<<<     ΛΛΛ     >>>   

И сегодня в Германии считается, что телевидение и радиовещание, организованные как «учреждения на публично-правовой основе», должны действовать во имя дела мира и взаимопонимания между народами. Они обязаны при этом следовать принципам объективности и пропорционального представительства, учитывать в своих программах интересы всех социальных групп населения страны и не подчиняться диктату ни государства, ни частного сектора.

Как показали уже первые годы деятельности радио и телевидения как публично-правовых учреждений, контролировавшие их создание союзники знали, что делали: оказалось, как отмечал X. Просс, что полной свободой слова пользуется лишь антикоммунизм.[lxix] Анализируя тенденции, характерные для телевидения и радио в период холодной войны, редактор западногерманского радиовещания В. Штейнер, пришел к выводу, что в эти годы «независимых политических суждений стало раздаваться все меньше и меньше, тогда как угодных правящим кругам - все больше и больше».[lxx]

Тем не менее, и в условиях, когда публично-правовая организация телевидения и радиовещания все более активно использовалась в качестве проводника влияния «телевизионной цивилизации Кока-колы» (М. Дурцак)[lxxi], ее по-прежнему продолжали поддерживать демократические силы страны. И сейчас многие видят в ней как противовес прямому влиянию крупного капитала, так и форму, способствующую демократическим процессам общественно-политической жизни.[lxxii]

Широко распространившаяся в последние десятилетия видеотехника способствовала возникновению различных центров по производству некоммерческих видеофильмов (по проблемам борьбы за мир и демократию, прав человека, оздоровления окружающей среды).[lxxiii] Появился ряд проектов альтернативного использования средств коммуникации на муниципальном уровне в размерах, которые позволяют измерять их эффективность путем непосредственных наблюдений, а также способствовать активизации местных демократических общественных организаций.[lxxiv]

Вместе с тем, в ФРГ, как и везде на Западе, стало быстро развиваться кабельное и спутниковое телевидение на частнопредпринимательской основе. Именно в нем некоторые немецкие исследователи увидели лидера колонизации массового сознания своей страны «культурой жевательной резинки".[lxxv] Снова зазвучал вопрос, не упирается ли магистральный путь развития средств массовой коммуникации ФРГ - при всей их возможной самостоятельности - все в тот же мировоззренческий горизонт, имя которому - США.

2. Индустрия культуры

В 1944 г. в США вышла в свет «Диалектика просвещения» Т. Адорно и М. Хоркхаймера, через восприятие которой во многом формировались исследования массовой коммуникации в ФРГ. В Америку авторы книги, представители Франкфуртской социально-философской школы, приехали, спасаясь от фашизма.

Центральное понятие «Диалектики просвещения» - «индустрия культуры». Оно стало использоваться во множестве исследований.

Под индустрией культуры Т. Адорно и М. Хоркхаймер понимали производство культуры, превратившееся в уничижающий человека аналог поточно-конвейерного производства. Индустрия культуры рассматривалась ими как повседневная дегенерация духовной жизни большинства до низкопробного «всеобщего уровня». Данное обстоятельство принимало для авторов особое значение, поскольку в нем они увидели необходимое условие осуществления тоталитарной духовной власти как принципа организации и управления, предстающего как в непосредственно политических формах, так и в рыночном выражении.

На позиции авторов "Диалектики просвещения", безусловно, сказался опыт их непосредственного знакомства с американской, организованной на коммерческой основе массовой культурой. Не менее важным, конечно, было и то, что еще ранее они внимательно следили за формированием в Германии реакционно-настроенной человеческой массы, которая проявляла не только полнейшее равнодушие, но и прямую враждебность по отношению к, казалось бы, до наглядной очевидности понятным и безусловно привлекательным просветительским идеалам. При этом Адорно и Хоркхаймер не прошли, естественно, и мимо того обстоятельства, что огромное множество людей, оказавшееся податливым к нацистской пропаганде, воспринимало установленную нацистами монополию на средства массовой коммуникации как явление вполне нормальное.

