<<<     ΛΛΛ     >>>   

XIX

Передовая дворянская партия сошла со сцены при самом воцарении императора Николая. Декабристы унесли с собой на виселицу и в рудники Сибири идеи политической и гражданской свободы. Торжество старого порядка было в то же время торжеством рабовладения. Правительство Николая 1 опиралось на армию, бюрократию, полицию и на дворянскую массу крепостников, а освящение своей деятельности черпало в духовном ведомстве. (...)

XX

(...) Правительство Николая 1 опиралось на крепостническое дворянство, правительство Александра II оперлось тоже на дворянство, только на либеральное, и действовало с ним в союзе. В этом было различие двух царствований. Но союз, вынужденный необходимостью, не был особенно прочен и был все время скорее борьбой, чем союзом. Приступая к реформе, правительство выдвинуло свою Программу, либеральное дворянство — свою; программы эти далеко не были одинаковы. Собственно интересы государства ставили правительству две цели: охрану порядка от всяких потрясений и обеспечение казенных доходов. Охрана порядка вызвала реформу и самому ходу реформы сообщила в большой мере полицейский характер. (...)

Печатается по: Ковалевский М. Из истории государственной власти в России. М.. 1905. С. 3—6, 19—20, 34— 35, 37, 65—67, 71—72, 76—77, 85, 88.94,102.

(1852—1923) — общественный и политический деятель, публицист, литератор, религиозно-философский мыслитель. Родился в Геленджике в дворянской семье. Окончил керченскую гимназию. В 1852 г. поступил в Московский университет на медицинский факультет. Вел революционную пропаганду среди рабочих Москвы. В 1873 г. был арестован и более четырех лет провел в Петропавловской крепости. С 1879 г. — член исполнительного комитета партии “Народная воля”. В 1882 г. эмигрировал и издавал вместе с П. Л. Лавровым “Вестник Народной Воли”. В 1888 г. отрекся от своих прежних убеждений и после письма царю в 1889г. с просьбой о помиловании вернулся в Россию. Стал одним из видных монархистов, сотрудником “Московских ведомостей”, “Нового времени”, “Русского обозрения”. В 1917 г. поселился в Загорске, от политической деятельности отошел. В его работах дан анализ революционного народничества, проблем либеральной и социальной демократии, парламентаризма, монархической государственности, церковной реформы. Анализируя три типологически самостоятельные формы власти — демократию, аристократию и монархию, Тихомиров пришел к выводу об исторической перспективности монархии. (Тексты подобраны 3. М. Зотовой.)

ДЕМОКРАТИЯ ЛИБЕРАЛЬНАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ

СОЦИАЛЬНЫЕ МИРАЖИ СОВРЕМЕННОСТИ

“НОВАЯ ЭРА”. МЕЧТАТЕЛЬНОЕ ЕДИНЕНИЕ РАЗУМА И ПРОГРЕССА В XVIII В.— РАЗРУШЕНИЕ МЕЧТЫ В XIX В.— ДЕМОКРАТИЗМ ЛИБЕРАЛЬНЫЙ. ДЕМОКРАТИЗМ СОЦИАЛЬНЫЙ. АНАРХИЗМ

(...) Требуя свободы, равенства и демократии, Руссо или Кондорсе, казалось им, основывались на точном анализе природы человека и природы общества. Они могли математически ясно показать, как, например, естественная свобода личности, проходя сквозь общественный договор, сказывается затем в известных формах политических вольностей, подобно тому, как луч света, проходя сквозь призматическую среду стекла, проявляется на экране в виде того или иного спектра. Требование демократического строя являлось не произвольным делом личного вкуса, а простым указанием объективного закона социальной природы. Ничего подобного не существует ныне. Выводы о необходимости политических вольностей затвержены наизусть, но посылки, из которых они только и вытекают, совершенно разрушены наукой. (...)

Говорят о народном представительстве, о том, что правление без представительства есть узурпация, о том, каковы наилучшие формы выборов, о том даже, что и меньшинство не должно оставаться без представительства. Но почему вообще нужно представительство, и даже — что собственно оно “представляет” — ни один человек не сумеет объяснить. Говорят нынче о свободе, но откуда она взялась и что означает — никому не известно, и менее всего специалистам-психологам, которые гораздо охотнее и толковее расскажут нам о роковых влияниях, принудительно определяющих действия человека. В этом отношении контраст двух веков разителен. (...)

ХРИСТИАНСКОЕ ОБЩЕСТВО, ОТРЕКШЕЕСЯ ОТ ХРИСТА.— НЕУДОВЛЕТВОРИМОСТЬ ЕГО СТРЕМЛЕНИЙ

(...) На самом деле основные понятия, на которых XVIII век начал строить новое общество, все составляют отголосок христианства. Понятие о достоинстве личности, ее свободе, общем равенстве, правах человека, предшествующих общественным правам, идея о природном совершенстве и усовершаемости человека — все это осталось от христианства с теми необходимыми искажениями, какие сами собой являлись при отрицании реальности духовного мира. В самих понятиях XVIII века об обществе явно материализированное воспоминание о церкви. С церкви скопировано представление об обществе как о некоторой коллективности.. определяемой исключительно духовною природой человека. Космополитизм нового общества, таинственная народная воля, будто бы насквозь его пропитывающая, всем непонятно управляющая и при всех частных ошибках остающаяся непогрешимою — все это отголоски христианской церкви. Это на всех пунктах “Царство не от мира сего”, втискиваемое в не вмещающие его рамки именно “сего мира”...

