<<<     ΛΛΛ     >>>   

414

позволяет постепенно расширить сферу поведения человека, которое можно назвать логическим.
Наука в том виде, как она определена, охватывает лишь ограниченную сферу реальности. Мы далеки от того, чтобы познать все происходящее в мире, а следовательно, от способности властвовать над всеми естественными процессами. Логическое поведение охватывает и может охватить лишь ограниченную часть всех видов поведения человека. Если условием логичности поведения служит возможность предвидеть последствия своих поступков и путем умозаключений определять желаемые цели и если наука не позволяет обозначить цели или предвидеть последствия поступков, кроме как в ограниченной сфере, то поведение человека непременно будет в значительной степени нелогическим. Впрочем, для Парето назвать поведение нелогическим не значит его порицать. Если выражение «нелогическое» содержит в себе явную или скрытую иронию, то она направлена только против тех, кто, действуя нелогично, полагает, что поступает логично. Ирония наблюдателя не побуждает людей поступать логично, она касается того факта, что люди столь же безрассудны, сколь и резонеры. Основное свойство природы человека в том, чтобы руководствоваться чувством и давать псевдологические оправдания сентиментальному поведению.
Теперь понятно, почему Парето несносен и почему он стремится быть таковым. Его первый тезис сводится к тому, что все люди хотят придать видимость логики тем формам поведения, за которыми нет никакой субстанции, а второй — к тому, что цель социологии — показать людям нелогичность их поведения. Ясно, что, демонстрируя людям то, чего они не хотят видеть, социолог не становится популярным, и Парето охотно согласился бы с "этим, Мне кажется, что эта страсть к непопулярности необъяснима с позиций логики. Пишущих людей можно, пользуясь методом Парето, разделить на две категории: тех, кто сознательно ищет популярности, и тех, кто сознательно желает быть непопулярным. Желание непопулярности не более и не менее логично, чем стремление к популярности. Автор моЖет считать свою работу неудачей вопреки тому, что тираж её составляет несколько сотен тысяч экземпляров, и успехом при тираже пятьсот экземпляров. Парето раз и навсегда — и, вероятно, логично — избрал репутацию «окаянного» автора. Впрочем, полностью этого он не достиг.
Проводимая Парето параллель между концепциями метода и логических и нелогических поступков напоминает нам, что наука не определяет целей логическим путем. Не существует научного решения проблемы действия. Наука может продвигаться вперед, только определяя действенные средства дости-
415

жения целей: определение целей — не ее сфера. Не существует научного решения проблемы поступка, нет больше и научного решения проблемы организации общества. Всем современникам, которые беспрестанно провозглашали, что наука требует той или иной организации общества, Парето наперед отвечал: подлинная, а не псевдонаука не может нам указать, что такое решение социальной проблемы.
2. От экспрессивности к ее истокам
Проблему логического или научного изучения нелогических поступков можно схематически изобразить следующим образом, как это сделал Парето во второй главе «Трактата по общей социологии»:
Поставив целью логически изучить нелогическое поведе- ? ние, мы путем непосредственного наблюдения познаем только поступки, например В, и выражения чувств — С, «которые по-, рождают часто моральные, религиозные и иные теории». Пек-, хическое состояние субъектов — А — не поддается непосредственному анализу. Таким образом, проблема ставится так: как объяснить С и В, особенно В, т.е. поступки, в то время как мы непосредственно не постигает А, т.е. состояние духа?
«Явно выраженное и свойственное людям стремление принимать нелогические поступки за логические побуждает »мх считать В следствием «причины» С. Таким образом, устанавливают прямую связь СВ вместо косвенной связи, вытекающей из двух отношений AB и АС. Иногда связь СВ действительно существует, но это случается не так часто, как думают. Одно и то же чувство, побуждающее людей воздерживаться от поступка — В (отношение AB), — подталкивает их к созданию теории — С (отношение АС). Например, некто испытывает отвращение к убийству (В) и воздержится от него, но скажет, что боги карают за убийство, а это уже теория (С)» (ibid., § 162).
Интерпретаторы, следовательно, стремятся объяснить поступки теориями, объяснить В с помощью С. Но тогда они становятся жертвами склонности людей к рационализации, или,
416