Таким образом, для понимания последующей роли понятия «индустрия культуры» важны сформулированные Адорно и Хоркхаймером внутреннее родство и коренная типологическая общность массы как пассивного, безвольного и беспредельно лояльного продукта тоталитарной политической идеологии и массы как совокупности самодовольно-ограниченных и непоколебимо уверенных в своей суверенности, а на самом деле, легко поддающихся манипуляции агентов массовой политической культуры «позднего капитализма». Напомним, что нацисты захватили власть, в значительной мере использовав для этого буржуазно-демократические институты Веймарской республики. Отсюда выводы: податливость массы духовному насилию (которая может принимать вид ее самостоятельного выбора в правиле «Давать то, что хочет публика») создается и изо дня в день закрепляется в первую очередь именно индустрией культуры. «Индустрия культуры - это преднамеренное объединение ее потребителей сверху».[lxxvi]

При этом стало ясно, что индустрия культуры - это такая идеологическая сила, которая, действуя в виде общедоступного средства общения и развлечения и выступая под невинным названием «масс-медиа», в действительности является выражением невиданной концентрации политической и экономической власти: «Клиент здесь - это совсем не король, во что хотела бы вас заставить поверить индустрия культуры, это не субъект ее, а объект. Слово «масс-медиа», вошедшее в употребление для обозначения культурной индустрии, придает ей безвредный вид. В действительности же дело здесь не в массах, которым якобы отводится главная роль, и не в технике коммуникации как таковой... Массы - это не мера, а идеология индустрии культуры».[lxxvii] И в этой связи приведем кульминационный вывод: «Суммарный результат воздействия индустрии культуры - антипросвещение».[lxxviii]

При всей своей очевидной зависимости от просветительской традиции (с типичной для нее «метафизической привилегией на постижение действительности «такой, какова она есть», и, соответственно, правом мыслить за остальное общество и наставлять его во всем, что касается императивов и ценностей»[lxxix]), концепция индустрии культуры выводила в роли субъекта культурной деятельности фигуру исторически новую, современную, во многом производную от характера деятельности средств массовой коммуникации. Ведь на выдающееся место в ней была поставлена совокупность людей, которые заняты производством сообщений, повседневно вводимых в массовое сознание (а к ней относятся как коммуникаторы, или «творческий цех» масс-медиа, так и исследователи, или научная лаборатория масс-медиа), - то есть людей, уже само содержание деятельности которых предполагает критическое восприятие как процессов массовой коммуникации, так и своего места в них.

Эти люди неизбежно оказываются под влиянием индустрии культуры. При этом, с одной стороны, они не могут не обнаруживать негативных сторон ее воздействия как на общество, так и на себя лично, а с другой - не убеждаться в том, что сами они - со всеми своими знаниями и профессиональным опытом - используются в качестве своего рода инструмента самокритики индустрии культуры, что позволяет ей функционировать более оперативно и гибко.[lxxx] Иначе говоря, на деле получается так, как если бы сама индустрия культуры специально давала обслуживающим ее потребности профессионалам задание постоянно выявлять и драматизировать порождаемые ею конфликты, чтобы в дальнейшем с еще большей эффективностью господствовать над человеком в соответствии со своей усредняющей его природой.

3. Роль индустрии культуры

При своем возникновении в ФРГ исследования массовой коммуникации не переживали периода розовых надежд на благотворительную миссию средств коммуникации - в отличие от США, где еще в начале века Чарльз Кули искренне полагал, что массовая коммуникация «поднялась над миром как утренняя заря, пробуждая, просветляя и наполняя сердца ожиданиями».[lxxxi] Западногерманские исследователи быстро обнаружили, что и в том случае, если следовать внешне вполне демократичному правилу «Давать то, что хочет публика», отношения коммуникатора и аудитории могут носить неравноправный характер. При этом выяснилось, однако, что если для представителей индустрии культуры массовое сознание - это территория, для завоевания которой все средства могут быть хороши, то и само массовое сознание информировано на сей счет.

