой первой значительной работы, мысль Дюрк-гейма сосредоточена на нескольких важнейших идеях.
Дифференциация, отличительный феномен современных обществ, служит созидательным условием личной свободы. Только в обществе, где коллективное сознание частично утратило свою навязчивую непреклонность, индивид может обладать определенной самостоятельностью суждения и действия. В этом индивидуалистическом обществе основная проблема состоит в поддержании минимума коллективного сознания, при отсутствии которого органическая солидарность повлечет за собой общественную дезинтеграцию.
Индивид есть проявление коллективности, в условиях механической солидарности индивиды взаимозаменяемы. В архаическом обществе индивида нельзя было считать «самым незаменимым существом», согласно формуле Жида. Но когда мы доходим до общества, в котором каждый может и хочет быть самым незаменимым существом, индивид по-прежнему остается проявлением коллективности. Структура коллектива предписывает каждому личную ответственность. Но даже и в этом обществе, позволяющем каждому быть самим собой, в индивидуальных сознаниях есть более значительная, чем мы думаем, доля коллективного сознания. Общество органической дифференциации не могло бы сохраняться, если бы вне или сверх господства договора не существовали императивы и запреты, коллективные ценности и объекты поклонения, привязывающие личность к социальному целому.
2. «Самоубийство» (1897)
Книга, которую Дюркгейм посвятил проблеме самоубийства, тесно связана с исследованием разделения труда. Дюркгейм в целом принимает феномен естественного разделения
326

труда. В нем он усматривает признак нормального и в конечном счете благоприятного развития общества. В порядке вещей для него дифференциация занятий и индивидов, ослабление авторитета традиций, усиление власти разума, развитие личной инициативы. Однако он отмечает также, что в современном обществе человек не обязательно более удовлетворен своим положением, чем в прежних обществах, и попутно привлекает внимание к росту самоубийств как проявлению и доказательству определенных, может быть, патологических черт нынешней организации совместной жизни.
Последняя часть книги, посвященной разделению труда, содержит в себе анализ этих патологических черт. Уже здесь Дюркгейм говорит об аномии, отсутствии или дезинтеграции, норм, т.е. о понятии, которое станет преобладающим при анализе самоубийств. Он обращает внимание и на некоторые феномены: экономические кризисы, плохое приспособление трудящихся к условиям работы, необузданность требований индивидов по отношению к коллективу. Все эти феномены — патологические. В самом деле, в соответствии с тем, что современные общества основаны на дифференциации, необходимо, чтобы каждый делал то, что отвечает его склонностям и желаниям. Сверх того, общество, все более учитывающее индивидуализм, оказывается по своей сущности вынужденным уважать правосудие. В обществах, где господствуют традиции, место каждого индивида определяется происхождением или коллективными императивами. В таких обществах требование индивидом положения, соответствующего его пристрастиям или соразмерного его достоинствам, было бы нарушением нормы. Ведущий же принцип современного общества — индивидуализм. Люди здесь отличаются друг от друга и осознают это, каждый стремится добиться того, на что" он, по его мнению, имеет право. Индивидуалистический принцип справедливости становится принципом коллективным, необходимым, соответствующим нынешнему строю. Современные общества могут сохранять устойчивость, лишь уважая правосудие.
Даже в обществах, основанных на дифференциации индивидов, продолжает '; существовать эквивалент коллективного сознания обществ с механической солидарностью, т.е. господством общих для всех верований ценностей. Если эти общие ценности ослабевают, если сфера этих верований чрезмерно сокращается, то обществу грозит дезинтеграция.
Главная проблема обществ — современных, как и всех, — это, следовательно, отношение индивидов и группы. Это отношение .изменилось вследствие того, что человек стал слишком сознательным, чтобы слепо соглашаться с социальными императивами. Но с другой стороны, индивидуализм, желательный
327

