<<<     ΛΛΛ     >>>   

Верхний, символический уровень представляет собой олицетворение психосоциальных функций явления и зачастую служит главным ориентиром при поиск, направления развития процесса.

Поскольку символ памяти в архаической Греции - Мнемозина, это сразу указывает, что мнемическая деятельность воспринималась первоначально как поэтическое общение с прошлым. Но эта деятельность, гак мы видим, не является собственно мнемической, она скорее сродни воображению и находится в тесной связи с эмоциональной сферой. Линия эволюции религиозного символа приводит нас

441

к учению пифагорейцев о метемпсихозе (переселении душ) и платоновской теории памяти как воспоминаний души. В этом случае припоминание прошлой жизни должно помочь человеку вырваться из вечного круговорота новых рождений и смертей. Естественно, что «воспоминание» о том, что было до рождения, не является операцией памяти.

Психологическое значение имеет факт, что эти религиозно-философские доктрины предполагали определенные упражнения памяти и тела и таким образом создавали своего рода лаборатории новых психологических навыков.

РАЗВИТИЕ МНЕМОТЕХНИКИ. На протяжении почти двух тысячелетий в Европе развиваются специализированные приемы запоминания, известные как искусство памяти. Начала мнемо-культуры лежат в первобытных временах и распространены повсеместно. К ним относится, например, кипу - узелковое письмо индейцев Южной Америки. Кипу (шнуры с узелками) помогают в запоминании, а у древних инков они, возможно, являлись родом письменности. Генетическое сходство письменности и мнемотехники усугубляется и тем, что древнейшие письменные источники имеют административно-хозяйственное назначение: это распоряжения, списки, хроники, лексиконы. Можно ли считать клинописные архивы Богазкёя, Угарита, Вавилона продолжением одной из тенденций до-письменной памяти, именно - стремление к точному воспроизведению фактов? Примеры узкой технической специализированности древневосточных письменностей дают основания для положительного ответа, но есть и другие соображения. Во-первых, первобытная культура почти не знает дословного воспроизведения текстов; во-вторых, социально-экономические проблемы ранних государств иные, чем в первобытных коллективах. Наконец, европейская (древнегреческая) письменность начинается не с хозяйственных описей, а с Гомера. Главные задачи алфавиту поставлены в Элладе поэзией.

442

Античные авторы (Платон, Аристотель, Квинтилиан) сравнивают память с письмом на восковых табличках, но звуковое греческое письмо сразу стало более гибким и многофункциональным инструментом, чем логографичес-кие системы Востока. «Воспоминательное искусство» европейцев - изобретение поэта, подспорье ритора, политика, проповедника - насыщено мифологическими, религиозными, оккультными символами и образами.

МАРК ТУЛЛИЙ ЦИЦЕРОН ОБ ИСКУССТВЕ ЗАПОМИНАНИЯ. Приемы запоминания требовались в античности людям, которые готовили и произносили длинные речи. Они не имели перед собой текста или тезисов выступления, поэтому должны были полагаться на память. Тренировка памяти была частью подготовки оратора. Наши знания об ars memorativa (искусстве запоминания) античности основаны на трех трактатах: анонимном «Риторика для Геренция» (1 в. до н. э.), «Об ораторе» Цицерона (1 в. до н. э.) и «Воспитании оратора» Квинтилиана (1 в. н. э.).

В трактате «Об ораторе» один из участников беседы начинает рассуждения о памяти историей изобретения мнемоники греческим поэтом Симонидом (VI-V вв. до н. э.). Поэт был в гостях и ненадолго отлучился из столовой. В это время обвалился потолок, придавив пировавших. Си-монид помог опознать обезображенные трупы, потому что запомнил расположение мест. «Это вот и навело его на мысль, что для ясности памяти важнее всего распорядок. Поэтому тем, кто развивает свои способности в этом направлении, следует держать в уме картину каких-нибудь мест и по этим местам располагать воображаемые образы запоминаемых предметов. Таким образом, порядок сохранит порядок предметов, а образ предметов означит самые предметы, и мы будем пользоваться местами, как воском, а изображениями, как надписями» [Цицерон, 1972, с. 201].

Далее рассказчик перечисляет трудности при подготовке оратора к слушанию (античный оратор - это, чаще всего, адвокат); как запомнить материал дела и свои соображения от знакомства с ним? Как затвердить все сделанные выводы и подготовленные для выступления выражения? Как не пропустить ничего из сказанного ответчиком и обвинителем? Ораторы не носили с собой пухлые портфели с делами и набросками выступления, заметок по ходу слушания они тоже не делали.