В практику деятельности телевидения ФРГ прочно вошла фигура модератора - ведущего программы новостей, выступающего в качестве посредника между телевизионной аудиторией и реальным миром с задачей «делать мнения».[26] По оценке М. Бухвальда, главного редактора программ гессенского телевидения, «идеальный модератор - это сверхчеловек, который, не показывая этого, должен вести себя таким образом, чтобы телезрители видели в нем верного и умного друга».[lxxxii] Перед этим скромным героем может возникать, однако, задача превращать факты в добропорядочный вымысел, который, в свою очередь, должен им убедительно подаваться в качестве своего свободного личного мнения.[27]

В связи с публикацией в журнале «Штерн» вымышленных дневников Гитлера X. Кепплингер привел результаты обследования отношения группы читателей, фотографов и редакторов телевидения к публикации одного фальсифицированного фотоснимка. Выяснилось, что этот факт посчитали нормальным 32% первых, 63% вторых и 28% третьих, а допустимым, соответственно, 10, 24 и 10%; для остальных же опрошенных приемлемость такого жульничества была (всего лишь) сомнительной. Никто из опрошенных в данном случае людей не заявил о неприемлемости такой «свободы слова».[lxxxiii]

Итак, с большой долей вероятности можно утверждать, что субъект и объект индустрии культуры достаточно хорошо осведомлены о правилах «игры», в которой они занимают неравноправное положение. Для множества людей стала как бы сама собой разумеющейся зависимость коммуникатора от стоящих над ним институтов власти, предполагающая, что свое право «вещать» он должен отрабатывать, выступая в качестве представителя таких институтов, приемлемого для большинства аудитории.

Неудивительно, что в рамках этих отношений наиболее приемлемой для аудитории формой массовой коммуникации зачастую становятся развлечения. «Немцы охотно смотрят телевизионные сериалы из семейной жизни, - отмечал в этой связи знаменитый немецкий кинорежиссер Р. Фассбиндер. - И вот действующая в таком сериале семья начинает регулярно появляться у них дома, так что вскоре они хорошо уже разбираются в перипетиях ее жизни. С этого момента можно начать придавать содержанию телесериала недвусмысленную политическую окраску и продолжать это занятие до тех пор, пока уже сами зрители не станут прибегать в своем восприятии жизни к примитивным, узколобым суждениям его персонажей».[lxxxiv]

Наделение живых людей умственным развитием манекенов, подмена проблемного (то есть всего того, что предполагает самостоятельное, независимое и восходящее мышление) занимательным - вот выявляемый многими немецкими исследователями смысл управленческого воздействия индустрии культуры на сознание массовых аудиторий с помощью «развлечений».[lxxxv] Неслучайно поэтому, что для таких исследователей развлечения становятся стержневым признаком сути индустрии культуры: о принципиальной важности «синдрома развлечений» для понимания сознания массовой аудитории пишет К. Мюллер-Заксе; о все более значительной роли «развлечений как социальной терапии побега от действительности» - X. Хольцер; о «развлечении как всеобщем средстве (или «деньгах») массовой коммуникации» - Д. Прокоп.[lxxxvi]

4. Эстетико-психологическая критика индустрии культуры

Для исследователей индустрии культуры большое значение имеет тот факт, что массовая коммуникация представляет человеку мир в качестве непрестанно обновляющегося мозаичного набора всевозможных сообщений. Они обращают внимание на то, что эти сообщения не связаны друг с другом прямой однозначной логической или смысловой связью (когда, например, в телевизионной программе новостей передаются разномасштабные и разноплановые сообщения из всевозможных областей жизни). Исследователи обращают в этой связи внимание на то, что человеку, воспринимающему сообщения массовой коммуникации, естественно связывать всю поступающую в его сознание «мозаику» не через причинно-следственные связи (которые ему непосредственно совсем не даны), а через интервалы, высекать смысл элементов этой «мозаики», сталкивая их между собой, добиваясь их резонанса (взаимного усиления), как бы стягивая их в одну точку пространства и времени, имя которой - «здесь и сейчас».[28][lxxxvii] Немецкие исследователи, - как и их коллеги в других странах, работающие в рамках того же подхода к массовой коммуникации[lxxxviii], - не могли не обнаружить, что на сегодняшний день наиболее убедительно эта резонансная мозаичность проявилась в телевидении.[lxxxix]

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Поскольку телевидение тотально подействовало на всю нашу жизнь во всех ее личных
политологии Терин В. Массовая коммуникация. Исследование опыта Запада 1 франции
политологии Терин В. Массовая коммуникация. Исследование опыта Запада 12 общество
Отражаясь в проблематике индустрии культуры индустрии сознания
политологии Терин В. Массовая коммуникация. Исследование опыта Запада 13 феномен