<<<     ΛΛΛ     >>>   

бок» (trialanderror). Такой подход наметил в своей герменевтике еще Фридрих Шлейермахер, указавший на необходимость сочетания двух методов понимания смысла — «дивинации», т. е. интуитивного постижения целого, и «конструкции» как рационалистической перепроверки интуитивного проекта15.
Эквивалентность, проявляясь в различных субстанциях и формах, обостряет способность читателя к ее восприятию. Сопряжения на одном из уровней способствуют выявлению соответствующих, но также и противоположных отношений на уровне другом. Восприятие системы эквивалентностей напоминает цепную реакцию. Достаточно идентифицировать какой-либо пучок важных соответствий, как шаг за шагом начинает проясняться густо сплетенная сеть вневременных отношений.
Приведенные выше примеры показывают: эквивалентности выделяют, поддерживают, определяют и создают друг друга. И все-таки их идентификацию и осмысление должен произвести читатель. Актуализация имеющихся в произведении потенциалов эквивалентностей всегда неминуемо частична. Причиной этого является не только множество эквивалентностей, обнаруживаемых в данном тексте, но, прежде всего, неограниченная возможность приводить их в разнообразные взаимоотношения, причем каждое новое отношение подсказывает новый смысл. В рассказах Чехова, например, сеть эквивалентностей так густа и сложна, что в одном восприятии, всегда организуемом определенной точкой зрения, она не может проявиться исчерпывающим образом. Читатель будет выбирать из предложенных ему эквивалентностей и их соотношений лишь те, которые предусматриваются ожидаемым или желаемым им смыслом. Поэтому отношение между восприятием и произведением можно сравнить с отношением между повествуемой историей и лежащими в ее основе событиями. Каждое восприятие необходимо редуцирует сложность произведения, поскольку отбираются только те отношения, которые, в зависимости от смыслового ожидания или желания, идентифицируются как значимые. Читая и осмысливая текст, мы проводим смысловую линию через тематические и формальные эквивалентности и проявляющиеся в них признаки, не учитывая множество других эквивалентностей и признаков. Таким образом, каж-
15   О методологических проблемах анализа эквивалентностей на фоне спора между герменевтикой и структурализмом см.: Шмид 1987.
261
дое прочтение повествуемой истории создает селективную и субъективную, по необходимости, историю истории.

Изобилием как тематических, так и формальных эквивалентностей отличается та разновидность повествовательных текстов, которая условно называется «орнаментальная проза»16. Это не совсем удачное, но общепринятое понятие17 предполагает, в обычном употреблении, явление чисто стилистическое. Поэтому к «орнаментализму», как правило, относят разнородные стилистические особенности, такие как «сказ» или «звуковопись» (Белый 1934), т. е. явления, общим признаком которых является повышенная ощутимость повествовательного текста как такового. Между тем за этим понятием скрывается не сугубо стилистический, а структурный принцип, проявляющийся как в тексте, так и в самой повествуемой истории.
Рассмотрим классический пример орнаментальной прозы — повесть «Наводнение» Е. И. Замятина. На цитируемом ниже отрывке можно наблюдать характерную для орнаментальной прозы парадигматизацию звукового и тематического порядка, тематическое использование фонических «орнаментов». После того как бездетная Софья, жена Трофима Иваныча, с пустым животом, убила ненавистную ей соперницу Ганьку и унесла разрубленное тело жертвы в мешке для хлеба к пустой яме на Смоленском поле, с хлебом, символом сексуальности, происходит странная метаморфоза. Он превращается в капусту, скудную ежедневную пищу, воплощение пустых отношений между супругами:
Систематическое и историческое описание «орнаментальной» прозы см.: Шкловский 1929; Уланов 1966, 53—71; Карден 1976; Браунинг 1979; Левин 1981. Наиболее убедительные описания дают: Н. Кожевникова 1971; 1976; Йензен 1984; Силард1986.