говоря языком Парето, к логизации. Обманутые присущим людям инстинктом к резонерству, они думают, что их поступки точно определяются доктринами, тогда как в действительности если что и определяет одновременно поступки и проявления чувств, так это А, т.е. психическое состояние или чувства.
Так или иначе, вся первая часть «Трактата по общей социологии» представляет собой анализ, иногда кругообразный, связей между А, С, В или В, С, А и рефлексию по этому поводу. В самом деле, по мнению Парето, А, в сущности, детерминирует С и В. Поведение людей в гораздо большей степени зависит от их психического состояния, или чувств, чем от доводов, к которым они прибегают. Между тем нельзя исключить, что С, т.е. теории, имеют определенное влияние на В. Убедившись в своих идеях, люди кончают тем, что действуют рационально. А действуя рационально, исполняя ритуал, они в конце концов подтверждают верность тех самых идей, с помощью которых они начинали объяснять свои поступки; так что налицо влияние В (поскольку В — ритуальное действие) на С (доктрину). Влияние В на С — это поистине влияние, на которое намекает совет: «Пейте святую воду, и вы в конце концов станете верующим», — совет, представляющий собой упрощенное или не логически-экспериментальное толкование влияния обряда на веру.
Треугольная фигура указывает на то, что следует подробно рассмотреть три серии связей: воздействие психического состояния одновременно на проявление чувств и поступки, вторичное воздействие экспрессивности на поступки, а также вторичное воздействие поступков на экспрессивность, т.е. на теории, идеологии.
На другой, более развернутой фигуре видно, что Парето учитывает не только состояние духа —: А и экспрессивность — С, но и два других фактора: культ — В и поступки, на этот раз именуемые D.
«В определенном аспекте можно уподобить религиозный культ — В, теологию — С. И то и другое порождается определенным психическим состоянием — А».

«Рассмотрим некоторые поступки — D, зависящие от психического состояния — А. Культ — В — непосредственно воздей-

417

ствует не на D, а на А и, таким образом, косвенно на D; точно так же он влияет на С, а С, наоборот, влияет на В. Здесь может иметь ,место также прямое влияние CD. Влияние теологии — С на А обычно довольно слабое, следовательно, оно очень слабое и относительно D, поскольку воздействие CD тоже обычно слабое. Итак, обычно совершают серьезную ошибку, предполагая, что теология — С есть причина поступков — D. Часто высказываемое положение: «Этот народ поступает так, потому что он верит в то-то» — редко верно; почти всегда оно ошибочно. Противоположное положение: «Народ верит в это, потому что так поступает», — обычно заключает в себе больше истины, но оно слишком категорично и частично ошибочно. Верно, что верования и поступки не самостоятельны, но их зависимость заключается в том, что они суть две ветви одного дерева.
До нашествия богов Греции прежняя римская религия не имела теологии — С, она сводилась к культу — В. Но культ — В, — воздействуя на А, сильно влиял на поступки — D — римского населения. Более того, если есть непосредственное отношение BD, то оно представляется нам, современным людям, явно абсурдным. Но отношение В — А — D, напротив, могло быть в некоторых случаях очень дельным и полезным римскому населению. Вообще, теология — С — оказывает йа D|6o-лее слабое влияние, чем на А. Итак, серьезная ошибка?: — стремление определять общественную ценность религии, принимая во внимание единственно логическую и рассудочную ценность теологии. Несомненно, что если последняя становится абсурдной до такой степени, что сильно воздействует на. А, то тем самым она будет сильно действовать и на D. Но так®й случай представляется редко: людям удается заметить нелепость, прежде ускользавшую от них полностью, лишь когда они в ином психическом состоянии — А.
Эти наблюдения относятся ко всякому виду теорий. Например, С — теория свободы торговли; D — практическое применение этой теории в стране; А — психическое состояние, вызываемое в основном экономическими, политическими, социальными интересами индивидов и обстоятельствами, в которых они живут. Непосредственная связь между С и D обычно очень слаба. Воздействие на С с целью изменения D приносит лишь незначительные результаты. Наоборот, изменение А может отразиться на С и D. Следовательно, их изменение будет заметно одновременно, и внешний наблюдатель может подумать, что изменение D вызвано изменением С, но более глубокое исследование покажет, что D и С непосредственно не зависят друг от друга и что оба зависят от общей причины А.
Теоретические рассуждения — С, — следовательно, непосредственно не годятся для изменения D; косвенно они мо-
418

