<<<     ΛΛΛ     >>>   

Дамасио утверждает, что процесс рационального выбора наполнен эмоциями, не только являющимися источником предпочтений. Люди остро чувствуют воздействие своего по

ведения на других. Ведомые чувствами симпатии или смущения, они постоянно меняют свои действия с учетом чувств других людей. Здесь нет рационального расчета — ни Финеас Гэйдж, ни Эллиот не смогли успешно иметь дел с окружающим их социальным миром, поскольку стали, по сути, всего лишь расчетливо ищущими наиболее выгодный способ действий существами.

Дамасио полагает, что мозг создает многочисленные соматические маркеры — ощущения эмоциональной привлекательности или отвращения, которые помогают мозгу находить короткий путь при рассмотрении многих возможных вариантов. Когда мыслительный процесс достигает соматического маркера, расчет прекращается и принимается решение. Исследователь приводит пример предпринимателя, который пытается решить, иметь ли дело с заклятым врагом своего лучшего друга. Подход к этой проблеме с точки зрения только рационального выбора неизбежно влечет за собой огромный объем вычислений того, что экономисты называют «ожидаемой ценой» сделки с данным клиентом, а также того, как сделка отразится на дружеских отношениях. Кроме того, существует большое количество возможных стратегий — например, постараться скрыть новые отношения от друга или попробовать заручиться его одобрением до заключения сделки. Соматические маркеры позволяют сделать принятие решения значительно более легким благодаря эмоциональной реакции на определенный возможный выбор и исключению из дальнейшего рационального рассмотрения альтернатив: например, предпринимателю бывает достаточно представить себе выражение лица друга, когда тот узнает о новом клиенте.

Другими словами, человеческий разум помечает соматическими маркерами нормы и правила, которые сначала были всего лишь побочными продуктами рационального расчета 38 . С этой точки зрения, мы следуем нормам не потому, что для нас это выгодно, а потому, что следование нормам становится самоцелью благодаря выраженному эмоциональному отклику. То, что раньше могло выступать в качестве средства для достижения цели, теперь становится даже более значимым, чем сама цель. Мы все знакомы с людьми, которые одержимы идеей следования простым поведенческим правилам — таким, как не предавать друга, даже если это вредит и им, и обществу, в котором они живут. Пьеса Шекспира «Мера за меру» построена на моральной дилемме, с которой сталкивается Изабелла, отказывающаяся поступиться своим целомудрием даже ради спасения жизни брата. Нет сомнения в том, каким бы был результат чистого утилитарного расчета в этом случае.

Эмоции, в наибольшей мере связанные со следованием нормам, суть те же, что и связанные с конкуренцией за статус и признание, — гнев, вина, гордость и стыд. Люди часто действуют в ущерб собственным материальным интересам из-за гнева по поводу чьего-либо грубого нарушения свято хранимого правила или из-за вины по поводу своего собственного нарушения такой нормы. Мы можем проиллюстрировать эмоционально значимую природу правил, задавшись вопросом, почему люди следуют тому, что Аксельрод называет «мета-нормами». Обычная норма прямо регулирует социальную кооперацию («разделите наследство между братьями поровну»), в то время как метанорма имеет дело с правильными способами определения, провозглашения и осуществления обычных норм («гармоничное общество легче всего создать, опираясь на конфуцианское учение»; «люди должны уважать авторитет полиции») 39 . Все члены общества заинтересованы в соблюдении обычных общепринятых норм, потому что это в их собственных интересах. Если я не побеспокоюсь о том, чтобы мой брат следовал правилам наследования, я могу лишиться своей части наследства. Однако рационально мыслящие люди теоретически должны не особенно интересоваться выполнением метанорм. Метанормы являются тем, что экономисты называют общественным товаром: индивиду весьма сложно понять, какую выгоду дает ему их соблюдение, следовательно, частные лица едва ли могут иметь для этого сильные побудительные мотивы.