сам по себе, чреват опасностями, т.к. индивид может требовать от общества гораздо большего, чем оно в состоянии ему дать. Поэтому необходима дисциплина, которую может навязать лишь общество.
В книге «О разделении общественного труда» и особенно в предисловии ко 2-му изданию Дюркгейм намекает на возможный, по его мнению, способ излечения от эндемического зла современных обществ: организацию профессиональных групп, содействующих интеграции индивидов в коллективы.
Исследование самоубийств касается патологического аспекта жизни современных обществ и направлено на феномен, в котором наиболее разительно обнаруживается связь индивида с коллективом. Дюркгейм хочет показать, до какой степени коллектив влияет на индивидов. С этой точки зрения феномен самоубийства представляет исключительный интерес, ибо, по-видимому, нет ничего более сугубо индивидуального, чем факт лишения себя жизни. Если обнаружится, что этот феномен спровоцирован обществом, то Дюркгейм на самом невыгодном для своей диссертации факте докажет верность своих положений. Когда индивид одинок и отчаялся до такой степени, что готов на самоубийство, то опять же общество определяет сознание несчастного и в большей мере, чем его индивидуальная история, диктует ему этот акт.
Дюркгеймово исследование самоубийства неукоснительно вытекает из его диссертации выпускника Высшей нормальной школы. Оно начинается с определения феномена, затем следуют опровержение предшествующих интерпретаций, определение типов самоубийств, и, наконец, на основе этой типологии развивается общая теория рассматриваемого феномена.
Самоубийством называется «всякий смертный случай, прямо или косвенно являющийся результатом позитивного или негативного деяния, совершенного самой жертвой, которая знала о возможности этого результата» (Le Suicide, p. 5.).
Позитивное деяние: выстрелить себе в висок из пистолета. Негативное деяние: не покидать горящего дома или отказываться от какой бы то ни было пищи до наступления смерти. Голодовка, приводящая к смерти, есть пример самоубийства.
Выражение «прямо или косвенно» отсылает к различию, сравнимому с различием между позитивным и негативным. Выстрел из пистолета в висок прямо вызывает смерть; но если не покидать горящего дома или отказываться от пищи, то желаемый результат, т.е. смерть, может стать косвенным или отдаленным во времени. Согласно этой дефиниции, понятие охватывает не только случаи самоубийств, обычно признаваемые в качестве таковых, но и действия офицера, решившего лучше затопить свой корабль, чем сдаться; действия самурая, который
328

убивает себя, потому что считает себя обесчещенным; действия женщин, которые в Индии по обычаю должны следовать за мужьями «дорогой смерти». Другими словами, самоубийствами также следует считать случаи добровольной смерти, окруженной ореолом героизма и славы. Их первоначально не уподобляли так называемым обычным самоубийствам отчаявшегося любовника, разорившегося банкира, арестованного преступника, о которых в газетах сообщается в рубрике «Разное».
Статистика сразу же показывает, что процентное отношение самоубийств, т.е. частота для данного населения, относительно постоянно. Этот факт Дюркгейм рассматривает как существенный. Определенный процент самоубийств отличает глобальное общество, область или район. Он меняется не произвольно, а в зависимости от многих обстоятельств. Задача социолога — выявить корреляции между обстоятельствами и колебаниями уровня самоубийств, колебаниями, являющимися социальными феноменами. В самом деле, следует различать самоубийство как индивидуальный феномен (такой-то человек при таких-то обстоятельствах покончил с собой) от уровня самоубийств как социального феномена, который и стремится объяснить Дюркгейм. С теоретической точки зрения самое важное — зависимость между индивидуальным (самоубийство) и общественным (уровень самоубийств) феноменом.
Определив суть явления, Дюркгейм отбрасывает разного рода психологические объяснения. Многие врачи или психологи, исследовавшие индивидуальные самоубийства, пытались дать им объяснения психологического или психопатологического порядка. Они утверждали, что многие из тех, кто покушался на свою жизнь, в момент свершения самого акта находились в патологическом-состоянии и были предрасположены к самоубийству благодаря своей восприимчивости или состоянию психики. Подобным объяснениям Дюркгейм противопоставляет следующую аргументацию.
Он признает наличие психологической предрасположенности к самоубийству, предрасположенности, которую можно объяснить с точки,зрения психологии или психопатологии. В самом деле, именно у неврастеников наибольшие шансы покончить с собой при определенных обстоятельствах. Но, считает он, фактор, предопределяющий самоубийство, имеет не психологический, а социальный характер.
Научная дискуссия сосредоточилась на этих двух терминах: психологическая предрасположенность и социальная детерминация.
Чтобы продемонстрировать различие, Дюркгейм пользуется классическим методом совпадающих изменений. Он исследует изменения уровня самоубийств среди разных групп населения

