<<<     ΛΛΛ   

22

23

11

29

Лучше вернуться к тому, что было раньше

10

29

43

41

26

Затрудняюсь ответить

22

23

17

29

27

В отличие от области в целом, в Одессе доля сторонников рынка всегда превышала долю противников. Объяснить изменение отношения к рынку, так же, как и непопулярность “демократии”, можно, лишь обращаясь к повседневным интересам людей, формирующимся в процессе их повседневной жизнедеятельности.
Различие ценностей-идей и потребностей-интересов определяется разной природой двух видов человеческого опыта: культурного опыта предшествующих поколений, передаваемого интеллектуалами, владеющими языками культуры, и опыта “индивидуального”. Обучение языкам культуры является неотъемлемым компонентом процесса социализации личности и означает одновременно формирование сознания и самосознания личности, которое имеет ценностный характер. Именно культурный опыт обусловливает содержание “образа Я“, который обеспечивает самоидентификацию субъекта, его избирательность в восприятии окружающей среды и выборе действия. “Идеологизм” индивидуального сознания коренится в “самоописании”, “самонаблюдении”, “самореференции”, латентно присутствующих в любом познавательном акте. Характеризуя “самореференцию” как идеологию, Н. Луман отмечает, что в немецком идеализме концепция “Я” была ориентирована на разум и из поля зрения выпало ”социальное измерение”. “Проблема парадокса была соотнесена с познанием, – пишет он, – а не с обществом, и соответственно разработка теории была ориентирована скорее на религиозную или эстетическую перспективу, возможно и на перспективу теории образования, но не на вопросы хозяйства и политики” [5, с. 197].
Потребности и интересы формируются в процессе совместной предметно-вещественной деятельности людей. Индивидуальный практический опыт в конечном счете играет решающую роль не только в генезисе тех или иных идеологий, но и в их усвоении, изменении значений, соответствующих различным культурным формам и картинам мира. Ориентация на индивидуальный жизненный опыт, с одной стороны, и техническую рациональность – с другой может быть представлена в качестве принципиального различения между мировоззрением Востока и Запада. А. А. Ицхокин считает, что для Востока характерно переживание значимых качеств объекта, эмоциональная объективность, культивирование ценности мира объектов в их жизненной практической значимости. Для западного человека типично освобождение от эмоциональной вовлеченности в мир объектов, “отчужденность” от него, вовлечение ”в абстрактные идеи нормативной природы, то есть идеи, претендующие на различение между “правильным” и “неправильным”, “хорошим” и “плохим” и т.д. “ [30, с. 91]. А. А. Ицхокин опирается на работу Ф. Нортропа, который характеризовал Восток как “эстетическую цивилизацию”, рассматривая “суть эстетического отношения к миру как вовлеченность субъекта в объект в его “данности”, или собственной ценности, в отличие от вовлеченности в абстракции, в том числе называемые “социальными ценностями”, как на Западе” [30, с. 88]. Идеология как таковая (в отличие от мифологии) – это опосредованное идеей-нормой отношение к миру. С такого рода отношением связана и легитимность. Для Востока и для России, по мнению А. А. Ицхокина, характерно признание “собственной, внутренней, имманентной ценности” земной власти. “Для Запада самоценность власти невозможна – она признается именно и только в меру ее “легитимности”, нормативного оправдания, доказательства права на нее...” [30, с. 89].
Было бы неверно ограничивать значимость данного различения дилеммой Восток-Запад. Различные отношения к миру сосуществуют во всех обществах и социальных группах, на разных этапах общественного развития, в разных формах и уровнях сознания, но в разной степени. Так, более образованные люди, можно предположить, более склонны конструировать абстрактные картины мира. Например, респонденты с высшим образованием, ниже других оценивающие настоящее, более оптимистично смотрят в будущее и проявляют более высокую терпимость. “Идеально-нормативное“ восприятие происходящего в большей степени характерно для молодых людей, чем для людей зрелого возраста. По нашим данным, восприятие рыночных реалий выпускниками школ существенно отличается не только от восприятия их населением в целом, но и от представлений молодых людей, которые уже начали самостоятельную жизнь. По данным опросов 1996 г., индекс ориентации на “собственное дело” у выпускников школ, молодежи от 18 до 30 лет и населения г. Одессы в целом соответственно составляет 80, 24 и 18 пунктов по стопунктовой шкале.