И все же люди прилагают максимум усилий, чтобы обеспечить следование метанормам или, проще говоря, чтобы добиться справедливости — даже в тех ситуациях, когда у них нет прямой заинтересованности в результате. Они проявляют, другими словами, то, что биолог Роберт Трайверс называет «морализаторской агрессией» 40 . Свидетельством тому служат толпы, вышедшие на улицы с протестом против того, что они считали несправедливым приговором, когда О.Дж. Симпсон был оправдан судом в Лос-Анджелесе. Конечно, они делали это не из прямой заботы о собственных интересах: люди вовсе не думали, что Симпсон нападет на них с ножом, если не будет отправлен в тюрьму. В моделировании теорией игр решения «дилеммы заключенного» возможность обмана рассматривается в качестве одной из альтернативных стратегий, которой можно следовать или не следовать в зависимости от того, как рассчитываются исходы возможных результатов взаимодействия. В реальном мире обман никогда не бывает эмоционально или морально нейтральным выбором. Почти каждый язык полон уничижительных терминов для отступников — «предатель», «штрейкбрехер», «неблагодарный» и «ренегат». В то время как слова имеют конвенциональную природу, эмоции, связанные с ними — злоба и стыд, — естественную.

Люди злятся не только на других, если те нарушают правила; они также могут испытывать злость или разочарование и в свой адрес. Такую эмоцию мы называем виной. Люди часто чувствуют свою вину за вещи, которые они вполне способны оправдать рационально: я не помог бездомному, который просил у меня денег, потому что он потратил бы их на алкоголь и наркотики; пусть я обманул страховую компанию, предъявив фальшивый иск, но эта большая фирма и она не обратит на это внимания, и в любом случае они рассчитывают на то, что люди преувеличивают свои потери. В терминах теории игр нет смысла так уж волноваться из-за нарушения нормы, которое было лишь результатом рационального расчета, и все же нормы имеют такое сильное эмоциональное воздействие, что мы называем людей, которые оценивают свой личный интерес абсолютно рационально, психопатами, а не нормальными людьми.

Казалось бы, люди и их предки-приматы разыгрывают друг с другом «дилемму заключенного» в течение сотен тысяч, если не миллионов лет, стремясь к сотрудничеству с другими и становясь все более чувствительными к постоянно увеличивающейся способности своих компаньонов обманывать. Поскольку соблюдение метанорм весьма полезно в решении проблем сотрудничества, у нас, по-видимому, развились специализированные эмоции, заставляющие индивидов производить этот общественный товар на добровольных началах.

Роберт Фрэнк выдвигает другую причину того, что эмоции стали так тесно связаны со следованием нормам в ходе эволюции мозга человека. Эмоции служат для решения проблемы доверия в одноходовой ситуации «дилеммы заключенного». Традиционно считается, что такая дилемма не имеет решения, выражающегося во взаимном доверии, если только стороны не могут каким-то образом связать друг друга обязательствами заранее, что просто трансформирует игру в другую — как можно осуществить передачу соответствующей информации. Фрэнк доказывает, что эмоции служат для утверждения индивида в выборе, который нарушает его краткосрочные интересы, но служит долгосрочным — путем демонстрации доверия 41 . В «игре ультимативных переговоров» первый игрок получает $ 100 для того, чтобы разделить их между собой и вторым игроком. Если они не договариваются о дележе, то никто вообще не получает денег. Рациональной стратегией для первого игрока было бы взять себе $ 99 и дать второму игроку $ 1, так как второй игрок скорее предпочтет получить $ 1, чем совсем ничего. Но оказывается, когда играют реальные люди, первый игрок почти всегда предлагает делить деньги практически поровну, потому что он предполагает, что дележ 99 к 1 будет (и на самом деле обычно и бывает) сочтен вторым игроком унизительным, и поэтому последует отказ. Другими словами, гордость второго игрока, проявляющаяся в отказе от неравного дележа, увеличивает вероятность для него более благоприятного исхода и тем самым служит его долгосрочным интересам. Фрэнк замечает далее, что эмоции контролируют многие физиологические феномены — такие, как раздувающиеся ноздри и тяжелое дыхание, — которые говорят другим людям об обоснованности или необоснованности доверия.