329

и пытается доказать отсутствие корреляции между частотой психопатологических состояний и частотой самоубийств. Например, он рассматривает разные религии и отмечает, что число душевнобольных среди приверженцев еврейской религии особенно велико, но частота самоубийств среди них очень незначительна. Он стремится также показать, что нет корреляции между наследственной склонностью и уровнем самоубийств. Процент самоубийств увеличивается с возрастом, что мало совместимо с гипотезой о том, что их причина якобы передается по наследству. Таким образом, он задается целью опровергнуть объяснение, которое могло быть навеяно повторяющимися случаями самоубийств в одной и той же семье.
Французский политический писатель прошлого века, посол Франции в США Прево-Парадоль покончил с собой в Вашингтоне через несколько дней после прибытия туда, а также объявления войны 1870 г. Приблизительно 3 0 лет спустя, при совершенно иных обстоятельствах, покончил с собой его сын. Значит, есть многочисленные примеры самоубийств в одной и той же семье, которые дают основания думать, что предрасположенность к самоубийству может передаваться по наследству. Но Дюркгейм, как правило, отбрасывает такую гипотезу.
В ходе предварительного рассмотрения он аналогичным образом отбрасывает объяснение самоубийства феноменом подражания. Он пользуется случаем свести счеты со своим современником, известным в то время социологом, с которым он во всем был в разладе, — Габриелем Тардом: последний рассматривал подражание как ключевой феномен общественного строя3. По мнению Дюркгейма, под одним названием «подражание» смешаны три явления.
Первое — это явление, которое сегодня назвали бы слиянием сознаний, т.е. тот факт, что большое число людей испытывает в одно и то же время одинаковые чувства. Типичный пример — революционная толпа, о которой пространно« рассуждает Ж. П. Сартр в своей «Критике диалектического разума». В революционной толпе люди склонны к утрате подлинности собственных сознаний; каждый испытывает то же самое, что и другие; чувства, подстрекающие людей, — общие чувства. Действия, верования, страсти свойственны каждому потому, что они свойственны всем. Однако опорой этого психосоциологического явления служит сам коллектив, а не один или несколько индивидов.
Второе — приспособление индивида к коллективу, когда он ведет себя так же, как другие, при отсутствии слияния сознаний. Каждый склоняется перед более или менее рассеянными социальными императивами; кроме того, индивид не хочет выделяться.  Ослабленная  форма  социального  императи-
330

ва — мода. Женщина определенного круга будет чувствовать, себя оскорбленной, если ее платье отличается от того, носить которое в этом сезоне считается хорошим тоном. В этом случае имеет место не подражание, а подчинение индивида коллективному правилу.
В конце концов, подражанием в точном смысле слова может считаться только «действие, которому непосредственно предшествует воспроизведение сходного действия, осуществленного ранее другим, при отсутствии между воспроизведением и совершением какого-либо явного или неявного интеллектуального действия, относящегося к признакам, свойственным воспроизведенному действию» (ibid., р. 115). Чтобы понять этот феномен, достаточно вспомнить о заразительном кашле, охватывающем людей во время скучного собрания, и обо всех более или менее механических реакциях, порой наблюдающихся на достаточно многолюдных собраниях.
Кроме того, следует различать два феномена: заражение и эпидемию. Это различение типично для метода Дюркгейма. Зе-ражение — феномен, который мы можем назвать межиндивидуальным или даже индивидуальным. Тот, кто кашляет вслед за другим, влияет на кашель соседа. На финише число кашляющих может быть большим, но каждый приступ строго индивидуален. Кашель движется от индивида к индивиду, как скачущий рикошетом по воде камень. Наоборот, эпидемия, которая может передаваться путем заражения, — феномен коллективный, его опорой служит все общество.
Это различие между последовательностью индивидуальных актов и коллективным феноменом позволяет, таким образом, лишний раз постичь суть замысла Дюркгейма — определение социального как такового,
Короче говоря, «нельзя обозначать одним и тем же термином (подражание) процесс, в результате которого в атмосфере объединения людей вырабатывается коллективное чувство; процесс·, следствием которого является наше согласие с общими или традиционными правилами поведения; наконец, процесс, побуждающий Панургово стадо броситься в воду из-за того, что это сделал один из баранов. Сообща чувствовать, преклоняться перед авторитетом мнения, наконец, автоматически повторять то, что сделали другие, — все это совсем разные вещи» (ibid., р. 115).
После таких формальных разборов Дюркгейм с помощью статистики опровергает мысль о том, будто показатель самоубийств определяется подражанием. Если бы самоубийства были следствием подражания, то можно было бы проследить по карте их распространение из центра, где показатель в особенности высок по сравнению с другими районами. Но анализ
331

