<<<     ΛΛΛ     >>>   

Ум - один из главных персонажей европейской цивилизации, его экспансия начинается на заре античности. Между дописьменным мифом и логикой лежат переходные ступени, на которых образность и обобщения смешиваются. Однако переход растягивается на века, и предпонятийная мысль проявляет столь большую устойчивость, что ее можно трактовать как самостоятельный способ рассуждения по отношению к тем, которые были и будут. Культурные достижения пред-и раннеписьмен-ного интеллекта велики. К ним относятся «Илиада» и «Одиссея», ранняя лирика, труды первых греческих философов и ученых.

Это мышление, как и мифологическое, выказывает склонность к оппозициям. Греческие тексты от Гомера до Аристотеля наполнены противопоставлениями божественного и человеческого, свободного и подневольного, живого и мертвого, величественного и ничтожного, теплого и холодного, сухого и влажного, единого и множественного, преходящего и неизменного и т. д. Приемом поляризации пользуются прорицатели, поэты, мыслители, законодатели, как и, надо полагать, их не оставившие свидетельств современники. На письме образ легко усыхает до представления, от него может остаться лишь оболочка, лишенная чувственного воздействия. Научно-философская линия греческой мысли разрабатывает эту особенность графической фиксации. В завершающей линию формальной логике Аристотеля оппозиции остались, но не образов, а понятий.

461

Другой ведущий прием раннеписьменного мышления - аналогия. Ее корни также можно усмотреть в мифе, а именно в оборотничестве его персонажей. Персонажи не подобны животным, растениям, стихиям - они в них превращаются. Письменность приносит понимание условности мифологических метаморфоз. Отождествление заменяется художественным сравнением, метафорой (см. «Психологическая история образов или восприятие в культуре»). Если отождествительный образ «десенсуализируется», теряет конкретность, то появляется аналогия. Суждение по аналогии гипотетично, так как мы не знаем, что связывает сравниваемые явления.

В доклассической Элладе широкое хождение имеют три типа аналогий: антропоморфизм (аналогии между людьми и богами), витализм (аналогии между живыми и одушевленными существами), артифициализм (аналогии между всем, что сотворено или сделано). Умножая сравнения по конкретным признакам в указанных плоскостях, «человеческий дух осознает пределы чувственного познания и ощущает потребность в законном основании для их преодоления» [Lloyd, 1966, р. 338]. За аналогиями рисуются невидимые глазу связи, объединяющие разные сферы бытия, и сама ускользающая от чувственности целостность мира.

Но можно ли утверждать, что мышление от Гомера до Аристотеля только и стремилось, что избавиться от образа и стать логикой абстрактных отношений? Длительность и чрезвычайная культурная плодотворность указанного исторического промежутка, пластичность греческого мировосприятия говорят в пользу тех, кто считает, что перед нами не переходная, а самостоятельная неаристотелевс-кая логика [Prier, 1976], что греки пользовались понятиями в форме образа [Фрейденберг, 1936, 1978].

Адептом познания, которое умеет вслушиваться в живую речь, был философ М. Хайдеггер (1889-1976). Поэтому для него предшественники Платона и Аристотеля превосходят этих создателей европейской метафизики, законсервировавших язык понятиями, остановивших образ, превративших мир в неподвижную картину для изучения. В начале формально-систематической (метафизической) фазы познания лежит «невзрачное событие». «...В начале истории Западной Европы бытие сущего явилось для всего ее течения как наличность, как присутствие» [Хайдеггер, 1991, с. 144]. Экспонируя под именем сущего картину мира, Платон и Аристотель открывают мышление в понятиях, но это мышление - всего лишь превращенное восприятие. Много ценнее познавательный метод Гераклита и других досократиков, поскольку мысль является у них несокрытой, как само бытие.

Мышление мудрецов, первых философов и ученых Древней Греции образно-логическое, или символическое; психологи говорят «наглядно-образное», но обозначение умственных навыков дошкольника и младшего школьника вряд ли исчерпывает суть раннегреческого гения. Сила символического ума состоит в способности выразить глубокую и сложную идею без помощи абстракций, играя образами и словами обыденного языка.

Гераклит использует книжные образы для передачи глубоких философских идей. Мышление темного мыслителя из Эфеса отнюдь не слабее и примитивнее, чем у его более ясных современников. Наоборот, оно искусно сочетает обобщения раннегреческой натурфилософии и символическое выражение искусства и пророчества, поэтому и служит примером «переходной мысли» в ее зрелой фазе, накануне наступления «пика» понятийности.

Ж. Гебзер называет Гераклитов стиль океаническим мышлением (Океан - это река, которая, по воззрениям древних греков, огибала Землю). Вот как можно, например, представить известное речение «душам смерть - воды рожденье, воде смерть - земли рожденье, из земли вода рождается, из воды - душа» [Фрагменты..., 1989, с. 229] [по кн.: Gebser, 1973, S. 346]:

463

Перед нами натурфилософская схема круговорота элементов мироздания среди которых и душа. Душа происходит из воды посредством испарения и снова сгущается в воду. Вода уплотняется в землю, разжижение земли дает воду. Но про указанные физические переходы ничего не сказано, они заменены словом «смерть» (и парным «рожденье», «рождается»). Смерть вместе с рождением выражает абстракции изменения и обратимости. Приведенный фрагмент грамматически прост, в нем нет союзов, мысль выражена посредством ритмического повторения слов в коротких последовательных конструкциях («паратактичес-ки»). Гераклит обошелся без специальных и вообще абстрактных терминов, без логического соподчинения понятий. В коротком афоризме сообщены сведения по психо-космогонии и выражена диалектическая идея, для чего на современном научно-философском языке понадобилось бы немало слов. Речение поляризовано подобно мифу, но в отличие от мифа содержит законченное и очень высокое обобщение.

Примеры океанического мышления мы найдем в Библии (см. начало Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово,

464

и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога»), у религиозных писателей древности и средневековья, философов Ренессанса и Нового времени (в том числе у Гегеля), проповедников, мудрецов, поэтов всех веков. Использование паратактических повторов связано с идеей надчеловеческого порядка, который как бы само-разворачивается и свидетельствует о себе посредством величавых слов, произносимых мыслителем-медиумом. Такая умственная позиция дошла до нас в штампах поэта, пророка, вестника истины, вещающих не от себя.

Океанические мыслители оставляют после себя не теории, а тексты для толкования. Рациональная интерпретация может «доводить» последние до понятийных систем. Гераклит монографий и вузовских учебников - маститый диалектик с экстравагантным стилем изложения. Но в подлинных речениях эфесского мыслителя (точнее, в дошедших до нас записях) понятия и определения отсутствуют.

Раннеписьменная эпоха располагает представлениями, т. е. семиотизированными образами, единицами наглядно-образного мышления. Возможность представить мир, как картину на выставке, существует, поскольку речь записана, поскольку в ней вычленяются структурные инварианты. Однако эти инварианты не сведены в сеть логико-грамматического управления, а удерживаются паратактичес-кими повторами с интонациями живой, полумагической речи.

Представление колеблется между образом и понятием, поэтому иногда выступает «псевдопонятием»: принимаемым за абстракцию образным содержанием. «Псевдо-понятие» - эффект интерпретации оригинального материала. Океаническое же мышление постигает порядок вещей в символической струе младописьменного языка, еще не слишком стесненного формализмами.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Эпоха разобрана науками о современном человеке
Но от отсутствия голоса письменность знает лекарство
По отношению к первобытному
Эстетическое своеобразие образа создается понятием
Эпизодического мышления у высших обезьян с жестово-стимульной коммуникацией