Социальная практика и судьба социалистической идеологии
“Народный социализм” в послереволюционной России, а затем в Советском Союзе был относительно самостоятельным культурно-идеологическим комплексом. Он существенно отличался от “марксистской идеологии” и менялся на разных этапах развития советского государства. Агрессивно-уравнительный характер он имел преимущественно в период революции и первые годы советской власти. В дальнейшем “народный социализм” приобрел иные культурные формы, характеризовался иной семантикой. Идея социализма стала обыденной доктриной выживания, которая представляла собой комплекс распределительных представлений, норм взаимоотношений, правил личного поведения. Эта техника выживания, связанная с раскрестьяниванием и формированием “нового рабочего класса”, способствовала восприятию идей социализма, содержащихся в официальной идеологии, трансформировав их в “народный социализм”. Она же обусловила и персонификацию этих идей, связав их с именами вождей, авторитет которых явился важным скрепляющим фактором и необходимым условием восприятия и усвоения “вторичных” идей в условиях радикальных социальных преобразований. Усвоению идей социализма, являющимися “вторичными”, “производными”, способствовал и рост ”культурности” значительной массы населения, выступавшей как императив “обыденной повседневной жизни” в 30-е годы. [31, с. 194]. Идеи социализма утверждались во многом потому, что изменения в повседневной жизни воспринимались как улучшение и преимущества по сравнению с каждым предшествуюшим периодом. Непосредственный жизненный опыт подтверждал преимущества социализма и таким образом доктрина социализма поддерживалась в повседневном сознании, несмотря на ироническое отношение ко многим официальным требованиям. Этим объясняется, в частности, совмещение личных и общественных интересов, идентификация с большими общностями, со страной в целом. В 70-е годы данные обследования работников судоремонтных заводов показали, что о “социалистических обязательствах” никто не помнил, – это был “официоз”, который не принимали близко к сердцу; но большинство предложений и пожеланий в конце анкеты относилось к общественно-производственным, а не к бытовым проблемам. Людей заботила бесхозяйственность, которая наносит ущерб обществу и трудовому коллективу, плохая организация труда, неэффективное использование техники. Речь шла скорее о коллективных, чем об общественно-государственных интересах. В этот период уже обозначилась прагматизация жизни, возрастание интереса к материальным стимулам. Кризис середины 70-х годов “повлек за собой ценностные сдвиги, эрозию идеологических структур, ослабление или даже утрату значимости советских символов и другие последствия, сделавшие систему частично невоспроизводимой”, – пишет Л. Д. Гудков [32, с. 17].
Значительные сдвиги в повседневной социалистической идеологии произошли раньше – в период критики культа личности Сталина. Идея социализма была слита с именем Сталина и эта персонификация обусловливала тотальный характер “народного социализма”. Развенчание Сталина привело не только к постепенной делегитимации власти, но и к изменению идеологии социализма, который с этого времени был ориентирован на личные интересы, ценности частной повседневной жизни. Социалистические представления в этот период органично увязываются с “самоочевидным” представлением о том, что общество должно предоставить человеку возможность проявить себя и обеспечить личное благополучие – “от каждого по способностям, каждому по труду”. Вполне отчетливо обозначилось понимание равенства как равенства возможностей, заработанная честным путем зажиточная жизнь вполне укладывалась в представления о социализме. Пропаганда продолжала акцентировать