Мозг имеет не только внутренние механизмы для обнаружения обмана и для оценки социальных взаимодействий; в нем также существует эмоциональная структура, созданная для наказания обманщиков даже в ущерб непосредственным интересам. Поэтому утверждение, что люди по своей природе социальные животные, не означает их врожденного миролюбия, готовности к взаимодействию, честности, поскольку нет сомнений, что они часто жестоки, агрессивны и лживы. Скорее это значит, что у них есть специальные возможности для обнаружения отступников и мошенников и умение соответствующим образом с ними обходиться, равно как и склонность к общению с нацеленными на сотрудничество и следующими моральным правилам. В результате люди приходят к нормам сотрудничества гораздо легче, чем это предсказывали более индивидуалистические гипотезы относительно человеческой природы. Глава 11 Самоорганизация

Биология человека создает предпосылки к решению проблем коллективных действий, но отдельные нормы и мета-нормы, которым следует данная группа индивидов, являются культурным выбором, а не результатом действия природы, точно так же как конкретный язык, которым они владеют, зависит от культуры, в которой они родились, хотя предрасположенность к овладению языком является врожденной. Поэтому необходимо рассматривать не познавательные и эмоциональные структуры, универсальные для всех людей, а конкретные нормы, которые были порождены и развиты человеческими сообществами.

Чтобы сделать это, мы должны обратиться к двум отдельным проблемам — как вообще создаются нормы и как они развиваются после того, как были созданы. Четыре квадранта схемы 11.1, основанные на схематической системе норм, рассмотренной в главе 8, очерчивают четыре способа создания норм. Они могут возникать как результат рационального и иерархического выбора, как в случае американской конституции; они могут происходить из иррационального и иерархического источника, подобно тому как Моисей получил десять заповедей на горе Синай; они могут быть результатом рациональных и спонтанных переговоров, как в случае «грузиков» или неписаного закона в англосаксонской правовой

традиции; или они могут возникать спонтанно из иррациональных источников, как в случае табу на инцест или народных религий. Несколько упрощая, мы можем описывать эти квадранты как политический, религиозный, самоорганизационный и естественный. Было бы безрассудным и эмпирически необоснованным делать какие-либо обобщения относительно важности каждого из этих квадрантов в создании новых норм, кроме того, что каждый из них составляет нетривиальную группу.

Можно предположить, как это делают многие, что, когда общества модернизируются, все меньше норм создается в нижних квадрантах, а все больше — в верхних, и в частности, в верхнем левом (властью правительства). Термины, которые классически ассоциируются с модернизацией такими теоретиками, как Мейн, Вебер, Дюркгейм и Теннис, — рационализация, бюрократизация, переход от статуса к контракту и от общины (Gemeinschaft) к обществу (Gesellschaft) — свидетельствуют, что формальная, рациональная легальная власть, часто облеченная в форму государства, становится главным источником порядка в современных сообществах. Однако тот, кто пытался пробраться сквозь толщу неписаных законов относительно существующих в США современных взаимоотношений полов на рабочем месте или в учебном заведении, знает, что неформальные нормы не исчезли из жизни и маловероятно, что они исчезнут в будущем.

Кодифицируют ли формальные законы существующие социальные практики или они играют роль в образовании морали? Каждая точка зрения имеет своих сторонников. Теоретик права Роберт Элликсон называет «легальными периферистами» тех, кто рассматривает формальный закон в качестве отражения неформальных норм, а тех, кто признает закон в качестве решающего фактора для оформления норм, — «легальными нейтралистами»'. Анализ того, откуда берутся нормы, окрашен сильными идеологическими предпочтениями, которые имеются у людей относительно того, откуда они должны браться. То, что государство должно отмереть и быть заменено не гоббсовской войной всех против всех, а мирным сосуществованием, основанным на добровольном соблюдении неформальные социальных норм, является голубой мечтой анархистов XIX века, хиппи 1960-х годов, радикальных сторонников свободы воли — противников правительства справа и техно-либералов слева. Лучший вид порядка, другими словами, — спонтанный порядок. В противоположность этому, существует множество людей с левыми взглядами, считающих неформальные нормы пережитком элитарист-ского, буржуазного, расистского или сексистского прошлого и желающих использовать формальную иерархическую власть государства для переделки индивидов по тому или иному образцу (например, «новый советский человек» или феминизированный, заботливый современный мужчина). Их оппоненты справа рассчитывают на иерархическую религию для достижения сходных результатов.

Так как люди скорее бывают осведомлены о нормах, исходящих от иерархической власти, чем о «распространяющемся порядке человеческого сотрудничества» Хайека, может быть полезно более внимательно изучить два квадранта на правой стороне схемы 11.1, чтобы понять влиятельность и границы спонтанного порядка. Самоорганизация стала притчей во языцех не только среди экономистов и биологов, но и среди гуру информационных технологий, специалистов по управлению, а также преподавателей бизнес-школ, многие из которых зарабатывают на жизнь, советуя организациям отказаться от иерархии и организовать себя «биологически», то есть посредством сильно децентрализированных форм добровольной кооперации 2 . Однако хотя самоорганизация является важным источником социального порядка, она может стать реальностью только при определенных условиях и не является универсальной формулой для достижения координации в человеческих группах.