гут способствовать изменению А. Но для этого нужно прибегать скорее к чувствам, нежели ? логике и к результатам опыта. Мы передадим этот факт некорректно — а именно слишком категорично, — но ярко, утверждая, что с целью воздействия на людей умозаключения следует трансформировать в чувства.
В наше время в Англии практика свободы торговли — В, — продолжавшаяся многие годы, оказала влияние на состояние — А (интересы и пр.) и укрепила, следовательно, это психическое состояние; она, таким образом, противодействовала введению протекционизма» (ibid., § 165—168).
Применяя этот элементарный и фундаментальный анализ, паретовская социология может следовать двумя путями. Один из них можно назвать индуктивным, это путь, избранный Па-рето в «Трактате». Второй — дедуктивный, которым пойду я.
Индуктивный путь сводится к исследованию того, как в истории понимались или не понимались, искажались и скрывались учения, нелогические поступки, как люди пришли к понятию нелогического поступка и как они не склонны теоретизировать по этому поводу, ибо человек, рожденный резонером, предпочитает думать, что его поведение логично, определяется теориями, и не любит признаваться себе в том, что подвластен чувствам.
Затем, после исторического исследования интерпретации нелогических поступков, Парето проводит научный анализ теорий, перекрывающих опыт. Он изучает метафизиков и теории, которые обосновывают существование объектов, непостигаемых логически-экспериментальным методом. Например, доктрины естественного права, стремящиеся определить, чем должно быть право независимо от времени и места, выходят за пределы опыта, сводящегося лишь к наблюдению за тем, что есть, и к дедукции на основании наблюдаемых фактов. Парето посвящает также главу многочисленным псевдонаучным теориям. После этих трех промежуточных глав, составляющих около трехсот страниц, он приступает к тому, что окажется самым главным в теории нелогических поступков, а именно к изучению остатков] и производных.
Второй путь— тот, который Парето называет дедуктивным и о котором он говорит в начале 6-й главы, посвященной анализу остатков, как о пути, отличающемся следующим достоинством: он непрерывно раскрывается при изложении. Этот путь заключается в непосредственном переходе если не к психическому состоянию, то по крайней мере к реальности, близкой к психической, к составлению классификации остатков, т.е. проявлению чувств и основной причине нелогических поступков. Таким образом, речь идет об исследовании того, что мож-
419