географического распределения самоубийств ничего подобного не выявляет. С районами, где высокий показатель, соседствуют те, где он особенно низок. Распределение показателей — беспорядочное и противоречит гипотезе о подражании. В некоторых случаях может наблюдаться подражание: так, накануне военного поражения отчаявшиеся индивиды один за другим кончают с собой, но эти феномены подражания не объясняют ни показателя самоубийств, ни их колебаний.
После того как феномен определен и отклонены его объяснения подражанием и патологией психики, которые не раскрывают его социального характера, остается главный этап исследования — вычленение типов.
Для этого Дюркгейм обращается к доступной ему статистике самоубийств, т.е. неполным и частичным статистическим данным, где учитываются небольшие числа: показатель самоубийств колеблется между 100 и 300 на один миллион человек в год. Некоторые врачи-скептики защитили диссертации, доказывая, что изучение изменений показателей самоубийств почти не имеет значения ввиду небольшого числа случаев и возможных неточностей статистических данных.
Дюркгейм констатирует, что показатель самоубийств варьируется в зависимости от определенного числа учитываемых им обстоятельств. Он полагает, что, исходя из статистических корреляций, можно определить социальные типы самоубийства. Но согласно иной социологической теории, можно выявить изменения показателей самоубийств в соответствии с обстоятельствами, не имея достаточных оснований для выведения типов из этих ковариаций.
Дюркгейм считает возможным выделить три типа самоубийств: эгоистическое, альтруистическое и аномическое. ? Эгоистическое самоубийство рассматривается посредством корреляции между показателями самоубийств и социальными рамками — интеграторами, религией и семьей, причем последняя рассматривается в двух аспектах: брак и дети.
Показатели самоубийств варьируются в зависимости от возраста, т.е., как правило, растут вместе с ним. Они меняются в зависимости от пола: у мужчин показатель выше, чем у женщин; меняются они и в зависимости от религии: пользуясь немецкой статистикой, Дюркгейм устанавливает, что самоубийства случаются чаще в районе проживания протестантов, чем среди католиков. Дюркгейм сравнивает вместе с тем данные о мужчинах и женщинах, состоящих в браке, с данными о не состоящих в браке, вдовцах и вдовах. Используемые при этом статистические методы просты. Дюркгейм сравнивает частоту самоубийств среди женатых и неженатых мужчин одного возраста, чтобы выявить то, что он именует коэффициентом пре-
332