При долгом и запутанном разбирательстве использовать и запоминать все факты, разумеется, очень сложно. Поэтому Цицерон рекомендует не доверять природной памяти, а прибегнуть к искусству Симонида. Для этого надо перевести слова и мысли в зрительные образы, поскольку «у нас в уме сидит крепче всего то, что передается и внушается чувством, а самое острое из всех наших чувств - чувство зрения; стало быть, легче всего бывает запоминать, если воспринятое слухом или мыслью передается уму еще и посредством глаз. И когда предметам невидимым, недоступным взгляду, мы придаем какое-то очертание, образ и облик, то это выделяет их так, что понятия, едва уловимые мыслью, мы удерживаем в памяти как бы простым созерцанием. Но эти облики и тела, как и все, что доступно глазу, должны иметь свое место, поскольку тело не мыслимо без места».

Итак, чтобы хорошо запомнить, словам и фразам надо, во-первых, придать чувственную наглядность, а во-вторых, расположить в определенном порядке. Но что такое uecia-images, на которые оратор «положит» запоминаемый материал? Цицерон об этом не говорит, но из других источников известно, что запоминающему предлагалось вообразить комнату с мебелью, подходящей для расположения на ней образов, или улицу. Порядок мест надо заучить. «Места, которые мы воображаем, должны быть многочисленными, приметными, раздельно расположенными, с небольшими между ними промежутками; а образы - выразительными, резкими и отчетливыми, чтобы они бросались в глаза и быстро запечатлевались в уме» [Цицерон, 1972, с. 201,202].

444

Память уподоблена хранилищу или восковой табличке для записи. Но наноситься на нее должны не абстрактные значки алфавита, а яркие образы. Искусственная память - это не столько книга, сколько картина. Мнемоника должна помочь запоминаемое увидеть. «Достигнуть этого нам помогут упражнения, переходящие в навык, а именно: во-первых, подбор похожих слов, в которых лишь изменены падежные окончания или видовое значение заменено родовым; и во-вторых, обозначение целой мысли одним словом-образом, самый вид которого будет соответствовать его месту в пространстве, как это бывает у искусных живописцев» [Цицерон, 1972, с. 201-202].

Предлагается для абстрактных слов находить однозвучные слова с конкретными значениями. Например, для «месяца» (mensis) подойдет «срок» (mensa), общее понятие «битва» заменит слово «меч». Все это для того, чтобы сделать из фраз картину. Связь между суждениями достигалась «композицией» картин: запоминаемое должно сложиться в целостное впечатление как художественная вещь, отдельные части которой в гармонии друг с другом и с целым. Затруднения доставляют служебные слова и частицы: создавать ли и для них отдельные образы? Цицерон считает, что не надо. Вместо того чтобы запечатлевать в памяти речь слово за словом (это очень сложно и громоздко), лучше перевести в образы основные мысли и темы («предметы»).

«Память на слова менее важна для оратора; она использует больше разных отдельных образов, ибо есть множество словечек, соединяющих члены речи, подобно суставам, и их ни с чем невозможно сопоставить, так что для них нам приходится раз навсегда измышлять образы совершенно произвольные. Зато память на предметы -не- обходимое свойство оратора; ее-то мы можем укрепить с помощью умело расположенных образов, схватывая мысли по этим образам, а связь мыслей - по размещению этих образов» [Цицерон, 1972, с. 202].

РАЗВИТИЕ МНЕМОТЕХНИКИ В АНТИЧНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. Краткие сведения о мнемонике, даваемые в трактате Цицерона, не охватывают разнообразия приемов и направлений искусства запоминания в античности. Трактат ориентирует на создание чего-то вроде конспекта основных мыслей в образах. Были же люди, тренированные на буквальное запоминание огромного материала. Декламатор Сенека Старший якобы с одного раза запоминал две тысячи бессвязных слов или двести стихов, повторяя их от конца к началу. Эффекты, подобные этим, до сих пор демонстрируют мастера-мнемонисты с эстрады. В древности чудо-память также не была распространенным явлением, но приемами мнемотехники пользовались шире, чем сейчас, ведь средства записи тогда были крайне скудны.

Порядок и экспрессия были главными инструментами запечатления. Будучи вспомогательной по отношению к речи и письменности, мнемотехника, по существу, возвращала от фонетического письма греков и эллинов на шаг назад, к идеографии, т. е. к сближению знака и образа, устранению звуко-буквенного принципа. Этот прием наблюдается, кстати, и в других паллиативных системах записи, от эстрадной мнемотехники до методик и психологических экспериментов по обучению детей. Там тоже абстрактные буквы «подпираются» образами, эмоционально-смысловыми ассоциациями, жестами - всеми ресурсами живого опыта и тела.

В мире, где даже ученые больше говорили, чем читали и писали, запоминаемое слово должно было в конце концов прозвучать. Устное изложение - конечная цель запоминания, поэтому надо использовать и звук, и движение. Телом и голосом отмечают важность отдельных мест. Мысль не отделяют от плоти, наоборот, пронизывают ощущениями и эмоциями. Память, подобно античному театру, переполнена фигурами в патетических позах. Это - images (образы), искусственные стимулы дня кодирования запоминаемого материала, которые будут расставлены по выб-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

На положение отрицательной сущности человека
Написать внутреннюю историю серии
Психология первобытностиглава ii
Работали на передачу античной словесности
Возникновение понятийного контура образности