но выяснить об А, зная, что психическое состояние или чувства непосредственно нам не даны. Поскольку мы непосредственно знаем только выражение чувств, культовое поведение, то каким образом можно прийти от экспрессивности к ее причинам, от теорий или поступков к чувствам и состоянию духа, которое их детерминирует?
Метод Парето сводится к изучению множества проявлений чувств, теорий, курьезного поведения, разновидностей религиозного культа, магии или колдовства и к установлению того, что если эти виды поведения различны и, вероятно, заключают в себе нечто вроде анархического изобилия, то при более внимательном анализе они обнаруживают определенную устойчивость. Например, мы констатируем, что во всех, самых разных цивилизациях люди связывали с некоторыми цифрами, днями, местностями благоприятное или зловредное значение. Скажем, считают, что число 13 приносит несчастье. Если в пятницу состоится обед на 13 персон, дела пойдут плохо, а если этот обед на 13 персон назначен на пятницу 13-го числа, случится катастрофа. Все мы знаем об этих феноменах, вызывающих улыбку, но это не мешает тому, что хозяйка дома воздержится от устройства обеда на 1 3 персон не потому, лто она восприимчива к этому суеверию (разумеется!), а потому,г^то она не может исключить, что кто-то из приглашенных опасается пагубного характера числа 1 3 или пятницы 1 3-го числа. Известно также, что не следует зажигать три сигареты одной и той же спичкой. Говорят, возникновение этого суеверия связано с войной в Трансваале. Буры, пользовавшиеся в то время симпатией мирового общественного мнения, имели репутацию исключительных стрелков. Когда они в третий раз подряд замечали в стане своих врагов слабый огонек сигареты, их выстрел был столь точен, что курильщик неизменно уничтожался.
Я не уверен в том, что такова подлинная причина пагубности третьей сигареты, зажженной от одной и той же, спячки, но передаю стиль Парето, ведущего речь об одном из нелогических феноменов, примеры которых встречаются во всех обществах. Объединяет все эти примеры склонность приписывать благоприятное или зловредное значение (по непонятным причинам) цифрам, дням, местностям или обстоятельствам. Я утверждаю — по непонятным причинам; Парето сказал бы определеннее — по причинам бесконечно обновляемым, меняющимся от общества к обществу. Всегда находится псевдологическая причина для объяснения того, почему такое-то место нельзя посещать, почему такая-то цифра предвещает несчастье и почему такое-то обстоятельство есть признак надвигающейся катастрофы.
420

Итак, можно различать два элемента наблюдаемого феномена: постоянную часть, которая будет обозначаться буквой «а» (не путать с большим «А», символом психического состояния), и переменную часть «Ь».
Постоянная часть -— это склонность людей к установлению отношений между явлениями, числами, местом и счастливыми или несчастливыми значениями, к приданию каким-нибудь фактам значения символа или показателя.
Переменный элемент — это соображения, за которые держатся люди в каждом случае, чтобы подтвердить данные отношения. Сегодня благодаря прогрессу западного рационализма объяснения часто утрачены, но обычно в большинстве обществ находят оправдание групповой деятельности. Последняя есть постоянный элемент феномена, а объяснительная теория — его переменный элемент.
Приведем другой пример: почти во всех обществах люди, кажется, испытывают отвращение к тому, что зовется убийством, но в разные эпохи и в разных обществах они будут объяснять или оправдывать отказ от убийства разными мотивами. В некоторых случаях скажут, что Зевс запрещает преступление, в других — что всеобщий Разум не допускает покушения на человеческое достоинство. Запрет обосновывается разными теориями, но есть константа: отказ от определенного поведения, и причиной отказа служит психическое состояние или чувство. Конкретным феноменом, доступным наблюдению, выступает повсеместный отказ от убийства — и оправдание его с помощью соперничающих теорий. Именно наблюдатель путем анализа устанавливает различие между этими оправдательными теориями, представляющими анархическое разнообразие, и постоянными элементами феноменов, которые достаточно часто повторяются^ так что можно составить их общую классификацию. Так как не очень удобно повторять: «постоянный элемент конкретного рассматриваемого феномена» и педантично обозначать этот элемент буквой «а», мы будем впредь говорить об остатке для обозначения того, что я только что рассматривал. Оба понятия — остатка и производной, — выведенные, такИ!^ образом, аналитическим путем, суть две основные категории, составляющие остов первой части «Трактата по общей социологии».
Уточняя, что собой представляют остатки, Парето пишет:
«Элемент «а» соответствует, может быть, некоторым инстинктам человека или, лучше сказать, людей, поскольку «а» не существует объективно и у всех людей разный; и, вероятно, потому что он соответствует этим инстинктам, он почти постоянен в феноменах. Элемент «Ь» соответствует работе, проделанной  разумом   с   целью   выявления  причин   элемента   «а».
421