дохранения, который показывает уменьшение частоты самоубийств в данном возрасте в зависимости от семейного положения. Дюркгейм выявляет также коэффициенты предохранения или, наоборот, коэффициенты обострения для незамужних или замужних женщин, для вдовцов и вдов.
В заключение он устанавливает, что если брак служит средством хорошей профилактики для мужчин и женщин, то эта профилактика проявляется начиная с определенного возраста и в большей степени связана с наличием детей, чем с браком как таковым. В самом деле, статистика показывает, что, начиная с определенного возраста, для замужних женщин, не имеющих детей, характерно возрастание коэффициента обострения и уменьшение коэффициента предохранения. Таким образом, средством защиты выступает не столько сам брак, сколько семья и дети. Бездетная семья не является достаточно надежной средой-интегратором. Быть может, женщины без детей страдают от того, что психологи сегодня называют фрустрацией.
Таким образом, индивиды, предоставленные самим себе, испытывают бесконечные желания. Будучи не в состоянии как-либо их удовлетворить, они достигают уравновешенности лишь благодаря внешней силе морального свойства, которая учит их воздержанию и помогает достичь душевного спокойствия. Любое состояние, ведущее к возрастанию несогласованности между желаниями и их удовлетворением, выражается коэффициентом обострения.
Этот первый социальный тип самоубийства, выведенный путем изучения статистических корреляций, обозначается термином «эгоизм». Мужчины или женщины более склонны к покушению на собственную жизнь, когда они думают о самих себе, когда они не интегрированы в общественную группу, когда двигающие ими желания не соотнесены с групповой оценкой этих желаний, впрочем, как и самой жизни, и со значением долга, налагаемого близкой и прочной окружающей средой.
Второй тип самоубийства — альтруистическое. В книге Дюркгейма он представлен двумя основными примерами. Один из них наблюдается во многих архаических обществах: вдова у индийцев, готовая взойти на костер, где должно быть сожжено тело ее мужа. В этом случае речь идет о самоубийстве отнюдь не от избытка индивидуализма, а, наоборот, вследствие полного растворения индивида в группе. Индивид идет на смерть в соответствии с социальными императивами, даже не думая отстаивать свое право на жизнь. Точно так же командир корабля, не желая пережить его гибель, из альтруизма кончает жизнь самоубийством. Он жертвует собой во имя интериоризованного  социального императива,  повинуясь
333

' тому, что приказывает группа, сознательно подавляя в себе инстинкт самосохранения.
Помимо этих случаев героического или религиозного самоубийства, Дюркгеим обнаруживает в статистике современный пример альтруистического самоубийства: рост частоты самоубийств в армии. Используемая Дюркгеймом статистика (а я полагаю, что сегодняшняя статистика подтверждает это) в самом деле обнаруживает коэффициент обострения, характерный для военнослужащих определенного возраста, офицеров и унтер-офицеров: военнослужащие кончают жизнь самоубийством немного чаще, чем штатские того же возраста и положения. Эти самоубийства не могут интерпретироваться как эгоистические, т.к. военнослужащие — а речь здесь идет о профессионалах и имеющих чин — принадлежат к сильно интегрированной группе. Солдаты-призывники рассматривают свое положение как переходное, и в их оценке системы послушание сочетается с очень большой свободой. Профессиональные военные, очевидно, принимают систему, в которую они интегрированы, т.к., кроме чрезвычайных случаев, они бы ее не выбрали, если бы не обещали ей минимума лояльности. Они принадлежат к организации, конститутивным признаком которой служит дисциплина. Таким образом, они являют собой крайность, противоположную той, что представлена холостяками, не признающими дисциплины семейной жизни и неспособными ограничить свои бесконечные желания.
«Суицидальное течение» может, таким образом, увлекать два типа людей — тех, кто слишком оторван от общественных групп, и тех, кто недостаточно оторван от них. Эгоисты кончают с собой легче других, но такой же легкостью к самоубийству отличаются и те, кто исполнен чрезмерного альтруизма, кто настолько слился с группой, к которой принадлежит, что не в состоянии сопротивляться ударам судьбы.
Наконец, есть третий социальный тип самоубийства — аномическое. Именно этот тип больше всего интересует Дюркгей-ма, поскольку он наиболее характерен для современного общества. Аномическое самоубийство выявляется с помощью статистической корреляции между частотой самоубийств и фазами экономического цикла. Статистика, по-видимому, обнаруживает тенденцию роста частоты самоубийств в периоды экономических кризисов и, кроме того (что самое интересное и неожиданное), в периоды чрезмерного благополучия. Любопытен и другой феномен: во время значительных политических событий обнаруживается тенденция к сокращению частоты самоубийств. Так, в годы войны число самоубийств уменьшается.
334