См. альтернативные обозначения, которые, однако, не вошли в обиход: «поэтическая проза» или «чисто-эстетическая проза» (Жирмунский 1921), «поэтизированная проза» (Тынянов 1922), «лирическая проза» (Н. Кожевникова 1971), «динамическая проза» (Г. Струве 1951; Уланов 1966; Н. Кожевникова 1976).
262
<Трофим Иваныч> хлебнул щей и остановился, крепко зажав ложку кулаке. Вдруг гр°м5° задышал и стукнул кулаком в стол, из ложки выкин] ло капусту к нему на колени. Он подобрал ее и не знал, куда девап скатерть была чистая, он смешно, растерянно держал капудгпу в руке, бы как маленький — как тот цыганенок, которого Софья видела тогда пустом доме. Ей стало тепло от жалости, она поставила Трофиму Иваныч свою, уже пустую тарелку. Он, не глядя, сбросил туда капусту и вста (Замятин Е. К Избр. произв. М., 1989. С. 491).
<Трофим Иваныч> хлебнул щей и остановился, крепко
зажав  ложку  в кулаке.   Вдруг громко  задышал  и
стукнул кулаком в стол, из ложки выкинуло капусту
к нему на колени. Он подобрал ее и не знал, куда
девать, скатерть была чистая, он смешно, растерянно
держал капустувруке, был как маленький — как тот
цыганенок, которого Софья видела тогда в пустом доме. Ей стало тепло от жалости, она поставила Трофиму Иванычу свою, уже пустуютарелку. Он, не глядя, сбросил туда капустуи встал (ЗамятинЕ. И. Избр. произв. М., 1989. С. 491).
Слово капуста, обозначающее бедную пищу и символизирующее рутину супружеской жизни, входит в ряд звуковых повторов, образуемый звуком [к] (в цитате подчеркнутый двойной линией). Этот ряд выражает через иконичность гуттурально-взрывного звука [к] и общую семантическую

ассоциацию слов «кулак» — «крепко» — «громко» — «стукнул» возмущение Трофима Иваныча потерей молодой сожительницы. Такое значение, основанное и на звуковой символике, и на семантике связанных этим звуком слов, переносится на трижды встречающееся слово «капуста». С другой стороны, слово «капуста» находится в семантически менее явно определенном ряде звуков [ст] (подчеркнутом простой линией), сменяющем ряд звука [к]. Более того, слово «капуста» образует паронимию со словами «в пустом доме» и «пустую тарелку», ассоциируя через сходные по звуку прилагательные целую парадигму мотивов пустоты, встречающихся в разных местах текста: пустую яму (в мастерской и в кровати) — пустой живот — пустое небо — пустой дом — пустую тарелку. Итак, слово «капуста» выражает пустоту, становясь ее воплощением, причем не только символическим образом, но и воплощая в своем звуковом теле то слово пуст, которое обозначает это состояние. И, наконец, в слове «хлебнул» спрятано обозначение той пищи с ее сексуальной коннотацией («хлеб»), которая заменяется капустой. В таком контексте не может быть чисто случайным и то, что Софья некоторое время спустя, после первой непустой ночи с Трофимом Иванычем думает о том, что в деревне, из которой ее взял муж, сейчас рубят капусту. Таким образом, мы получаем жуткую коннотацию рубленой капусты, т. е., в переносном смысле, уничтоженной, наполненной пустоты, с разрубленной Ганькой, которая, будучи зарытой в яме на Смоленском поле, заполняет пустую яму в чреве Софьи.
263
Орнамент, поэзия, миф
Орнаментализм — явление гораздо более фундаментальное, нежели словесная игра в тексте. Оно имеет свои корни в миропонимании и в менталитете символизма и авангарда, т. е. в том мышлении, которое по праву следует назвать мифическим18. При этом мы исходим из того, что в орнаментальной прозе модернизма и повествовательный текст, и изображаемый мир подвергаются воздействию поэтических структур, отображающих строй мифического мышления. Мысль о связи, существующей между орнаментализмом, поэзией и мифом, соответствующая культурной автомодели эпохи модернизма и проявляющаяся в разных областях культуры, таких как художественная литература, поэтика, философия, психология, далее будет развернута в виде тезисов19.