Именно поэтому он более вариабелен, т.к. отражает работу фантазии... Но если элемент «а» и соответствует некоторым инстинктам, то он далек от постижения их всех. Это заметно даже на. том пути, который был найден. Мы анализировали рассуждения и искали постоянную часть. Таким образом, мы смогли обнаружить только инстинкты, порождающие рассуждения, и не встретили на своем пути инстинктов, не охваченных рассуждениями. Остаются, следовательно, все естественные желания, вкусы, склонности, ^ среди социальных факторов тот очень важный вид, который именуют интересами» (ibid., § 850—851).
Этот небольшой отрывок из «Трактата по общей социологии»— один из самых важных. Парето принадлежит к тем авторам, которые изъясняются тем более кратко, чем значительнее рассматриваемая проблема, и тем более многословны, чем проще и понятнее для читателя предмет. Неистощимый на примеры и иллюстрации, Парето необыкновенно лаконичен, когда касается основных частей своего учения. Два нижеследующих обзаца дают ключ к его интеллектуальной системе. Они показывают две важные вещи.
Во-первых, остатки — это не чувства или психическое со
стояние. Они посредники между чувством, неведомым нам ile-
посредственно и, может быть, даже опосредованно, и прояв
лениями чувств или поступками — между С и В.                         ч
Во-вторых, остатки относятся к инстинктам человека, но не охватывают всех инстинктов, т.к. используемый метод позволяет обнаружить лишь те из них, которые' порождают рассудочную деятельность.
В классификации четырех типов нелогических поступков третий род определяется формулой «да — нет», наличием не субъективного, а объективного отношения средств к целям. Третий род нелогических поступков охватывает привычные поступки инстинктивного типа, не порождающие рассудочной деятельности, теорий, оправданий. Если исходить из экспрессивности, теорий и оправданий, имея цель добраться до остатков проявления инстинктов, то можно обнаружить лишь те инстинкты, которые порождают рассуждения. Значит, помимо остатков есть желания, вкусы и склонности.
По-моему, хотя Парето не установил четкой связи между третьим родом нелогических поступков и терминами «аппетиты», «вкусы» и «склонности», в сущности речь идет об одном и том же феномене. Если мы пристрастны к какому-то кушанью столь долго, что не философствуем по этому поводу и ограничиваемся удовлетворением своего вкуса, может, конечно, возникнуть объективная связь между средством и целью, но при отсутствии всякой оправдательной теории и рассудочной дея-
422