Рост числа самоубийств в периоды оживления общественной жизни и уменьшение их частоты во время значительных событий подсказывают нашему социологу идею экономического самоубийства. Это выражение уже использовалось в работе «О разделении общественного труда», и оно служит ключевым понятием социальной философии Дюркгейма. Больше всего его интересует и неотвязно преследует кризис современного общества, проявляющийся в общественной дезинтеграции и ослаблении связей между индивидом и группой.
Аномическое самоубийство относится не только к тем самоубийствам, число которых возрастает во время экономических кризисов, но и к тем, частота которых соразмерна числу разводов. И Дюркгейм приводит большой и обстоятельный анализ влияния разводов на частоту самоубийств среди мужчин и женщин.
Статистика дает в этом отношении результаты, относительно трудно поддающиеся интерпретации. Разведенный мужчина более «подвержен» (выражение Дюркгейма) опасности самоубийства, чем женщина. Для понимания этого феномена следует рассмотреть то, что мужчина и женщина находят в браке: уравновешенность, удовольствие и дисциплину. Мужчина обнаруживает в браке уравновешенность и дисциплину, но при этом благодаря терпимости нравов он сохраняет в браке определенную свободу. Женщина (Дюркгейм описывает минувшее время) находит в браке скорее дисциплину, чем свободу. К тому же разведенный мужчина становится недисциплинированным, между его желаниями и их удовлетворением не хватает согласованности, тогда как разведенная женщина пользуется большей свободой, частично возмещающей утерю семейной поддержки.
Таким образом, кроме самоубийства из эгоизма и самоубийства из альтруизма, есть третий тип — аномическое самоубийство, на которое обречены индивиды в современных обществах вследствие условий своего существования. Жизнь в таких обществах не регламентируется обычаем: индивиды постоянно соперничают друг с другом; они многого ждут от жизни, их запросы велики, их постоянно подстерегают страдания, рождающиеся из диспропорции между чаяниями и их удовлетворением. Такая атмосфера тревоги способствует развитию «суицидального течения».
Далее Дюркгейм настойчиво стремится показать, что социальные типы, выведенные им, примерно соответствуют психологическим типам.
К эгоистическому самоубийству люди склонны в состоянии апатии, при отсутствии привязанности к жизни, в альтруистическом сказывается энергия и страсть, наконец, аномическому
335

самоубийству будет предшествовать раздражительность и отвращение, связанные с многочисленными случаями разочарования, которые преподносит сегодняшняя жизнь, отвращение как следствие осознания несоразмерности чаяний и их удовлетворений.
Переведя социальные типы на язык психологии, следует объяснить или обозначить с помощью терминов результаты исследования, имеющие важное значение с точки зрения социологической теории.
Вкратце теорию Дюркгейма можно изложить так. Самоубийства — это индивидуальные феномены, причины которых в основном социальные. Существуют суицидальные течения, если использовать выражение Дюркгейма, пронизывающие общество. Первопричиной их служат не отдельные индивиды, а коллективы; эти течения являются реальной или определяющей причиной самоубийств. Конечно, суицидальные течения не воплощаются в любом, взятом наугад, индивиде. Если те или другие индивиды кончают с собой, значит, возможно, они были предрасположены к этому в силу своего психологического склада, слабости или заболеваний нервной системы. Но те же самые социальные обстоятельства, создающие суицидальные течения, порождают эти психологические предрасположенности, потому что индивиды, живущие в современном обществе, отличаются утонченной, а потому уязвимой чувствительностью.
Действительные причины самоубийств — общественные силы, изменяющиеся от общества к обществу, от группы к группе, от религии к религии. Они исходят от групп, а не от изолированных индивидов. В который раз мы соприкасаемся с основным предметом Дюркгеймовой социологии, а именно: общества в себе — это нечто чужеродное по отношению к индивидам. Существуют феномены или силы, опорой которых служит коллектив, а не просто сумма индивидов. Последние совместно порождают феномены или силы, объясняемые лишь объединением индивидов. Существуют особые социальные феномены, повелевающие индивидуальными феноменами. Наиболее поразительный или наиболее красноречивый пример — именно то из социальных течений, которое увлекает индивидов на путь смерти, при этом каждый из них верит, что слушается лишь самого себя, в то время как он лишь игрушка коллективных сил.
Для того чтобы сделать практические выводы из анализа самоубийств, следует задаться вопросом: нормальной или патологической является их природа? Дюркгейм рассматривает преступление как феномен социально нормальный; это еще не значит, что преступники не бывают часто психически ненор-
336

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Выполняет общественные решения
Традиционное поведение диктуется привычками
Времени к основному ряду становления рода человеческого
Из таких поступков почти все
В реальной действительности такой мысленный образ в его понятийной чистоте нигде эмпирически