Естественный отбор действует слепо; хотя результатом его является приспособление, сам процесс часто расточителен. Процесс создания человеческих норм может происходить в равной степени слепо. Как мы видели, табу на кровосмешение развилось, по-видимому, из иррационального и естественного отвращения к инцесту. Мы полагаем, что многие народные обычаи не были ни иерархически заданы, ни рационально оговорены, но начали существовать просто потому, что какой-то культурный герой решил, к примеру, относиться к скале как к источнику охотничьей удачи, в результате чего почитание скалы распространилось на все племя. Даже применительно к современной экономике не обязательно всегда можно считать, что организации вводят новшества на рациональных основаниях; они часто изменяют свои технологии или внутреннюю организацию случайно и надеются, что это сработает. Конкуренция в длительной перспективе автоматически уничтожает худшие варианты 3 .

Создание людьми норм тем не менее часто является делом более сложным и целенаправленным, нежели случайная генетическая мутация. Хотя нормы могут создаваться на псевдослучайной основе, чаще они являются результатами эксплицитных переговоров и сделок. Большинство теоретических и практических исследований спонтанного возникновения порядка за последние годы связано с экономикой и смежными дисциплинами — такими, как экономическое право и экономическая теория рационального выбора. Многие ранние исследования в этой области касались происхождения норм, регулирующих права собственности 4 . Так называемые общественные ресурсы, которыми пользуются все члены сообщества — луга, водоемы для ловли рыбы, леса, подземные воды, воздух, которым мы дышим, — представляют особенно сложную проблему для сотрудничества, поскольку являются объектом того, о чем Гарретт Хардин говорил как о «трагедии общего» 5 . Такие общие ресурсы являются общественным имуществом, которое может использоваться группой людей безотносительно от индивидуального вклада в их создание или поддержание, — или, иначе говоря, они оказываются объектами для позитивных и негативных воздействий (индивид, который запускает мальков форели в реку, приносит выгоду не только себе самому, но и любому другому, кто рыбачит здесь; и наоборот, он может загрязнить реку и заставить расплачиваться за это все остальное сообщество).

«Трагедия общего» — это фактически расширенная на многих участников игра в решение «дилеммы заключенного», где каждый имеет выбор между содействием сохранению общественных ресурсов (сотрудничество) и их использованием только в собственных интересах (мошенничество). В отличие от «дилеммы заключенного» с участием двух игроков проблема хищнического использования общих ресурсов не может быть легко решена при помощи простой инерации, особенно если размер группы сотрудничающих людей оказывается большим. В более крупных группах такого человека намного сложнее обнаружить. Проблема хищнического использования общественных ресурсов является объектом пристального внимания экономистов и других специалистов в области социальных наук на протяжении жизни последнего поколения, поскольку и ней видят ключ к решению более широкой проблемы происхождения человеческого сотрудничества 6 .

Хардин доказывает, что «трагедия общего» ведет к социальной катастрофе — когда из морей выловлена вся рыба, а луга вытоптаны скотом. Проблема распределения общественных ресурсов может быть решена, согласно ему, только иерархической властью — возможно, государством или даже наднациональным регулятивным органом 7 . Пример, который он приводит, — перенаселенность, с которой приходится бороться с помощью жестких мер по ограничению рождаемости, поскольку стремление родителей иметь детей приводит к истощению ресурсов планеты. Экономист Манкур Олсон доказывает в своем классическом исследовании, что проблема сохранения общественных благ может быть решена либо при помощи иерархического метода Хардина (принудительных государственных мер, направленных на то, к примеру, чтобы заставить людей платить налоги), либо усилиями одного пользователя, намного более крупного, чем все остальные, который готов обеспечивать воспроизводство общественных благ в одностороннем порядке и допускать эгоистическое использование их, потому что блага равно необходимы всем 8 .

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Ответственность за них должна быть возложена на женщин
Начиная с 60 х годов происходил достигший своего пика в конце 80 х огромный рост нарушений
Может ли причина общего роста преступности в развитых странах после 1965 года корениться в распаде
Шимпанзе откровенно злятся
Родители все реже прибегают к телесным наказаниям иммигрантов недоверия