1. Для реалистической прозы
1.  Для реалистической прозы и ее научно-эмпирической модели действительности характерно преобладание фикционально-нарративного принципа с установкой на событийность, миметическую вероятность изображаемого мира, психологическое правдоподобие внешних и мен-тальных действий. Модернистская же проза склонна к обобщению принципов, конститутивных в поэзии. Если в эпоху реализма законы нарративной, событийной прозы распространяются на все жанры, в том числе и на ненарративную поэзию, то в эпоху модернизма, наоборот, конститутивные принципы поэзии распространяются на нарративную прозу.
2. Орнаментальная проза
2.  Орнаментальная проза — это не поддающийся исторической фиксации результат воздействия поэтических начал на нарративно-прозаический текст. В принципе, симптомы поэтической обработки нарративных текстов можно найти во все периоды истории литературы, но это явление заметно усиливается в те эпохи, когда преобладают поэтическое начало и лежащее в его основе мифическое мышление.
3. Благодаря своей поэтичности орнаментальная проза
3. Благодаря своей поэтичности орнаментальная проза предстает как структурный образ мифа. Основным признаком, объединяющим орна-
18  О мифическом мышлении см.: Кассирер 1925; Лотман, Успенский 1992; Мелетинский 1976, 164—169. О проявлениях мифического мышления в литературе см. сб.: Шмид (ред.) 1987.
19  Под русским модернизмом подразумевается эпоха, охватывающая символизм и авангард — от 1890-х до начала 1930-х годов.
264
ментальную прозу и мифическое мышление, является тенденция к нарушению закона немотивированности, произвольности знака. Слово, в реалистическом мире рассматриваемое как чисто условный символ, в мире мифического мышления становится иконическим знаком, матери-альным образом своего значения. Принципиальная иконичность, которую проза приобретает в наследство от трансформирующей ее поэзии, соответствует магическому началу слова в мифе, где связь между словом-именем и вещью лишена какой бы то ни было условности и даже отношения

репрезентации. Имя — это не знак, обозначающий вещь или указывающий на нее, имя совпадает с вещью. Как отметил Эрнст Кассирер, мифическому мышлению совершенно чужды «разделение идеального и реального», «различение между миром непосредственного бытия и миром посредствующего значения», «противоположность „образа" и „вещи"»: «Там, где мы видим отношение „репрезентации", для мифа существует... отношение реальной идентичности» (Кассирер 1925, 51). Орнаментальная проза реализует мифическое отождествление слова и вещи как в иконичности повествовательного текста, так и в сюжетных развертываниях речевых фигур, таких как сравнение и метафора.
4. Повторяемости мифического мира в орнаментальной прозе
4. Повторяемости мифического мира в орнаментальной прозе соответствует повтор формальных и тематических признаков. В то время как повтор целостных мотивов, звуковых или тематических, образует цепь лейтмотивов, повтор отдельных признаков создает эквивалентность20. Лейтмотивность и эквивалентность подчиняют себе как языковую синтагму нарративного текста, так и тематическую синтагму повествуемой истории. Они порождают ритмизацию и звуковые повторы в тексте, а на временную последовательность истории налагают сеть вневременных сцеплений. Там, где уже нет повествуемой истории, как это бывает в чисто орнаментальной прозе («Симфонии» А. Белого), итеративные приемы выступают как единственные факторы, обусловливающие связанность текста. «При достаточно разработанном сюжете лейтмотивы существуют как бы параллельно ему, при ослабленном сюжете лейтмотивность заменяет сюжет, компенсирует его отсутствие» (Н. Кожевникова 1976, 57). К этому можно, однако,
20     Отсюда вытекает определенное оправдание понятия «орнаментализм»: ведь для орнамента конститутивным является повтор тех или иных образных мотивов, стилизованных деталей образного целого.