преобладание государственно-общественных интересов над личными, но такого рода лозунги воспринимались как камуфляж реструктурирования повседневной идеологии и изменения идеи социализма. Повышение значимости умственного и квалифицированного труда, рост уровня жизни и другие перемены сопровождались ростом запросов населения, на который повлияли также распространение теневой экономики появление новых форм “зажиточной” жизни, расширение коммуникации с капиталистическими странами. Технология выживания сменилась технологией достижения комфорта и благополучия. Это и был тот фактор, который существенным образом реструктурировал повседневную идеологию. Эти перемены не привели к отказу от самой идеи социализма и “социалистических ценностей”. Последние изменили свое место в системе обыденных представлений. Так или иначе, культурные формы, в которых утверждался социализм, связаны с практической жизнедеятельностью людей и формирующимися на ее основе интересами.
Достаточно ли обоснованны утверждения о том, что в настоящее время в обыденном сознании происходит возврат к социалистической идеологии? Голосование многих людей за Коммунистическую партию свидетельствует не о возрождении идей социализма или коммунизма, поскольку мотивы такого выбора практически не связаны с идейной платформой Компартии, доктринальной стороной ее деятельности. Компартия, которая в советское время была не только политическим, но и культурным институтом, является символом технологии выживания, силой, обеспечивающей “онтологическую безопасность” в трудные времена. Все отрицательное, что было связано с прежней деятельностью коммунистов, забывается, а прошлое перетолковывается в соответствии с задачами сегодняшнего дня. “В ресоциализации, – пишут П. Бергер и Т. Лукман, – прошлое перетолковывается для того, чтобы оно соответствовало нынешней реальности, в прошлое переносятся разные элементы, которые субъективно в нем отсутствовали. Во вторичной социализации настоящее интерпретируется так, чтобы оно находилось в последовательном взаимоотношении с прошлым... Иными словами, реальным основанием ресоциализации является настоящее, а для вторичной социализации – прошлое” [2, с. 263].
Повседневное сознание “постсоветских” людей можно отнести к так называемому “вырожденному” случаю идеологии – оно не представляет собой сколько-нибудь целостного образования. Это, в частности, находит выражение в особенностях социальной идентификации: люди преимущественно идентифицируют себя с группами “повседневных практик” (прежде всего с семьей и “близкими”), а не с “конструируемыми общностями”. В идентификационной стратегии преобладает “приспособление к условиям жизни ради элементарного выживания” [33, с. 15, 17]. Однако “культурное оформление” техники выживания существенно отличается от его советского варианта: отсутствует значимая “одухотворяющая” идея, которая бы консолидировала общество и порождала надежду на лучшее будущее; нет “авторитета”, которому бы доверяли и на действия которого могли бы рассчитывать. Восприятие условий жизни ухудшается. Можно ставить под вопрос адекватность оценок, однако несомненно, что эти оценки – важная составляющая повседневной идеологии. Обыденные представления – нормальная, здоровая реакция на происходящее. Это не только реакция на порочную практику реформирования, но и отторжение той идеологии, которую пытаются навязать активные “носители” общественного строя, все чаще именуемого “олигархическим”. Рыночное хозяйство с многообразными видами трудовой деятельности, результаты которой востребованы обществом, вот то “поле”, на котором могут ужиться обыденное представление о ценности труда и заработанного благосостояния и идеология предпринимательства, основанного на частной собственности.