тельности наблюдение не сможет обнаружить наш вкус на основании экспрессивности и иных симптомов. Зато если мы строим изощренные теории относительно превосходства китайской кухни над французской или наоборот и, кроме того, если мы придумываем усложненные теории о связях между гурманством и гигиеной тела, то мы переходим от третьего к четвертому роду нелогических поступков, характеризуемому формулой «да — да» без соответствия объективной цели субъективной. В этом случае социолог паретовского типа сможет добраться до некоторых остатков; если же мы ограничиваемся едой, мы остаемся вне поля изучения.
Три термина — «аппетиты», «вкусы» и «склонности», — по-моему, очень близки и должны пониматься в своих обычных значениях. Аппетит — это желание определенной вещи. Поскольку индивид пристрастен к определенной вещи и удовлетворяет свой аппетит безоговорочно, без споров и объяснений, неуместно задаваться вопросом об остатках. Точно так же вкусы суть предпочтения, а склонности — тенденции. Определенное желание, предпочтение, тенденция — таковы будут относительные различия между аппетитами, вкусами, склонностями. Как правило, эти три термина характеризуют поведение человека, поскольку оно есть поиск определенного блага, более или менее определенных удовольствий. Эти аппетиты, вкусы и склонности сравнимы с инстинктами животных с той оговоркой, что у людей они преобразованы, переработаны развитием цивилизации, стали многообразными до такой степени, что утратили приспособительный характер, которым отличается, по-видимому, в большинстве случаев так называемое инстинктивное поведение животных.
Из сферы остатков Парето исключает также и интересы. Понятие интереса вытекает из экономического анализа — первой области исследований автора «Трактата по общей социологии». По Парето, интерес проистекает из осознания цели, к которой стремится индивид. Интересом, к тому же чаще всего вызывающим логическое поведение, служит максимальное увеличение количества денег. Наряду с экономическим может быть политический интерес. Человек, стремящийся к захвату власти, ведет себя заинтересованно, его поведение отличается от нелогического поведения, определяемого остатками. При социологическом синтезе мы должны будем принимать во внимание не только остатки, но и поведение, определяемое в своей основе инстинктами, аппетитами, вкусами, склонностями и интересами.
Для полноты анализа остается выяснить отношение между остатками и состоянием психики, или чувством (А). Парето иногда выражает свои мысли так, словно остатки и чувства
423

совпадают. Однако, вне всякого сомнения, в своих размышлениях он делает двойное различие. С одной стороны, остатки располагаются гораздо ближе к поступкам или экспрессивности, чем чувства, поскольку они обнаруживаются с помощью анализа этих поступков или экспрессивности. С другой стороны, остатки — не конкретные реальности, а аналитические понятия, созданные наблюдателем для объяснения феноменов. Нельзя видеть или постигать остатки, как видят стол или даже как испытывают чувство. Парето, впрочем, категоричен в этих вопросах: «Нужно быть внимательным и не путать остатки (а) ни с чувствами, ни с инстинктами, которым они соответствуют. Остатки (а) суть проявления этих чувств и инстинктов, как повышение столбика ртути в термометре есть показатель повышения температуры. Только с помощью эллипса, сокращающего речь, мы утверждаем, например, что остатки, помимо аппетитов, интересов и т.д., играют основную роль в установлении общественного равновесия. Так, мы говорим, что вода закипает при 100°. Законченными положениями будут следующие: „Чувства или инстинкты, соответствующие остаткам, помимо тех, которые соответствуют аппетитам, интересам и т.д., играют основную роль в установлении общественного равновесия. Вода закипает, когда теплотворное сюстой-ние достигает температуры, обозначенной 100° по шкале Цельсия"» (ibid., §875).
Наконец, определим, что есть главное для точного понима-^ ния той мысли, что остатки суть аналитические понятия, предназначенные для социолога, а не для психолога. Парето утвер* ждает, что изучение самих чувств относится к компетенции, психолога, а не социолога. Остатки, конечно, соответствуют· кое-чему в природе или в поведении человека, но это кое-что определяется аналитическим понятием, созданным для постижения функционирования общества. В §§879—884 Парето дает интересное сопоставление словесных корней, до которых доходит филолог, и остатков, до которых доходит социолог1. Согласно этому сопоставлению, остатки суть общие корни большинства видов поведения или экспрессивности. Как таковые они, следовательно, отличаются тем же абстрактным характером, что и корни слов, которые, не будучи конкретными величинами, тем не менее не вымышлены, т.к. они постижимы.
3. Остатки и производные
Теория остатков приводит к классификации, которая представляет собой нечто вроде теоретического анализа природы человека, предназначенного для социологов. Парето выделяет
424

прежде всего шесть классов остатков, затем в каждом классе — роды, наконец, некоторые роды он делит в свою очередь на виды. Наиболее значительное вычленение — вычленение следующих шести классов, отличающихся разнообразными значениями и масштабностью:

Бросается в глаза, что в некоторых классах слово «остаток» представлено в самом определении, тогда как в других используется термин «инстинкт» или «потребность». По-видимому, эти шесть классов гетерогенны и имеют разную значимость. Самые важные — первые два класса: они одни или почти одни будут рассмотрены во второй части «Трактата», когда речь пойдет о синтезировании.
1. Первый класс образован из остатков, соответствующих инстинкту комбинаций. Определяя его, Парето использует термин «инстинкт», который отсылает нас к тому, что есть самое глубокое в человеке, по ту сторону остатков, к чувствам. Инстинкт комбинаций в самом общем плане есть склонность к установлению связей между идеями и вещами, к извлечению следствий из провозглашенного принципа, к правильному или неправильному рассуждению. Именно благодаря инстинкту комбинаций, человек есть человек с его делами, экспрессивностью, теориями, доказательствами и вдобавок с «Трактатом по общей социологии» как неизбежными, но. явно констатируемыми следствиями инстинкта комбинаций.
Инстинкт комбинаций включает в себя в качестве одной из своих разновидностей «потребность в логическом развитии». Таким образом, он лежит в основе интеллектуального прогресса человечества, развития разума и цивилизации. Самые блестящие общества, не обязательно при этом самые моральные, — те, где в изобилии остатки первого класса. По мнению Парето, Афины V в. до н.э., Франция начала XX в. суть общества, переполненные остатками первого класса. Их было меньше в Спарте и в Пруссии XVIII в. Заметны политические по-
425

следствия, вызываемые изменением числа остатков первого класса.
Класс «инстинкта комбинаций» распадается в свою очередь на несколько родов. Первый, самый простой и самый абстрактный, — «инстинкт комбинаций вообще», т.е. без детализации. Второй — «инстинкт комбинаций сходных или противоположных вещей». Большинство магических действий заключают в себе комбинации этого типа. Третий определяется как «таинственная власть некоторых вещей или некоторых дел». Четвертый назван «потребность в объединении остатков», пятый — «потребность в логическом развитии», шестой — «вера в действенность комбинаций».
Пятый род — «потребность в логическом развитии» — охватывает большинство остатков, определяющих производные. Эта потребность в логическом развитии и объясняет бесконечное обновление теорий и прогресс наук.
Отсюда понятно, что логическое поведение может также
определяться остатками, которые сами суть проявление инс
тинктов или чувств. Первопричиной логического поведения
могут быть чувства, если, осознавая связи между средствами
и целью, субъект действия в состоянии предвидеть последст
вия используемых им средств и установить корреляцию меж-
ду субъективным и объективным отношениями.     
Отметим и то, что один и тот же истинкт комбинаций мол
жет быть, таким образом, первопричиной и нелогического по
ведения, например магии, и того, что составляет признак лога;
ческого поведения, т.е. науки.   
2. Второй класс остатков составляет противоположность первому. Если инстинкт комбинаций есть то, что мешает человеку раз и навсегда ограничиться одним способом деятельности или одним обществом, стимулируя беспрерывное развитие знаний и бесконечное обновление верований^ то незыблемость агрегатов, которую Парето не называет инстинктом, сравнима с инерцией. Это склонность людей к поддержанию сформировавшихся комбинаций, к отказу от изменений и к согласию с императивами.
«Некоторые комбинации составляют агрегат из частей, крепко соединенных в некое тело, которое в конце концов приобретает индивидуальность, сходную с индивидуальностью реальных существ. Эти комбинации часто можно узнать по свойственным им признакам, отличающим их от простого перечисления частей... После создания агрегата зачастую возникает некий инстинкт; он с переменным успехом противодействует тому, чтобы объединенные таким образом вещи разделились, а если разделения нельзя избежать,  он старается его
426

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

чувства
Каждый истинный философ должен

Только по контрасту с этой плачевной политикой французское общественное мнение допустило затем
Уникальная особенность капитализма состоит в том