265
добавить, что приемы повтора, к которым относятся не только лейтмотивы, но и вообще все виды формальной и тематической эквивалентности, существуют не просто «параллельно» истории, но и подчеркивают, выявляют или модулируют конститутивные для истории временные связи.
5. Лейтмотивность и эквивалентность
5.  Лейтмотивность и эквивалентность имелись уже и в прозе реализма, в значительной мере способствуя смыслопорождению в классическом сюжетном типе повествования. Орнаментальная проза отличается от реалистической не просто более частым употреблением приемов повтора, но прежде всего более глубоким внедрением в текст соответствующих приемов, прорастающих как через историю, так и через дискурс21. Если в прозе реализма лейтмотивность и эквивалентность появляются, как правило, только в тематических мотивах, то орнаментальная проза тяготеет к отражению тематических, сюжетных соотношений в презентации наррации, т. е. к передаче упорядоченностей повествуемой истории семантическими, лексическими и формальными упорядоченностями дискурса.
6. Иконичность приводит к принципиальной соразмерности,
6.   Иконичность приводит к принципиальной соразмерности, соответственности между порядком текста и порядком повествуемой истории. Поэтому для орнаментальной прозы в высшей мере действителен закон о презумпции тематичности всех формальных связей: каждая формальная эквивалентность подсказывает аналогичную или контрастную тематическую эквивалентность. Каждый формальный порядок в плане дискурса должен быть соотносим с тематическим порядком в плане изображаемого мира. Основной фигурой становится паронимия, т. е. звуковой повтор, устанавливающий окказиональную смысловую связь между словами, не имеющими ни генетической, ни семантической связи. В паронимии четко проявляется установленный Кассирером (1925, 87) закон мифического мышления, согласно которому
21   Н. Кожевникова (1976, 57) указывает на то, что принцип лейтмотивности (следует добавить — и эквивалентности) был «подготовлен» уже в классической прозе (Толстого, Достоевского) и как общий принцип организации повествования был применен «в некоторых бессюжетных рассказах Чехова». «То, что в классической литературе использовалось как частный прием, в орнаментальной прозе стало конструктивным принципом». Следует добавить, что употребление приемов тематической и формальной эквивалентности восходит уже к прозе Пушкина, где оно занимает центральное место (см. Шмид 1981а, 65—73).
266
«всякое заметное сходство» является «непосредственным выражением идентичности существа».
7. Тенденция к иконичности,
7. Тенденция к иконичности, более того — к овеществлению всех знаков приводит в конечном счете к смягчению тех резких границ, которые в реализме отграничивают слова от вещей, повествовательный  текст  от самой повествуемой  истории.  Орнаментальная  проза создает

переходы между этими планами, стирая оппозицию между выражением и содержанием, внешним и внутренним, периферийным и существенным, превращая чисто звуковые мотивы в тематические элементы или же развертывая словесные фигуры в сюжетные формулы.
8. Орнаментализация прозы неизбежно влечет за собой ослабление ее событийности.
8.    Орнаментализация прозы неизбежно влечет за собой ослабление ее событийности. Повествуемая история может растворяться в отдельных мотивных кусках, связь которых дана уже не в нарративно-синтагматическом плане, а только в плане поэтической парадигмы, по принципу сходства и контраста.