Действительно ценный элемент христианства составляют его нравственные понятия, высокая концепция личности. Новая эра именно и удержала их. Она отбросила лишь отживший, мистический элемент христианства. (...)

К этому привела и попытка XVIII века создать новое общество. Философия успела поставить такой идеал общества, пред которым личность, выработанная восемнадцатью веками христианского воздействия, согласилась преклониться. Но что же это за общество? Чистый мираж. Оно построено не на действительных законах и основах социальной жизни, а на фикциях, выведенных логически из духовной природы человека.

Как только попробовали устроить такое общество, немедленно оказалось, что предприятие немыслимо. Правда, успели разрушить старый исторический строй и создали новый. Но каким путем? Оказалось, что это новое общество живет и держится только потому, что не осуществляет своих иллюзорных основ, а действует вопреки им и в новой форме воспроизводит лишь основы старого общества.

IV

ФИКЦИЯ НАРОДНОЙ ВОЛИ. — НАРОДНЫЙ ДУХ

(...) Что такое самый народ? К понятию о нем можно подходить с двух весьма различных точек зрения.

Всякий народ, во-первых, представляет нечто историческое целое, длинный ряд последовательных поколений, сотни или тысячи лет живших наследственно передаваемою общею жизнью. В этом виде народ, нация представляет некоторое социально-органическое явление с более или менее ясно выраженными законами внутреннего развития. В этом виде народ, нация составляет вместе с тем несомненный научный факт. Вся наша наука XIX века знает только этот народ, говорит нам только о нем. Но политиканы и демократическое направление рассматривают народ не в этом виде — исторического, социально-органического явления, а просто в виде суммы наличных обывателей страны. Это есть вторая точка зрения, которая рассматривает нацию как простую ассоциацию людей, соединившихся в государство, потому что они этого захотели, живущих по тем законам, какие им нравятся, и произвольно изменяющих, когда им вздумается, законы своей совместной жизни. (...)

НЕОБХОДИМОСТЬ ВЫДУМЫВАНИЯ НАРОДНОЙ ВОЛИ.—ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО И ПАРТИИ КАК ОРУДИЕ ЭТОГО.—РАЗЪЕДИНЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА И НАРОДА В ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ

(...) Демократические учреждения дополняются представительством и партиями. Представительство само по себе, конечно, есть фикция. Нельзя представлять того, чего нет. Но оно облегчает для народа “неудобоносимые бремена” теории и ограничивает выражение “народной воли”, заставляя ее высказываться лишь в отношении лиц и программ. Это уже легче. Но и лицами, и программами способно интересоваться лишь меньшинство, по страсти, выгоде или убеждению более занимающееся политикой. Из этого-то маленького меньшинства возникают партии, одним концом коренящиеся в правительстве, а другим разжигающие народ и собирающие голоса. Так является правящее сословие. Настоящая природа социальных явлений обращает в ничто все фантазии теорий и создает класс там, где вся задача теории состояла в уничтожении его. (...)

Вместо народоправства мы имеем тут парламентаризм и господство партий. С формальной стороны народом правят якобы его представители, якобы осуществляющие его волю, которой на самом деле нет и не было бы даже в том случае, если бы народ был предоставлен в решении вопросов свободному внутреннему самоуглублению. Однако и этого невозможно предоставить народу, так как государство не академия, и ему приходится дело делать, а не размышлять по несколько лет о всякой мелочи. Выдвигаются поэтому партии, правдами и неправдами внушая народу волю. Тут народ теряет уже всякую возможность самоуглубления. Он в лучшем случае обсуждает лишь те аргументы, которые ему подставляются партиями, и ставит решения, ими подсказанные. (...)

На выборах нужно было хоть считаться с народом, по крайней мере обещать, ослеплять, обманывать, увлекать. В правлении — народ совершенно исчезает. Правительство зависит не от него, а от той партии, которую представляет. Его обязанность, под страхом немедленного низвержения, служить партии, делать то, чего требует она, не делать того, чего она не желает. Пусть попробует министерство, посаженное монархистами, действовать в республиканском духе на том основании, что народ хочет республики? Оно будет не только низвергнуто, но заклеймено названием бесчестных изменников и обманщиков. Долг, честь, нравственная связь правительства — все это понимается лишь в отношении партии, а не в отношении народа. Правительство от народа безусловно отрезывается, оно не только не обязано, но и не смеет соображаться с народными желаниями или потребностями. Оно обязано слепо, беспрекословно служить своей партии. Такова не только практика, но самый принцип. Только партия имеет отношение к народу, но не правительство. Нет ни одной формы правления, в которой воздействие народных желаний на текущие дела было бы так безнадежно пресечено, как в этом создании теории, пытавшейся все построить на народной воле.

VII

ПОЯВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ.— ИДЕЙНАЯ СТОРОНА.— ПОЛНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ СТИХИЙНЫМ СИЛАМ,—ПОЛНЫЙ БУНТ ПРОТИВ НИХ

По мере дискредитирования либерально-демократической идеи на смену ей все более резко и успешно выступает идея социалистическая. Сами социалисты рассматривают себя как нечто противоположное либералам, и до известных пределов они правы. Лягушка очень отлична от головастика. Но, тем не менее, это все-таки дети одной матери, это различные фазы одной и той же эволюции. При появлении и торжестве либерального демократизма социализм, немного раньше или немного позже, должен был явиться на свет. С другой стороны, без предварительной фазы либеральной демократии социализм — каков он есть — был совершенно немыслим и невозможен. (...)

VIII СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ.—АНАРХИСТЫ

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Где государства действуют как обособленные целые



Именно советское общество