Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Черниловский З. Всеобщая история государства и праваПРЕДИСЛОВИЕ1. Наука истории возникает на самой заре цивилизации, чтобы сделаться неизменным спутником человека, его учителем, воспитателем, вдохновителем. Уже самые древние авторы стремились не только описать известные им факты истории, но и объяснить их. Вместе с тем история становилась орудием борьбы классов и партий. Историческое знание сделало огромные успехи в течение XVIII и особенно XIX веков. Многие выдающиеся умы нашли на этом поприще свое призвание и признание. Благодаря их трудам поднялись из забвения великие цивилизации Древнего Востока, Древней Греции и Древнего Рима; встала во всем своем былом величии Киевская Русь и т. д. Успехам исторической науки много способствовало выдвижение новой рационалистической философии. Ее основоположником принято считать англичанина Ф. Бэкона (1561-1626 гг.), но, конечно, столь же велика роль знаменитой плеяды талантливых французов - Декарта, Вольтера, Монтескье, Руссо, Дидро, Гольбаха, Гельвеция, Кондорсе и других. Все они отвергали христианский постулат непостижимости прошлого, поскольку оно было таким, а не иным, по божественному предопределению (так называемый провиденциализм), и уже этим открыли широкую дорогу для подлинно рационалистической историографии, включая историю государства и права прошлых веков. После Великой французской революции XVIII века заметно превалирует политическая модель интерпретации истории, с которой в той или иной мере конкурирует идеалистическая концепция исторического процесса, идущая от Канта и Гегеля. В современной западноевропейской и американской историографии сформировались 7-8 школ и школок, исповедующих тот или иной тип исторической интерпретации. Это и "биографическая школа", для которой характерна отнюдь не вздорная, но во многом преувеличенная опора на роль и значение "исторических личностей" (great man теория). Это и так называемая научно-технологическая школа, для которой мерилом прогресса является главным образом прогресс науки и техники. Заслуживают упоминания географическая школа, школа так называемой коллективной психологии, социологическая школа и, наконец, экономическая школа интерпретации истории. И это еще далеко не все, К тому же стало обычным, что "идеалисты" привлекают для своих целей как экономический, так и социологический материал, а экономисты отнюдь не чураются "идеализма". Приведу для наилучшего понимания вопроса характеристику экономической школы в исторической науке, которую дает американский историк Е. Барнес в своей "Истории исторической науки" ( 1963 г .): "Экономическая школа исторической интерпретации, созданная Фейербахом и Марксом, включала более или менее догматических адептов, таких, как Эшли, Вебер, Шмоллер, Бирд и др.". По этой теории, полагает Барнес, предпочтение отдается экономическому процессу, как он есть. Человек же представляется не более чем продуктом социальных институтов и соответствующей им культуры. Вне всякого сомнения, и Маркс и Энгельс воспротивились бы их насильственному "воссоединению" с консерватором У. Эшли, несмотря на его выдающиеся заслуги именно в области экономической истории, и тем более с М. Бебером и Г. Шмоллером, научные заслуги которых далеко не утратили своего значения до сего дня. При всем том нельзя не видеть, что дискредитация ленинско-сталинского "социализма" не может не бросить тень на Маркса и Энгельса, поскольку они были и остаются учителями как самого Ленина, так и шедших за ним большевиков. Немаловажно и то, что Ф. Энгельс отдавал себе отчет в том, что переход от капитализма к социализму через революцию и гражданскую войну, национализацию средств производства и неукоснительное подавление всех видов сопротивления новому революционному режиму будет далеко не лучшим временем для людей, на долю которых выпадет все это совершать и все это терпеть. 2. Драматическое крушение советского строя и всей связанной с ним идеологии поставило историческую, а значит, и историко-правовую науку перед трудным выбором. Некоторые из авторов поспешили отказаться от цитирования "классиков", что, на наш взгляд, привело к обеднению мысли вообще и соответствующих характеристик в частности. В других случаях Маркс и Энгельс присутствуют, хотя и скрытно, как бы за сценой событий. Мне представляется, что нашему менталитету уже не избавиться от привитого нам с "младых ногтей" "исторического материализма". Весь вопрос в том, чтобы взять из него то, что сохраняет научное значение, а все прочее предоставить истории как таковой. Я полагаю, по крайней мере, достоверным, что для большинства исторических эпох именно экономическое развитие определяет в конечном счете ход событий, чтобы уступить эту роль какому-нибудь иному фактору, если такого рода "рокировка" сделается исторически оправданной. Ф. Энгельс и сам понимал, что с "экономическим фактором" не все просто. Как могло случиться, спрашивал он, например, что именно в архиотсталой - экономически и политически - Германии конца ХVIII и начала XIX веков возникли великие философские школы Канта, Гегеля, Шеллинга, Л. Фейербаха и явилось на свет созвездие ее величайших поэтов - И.В. Гете, Ф. Шиллера, Г. Гейне и т. д. И то же может быть сказано о крепостнической, абсолютистской России, подарившей миру великую литературу (Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский), не говоря уже о пространственных искусствах, музыке и т. д. Как бы ни относиться к Максу Веберу (1860-1924 гг.), нельзя не согласиться с тем его наблюдением, что именно протестанты своим трудолюбием, накопительством, честностью и высокими моральными качествами вообще много способствовали развитию экономических отношений как в Англии, так и в Северной Америке, выдвинув эти страны на роль преуспевающих индустриальных держав, тогда как католические Испания и Италия как были, так и оставались в хвосте прогресса. До недавнего времени мы относились к Каутскому и Бернштейну - в свое время ученикам и соратникам Маркса и Энгельса - резко отрицательно, ибо они были по своим взглядам не революционерами, а "социал-соглашателями". Новое время, переживаемое всеми нами, позволило посмотреть на Каутского и Бернштейна иными глазами. Э. Бернштейн (1850-1932 гг.) был поначалу в числе тех экономистов-социалистов, которые отнеслись с доверием к предсказанному К Марксом экономическому кризису (в предисловии ко второму изданию 1 тома "Капитала"). Кризис этот нередко трактовался как преддверие общего краха капиталистической системы. Случилось обратное. Экономическое развитие 90-х годов прошлого века было столь скорым и успешным, что возникло - и раньше всего у Бернштейна - убеждение о неотвратимом экономическом и социальном прогрессе, исключающем, естественно, пролетарскую революцию и диктатуру пролетариата. Бернштейн справедливо указывал на возникновение и увеличение численности "среднего класса", что неизбежно влечет за собой сначала притупление, а затем и исключение классовых противоречий между трудом и капиталом. И таким образом - через демократию - открывается путь к радикальному преобразованию буржуазного общества в "социальное", и при том без пролетарской революции и диктатуры пролетариата. Чем богаче общество, утверждал Бернштейн, тем легче и надежнее утверждение социализма. И это далеко не пророчество! 3. Таким образом, как уже было сказано, оставаясь в принципе на позиции исторического материализма, автор позволяет себе всякую такую корректировку сложившихся интерпретаций древней, средней и новой истории государства и права, которая диктуется реалиями прошлого и настоящего времени. Происходящих в нашей собственной стране учебных дисциплин |
|
|
|
|