9. Наивысшей тематической сложности орнаментальная проза достигает не в полном разрушении ее нарративной основы,
9. Наивысшей тематической сложности орнаментальная проза достигает не в полном разрушении ее нарративной основы, а там, где парадигматизация наталкивается на сопротивление со стороны сюжета. Интерференция словесного и повествовательного искусства приводит к увеличению смыслового потенциала. Если сеть поэтических приемов налагается на нарративный субстрат, смысловые возможности значительно увеличиваются за счет взаимоотношений полушарий поэзии и прозы. С одной стороны, поэтические сцепления выявляют в ситуациях, персонажах и действиях новые аспекты, с другой, архаическое языковое мышление, входящее в нарративную структуру, подвергается перспективизации и психологизации. Ассоциативное умножение нарративных смыслов и нарративное использование словесного искусства предоставляют дополнительные возможности для изображения человека и его внутреннего мира. Такие возможности косвенного изображения осуществляются, прежде всего, в прозе модернизма, пользующейся смешением поэтической и прозаической полярностей в целях создания сложного, одновременно архаического и современного образа человека. Наглядные примеры такой сложной интерференции поэтического и нарративного потенциала можно найти и до периода символистской гипертрофии поэтичности — в прозе Чехова, и после — у Бабеля и Замятина. Эти писатели создали гибридную прозу, в которой, смеши-
267

Приводится дата первого издания всех работ. Цитаты приводятся по указываемому изданию. В случаях цитирования по переводу оригинальные заглавия работ указываются в квадратных скобках.
Алексеева А. В.
1937 Прямая и косвенная речь в современном русском литературном языке // Русский язык в школе. 1937. № 4.
Андерегг Й. — Anderegg Johannes
1973 Fiktion und Kommunikation: Ein Beitrag zur Theorie der Prosa. Gottingen, 1973. 2. Aufl. 1977.
Андриевская А. А.
1967 Несобственно-прямая речь в художественной прозе Луи Арагона. Киев, 1967.
Анжелет К., Херман Я. — Angelet Christian; Herman Jan
1987 Narratologie // Methodes du texte: Introduction aux etudes litteraires / Ed. M. Delcroix; F. Hallyn. Paris, 1987. P. 168—201.
Бал M. — Bal Mieke
1977a Narratologie: Les instances du recit: Essais sur la signification narrative dans quatre romans
modernes. Paris, 1977.
1977б Narration et focalisation: Pour une theorie des instances du recit // Poetique. 1977. № 29. P. 107—
127.
1978 De theorie van verteilen en verhalen: Inleiding in de narratologie. 2. Ed. Muiderberg, 1980. 1981a The Laughing Mice, or: on Focalisation // Poetics Today. 1981. Vol. 2. P. 202—210. 1981б Notes on Narrative Embedding // Poetics Today. 1981. Vol. 2. P. 41—59.
1985 Narratology: Introduction to the Theory of Narrative. Toronto, 1985.
Балли Ш. — Bally Charles
1912 Le style indirect libre en francais moderne // Germanisch-romanische Monatsschrift. 1912. Bd. 4. S.
549—556, 597—606.
1914 Figures de pensee et formes linguistiques // Germanisch-romanische Monatsschrift. 1914. Bd. 6. S.
405—422, 456-470.
1930 Antiphrase et style indirect libre // A Grammatical Miscellany Offered to Otto Jespersen on his
Seventieth Birthday / Ed. by N. B0gholm et al. Copenhagen, 1930. P. 331—340.
Бальцежан Э. — Balcerzan Edward
1968  Styl i poetyka tworczosci dwujezycznej Brunona Jasinskiego // Z zagadnien teorii przekladu. Wroclaw, 1968. S. 14—16.
269
Банфильд А. — Banneid Arm
1973 Narrative Style and the Grammar of Direct and Indirect Speech // Foundations of Language. 1973.
Vol. 10. P. 1—39.
1978a The Formal Coherence of Represented Speech and Thought // Poetics and Theory of Literature.
1978. Vol. 3. P. 289—314.
1978б Where Epistemology, Style, and Grammar Meet Literary History: The Development of Represented
Speech and Thought // New Literary History. 1978. Vol. 9. P. 415—454
1983 Unspeakable Sentences: Narration and Representation in the Language of Fiction. Boston; London,
1983.