Литература
1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер С. Социологический словарь. Казань: Изд-во Казанского университета, 1997.
2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности / Пер. с англ. Е.Д. Руткевич. М.: Academia-Центр, Медиум, 1955.
3. Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени / Пер. нем. и англ; Отв. ред. и сост. Я.М. Бергер и др М.: Юристъ, 1994.
4. Энгельс Ф. Письмо Ф.Мерингу // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 39. М.: Госполитиздат, 1955.
5. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-Логос. Вып. 1. М.: Прогресс, 1991.
6. Маркс К, Энгельс Ф. Нищета философии // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. М.: Госполитиздат, 1955.
7. Маркс К, Энгельс Ф. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. М.: Госполитиздат, 1957.
8. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Логос, 1996.
9. Бергер П. Общество в человеке / Пер. с англ. О.А. Оберемко // Социологический журнал. 1995. № 1.
10. Штаерман Е.М. Социальные основы религии древнего Рима. М.: Наука, 1987. С. 214.
11. Ковельман А.Б. Риторика в тени пирамид: Массовое сознание Римского Египта. М.: Наука, 1988. С. 13.
12. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М.: Искусство, 1981.
13. Левада Ю.А. Возвращаясь к феномену “человека советского”: проблема методологии анализа // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения: Информацмонный бюллетень. 1995. № 6.
14. Фестингер Л. Введение в теорию диссонанса // Современная зарубежная социальная психология: Тексты. М.: Изд-во Московского университета, 1984.
15. Личковська О.Р. Iнформованiсть у системi повсякденних уявлень (Теоретичний аспект дослiдження): Аатореферат диссертацii на здобуття наукового ступеня кандидата соцiологiчних наук. Харкiв, 1996
16. Rokeach М. Beliefs, attitudes and values: Theory of organization and change. San Franisco: Jossey-Bass Inc., 1972.
17. Попова И.М. Социальные представления в обыденном сознании // Социологические исследования. 1991. № 11.
18. Хахулина Л.А., Стивенсон С.А. Неравенство и справедливость // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения: Информационный бюллетень. 1997. № 2.
19. Седов Л.А. В стране побежденного социализма // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения: Информационный бюллетень. 1997. № 2.
20. Гудков Л.Д., Пчелина М.В. Бедность и зависть: негативный фон переходного общества // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения: Информационный бюллетень. 1995. № 6.
21. Рывкина Р.В. Между социализмом и рынком: Судьба экономической культуры в России. М.: Наука, 1994.
22. Kolarska-Bobinska L. Aspirations, values and interests: Poland 1989-1994. Warsaw: IFiS Publishers, 1994.
23. Головаха Е. И., Бекешкина И. Э., Небоженко В. С. Демократизация общества и развитие личности: От тоталитаризма к демократии. Киев: Наукова думка, 1992.
24. Попова И.М. Уравнительность – иллюзия массового сознания // Социологические исследования. 1992. № 3.
25. Наумова Н.Ф. Жизненная стратегия человека в переходном обществе // Социологический журнал. 1995. № 2.
26. Хахулина Л. А , Саар А, Стивенсон С. А. Представление о социальной справедливости в России и Эстонии: сравнительный анализ // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения: Информационный бюллетень. 1996. № 6.
27. Козлова Н. Н. Социализм и сознание масс. М.: Наука, 1989.
28. Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. М.: Госполитиздат, 1955.
29. Куприянова З. В., Хибовская Е. А. Вторичная занятость как способ адаптации населения к экономическим реформам // Куда идет Россия: Альтернативы общественного развития. Вып. II. М.: Аспект-пресс, 1995.
30. Ицхокин А. А. Релятивистская теория социальной ценности и “свободная от ценности“ теория социальной организации // Социологический журнал. 1995. № 3.
31. Волков В. В. Концепция культурности, 1935-1938 годы: советская цивилизация и повседневность сталинского времени // Социологический журнал. 1996. № 1/2.
32. Гудков Л. К социологии одного национального символа // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения: Информационный бюллетень. 1997. № 5.
33. Данилова Е. Н. Проблема социальной идентификации в постсоветской России // Экономические и социальные перемены исследования: Мониторинг общественного мнения: Информационный бюллетень. 1997. № 3.

Источник: Социологический журнал, 1998, 3-4

 <<<     ΛΛΛ   

Доля сторонников реформ опять стала выше числа противников
Понятие демократия функционировали в обыденном сознании как термины
Судьба социалистической идеологии народный социализм в послереволюционной россии