Барт Р. — Barthes Roland
1966 Introduction a l'analyse structurale des recits // Communications. 1966. № 8. P. 1—27. 1968 La mort de l'auteur // Barthes R. ?uvres completes. T. 2: 1966—1973. Paris, 1994. P. 491—495.
Бартошиньский К. — Bartoszynski Kazimierz
1971 Zagadnienie komunikacji literackiej w utworach narracyjnych // Problemy sociologii literatury / Ed. J. Slawinski. Wroclaw, 1971.
Бархударов С. Г.
1935 Грамматические очерки. Статья XI // Литературная учеба. 1935. № 5.
Бахтин M. M.
1919 Искусство и ответственность // Бахтин M. M. Литературно-критические статьи. М., 1986. С.
3—4.
1929 Проблемы творчества Достоевского. Переиздание: М., 1994.
1934/35 Слово в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 72—233.
1963 Проблемы поэтики Достоевского. 3-е изд. М., 1972.
1979 Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин M. M. Эстетика словесного творчества.

М., 1979. С. 7—180.
1992 Язык в художественной литературе // Бахтин M. M. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 5. М., 1996.
С. 287—297.
Белый А.
1934 Мастерство Гоголя. М., 1934. С. 227.
Бенвенист Э. — Benveniste Emile
1959  Les relations de temps dans le verbe francais // Benveniste E. Problemes de linguistique generale. Paris, 1966. P. 237—250.
Берендсен M. — Berendsen Marjet
1984 The Teller and the Observer: Narration and Focalization in Narrative Texts // Style. 1984. Vol. 18. P. 140—158.
Бойд Дж. Д. — Boyd John D.
1968 The Function of Mimesis and Its Decline. Cambridge, Ma., 1968.
Больтен Ю. — Bolten Jurgen
1985 Die hermeneutische Spirale: Uberlegungen zu einer integrativen Literaturtheorie // Poetica. Zeitschrift fur Sprach- und Literaturwissenschaft. Bd. 17. Am-
270
sterdam, 1985. S. 355—371.
Большакова А. Ю.
1998 Теория автора в современном литературоведении // Известия АН. Серия литературы и языка. 1998. Т. 57. № 5. С. 15—24.
Бонхайм X. — Bonheim Helmut
1990 Point of View Models // Bonheim H. Literary Systematics. London, 1990. P. 285—307.
Бочаров С. Г.
1967  Форма плана: Некоторые вопросы поэтики Пушкина // Вопросы литературы. 1967. № 12. С. 115—136.
Браун Э. К. — Brown Edward К.
1950 Rhythm in the Novel. Toronto, 1950.
Браунинг Г. Л. — Browning G. L.
1979 Russian Ornamental Prose // Slavic and East European Journal. 1979. Vol. 23. P. 346—352.
Брейер X. — Breuer Horst
1998 Typenkreise und Kreuztabellen: Modelle erzahlerischer Vermittlung // Poetica. Zeitschrift fur Sprach- und Literaturwissenschaft. 1998. Bd. 30. S. 233—249.
Бремон К. — Bremond, Claude
1964 Le message narratif // Communications. 1964. № 4. P. 4—32.
Бродская В. Б.
1949 Наблюдения над языком и стилем ранних произведений И. А. Гончарова // Питания словьянського мовознавства. Львiв, 1949. Т. 2. С. 137—167.
Бронзвар В. — Bronzwaer W. J. M.
1970 Tense in the Novel: An Investigation of Some Potentialities of Linguistic Criticism. Groningen, 1970.
1978  Implied Author, Extradiagetic Narrator and Public Reader: Gerard Genette's Narratological Model and the Reading Version of «Great Expectations» // Neophilologus. 1978. P. 1—18. 1981 Mieke Bal's Concept of Focalisation: A Critical Note // Poetics Today. 1981. Vol. 2. P. 193—201.
Брох У. — Broich Ulrich
1983 Gibt es eine «neutrale» Erzahlsituation? // Germanisch-romanische Monatsschrift. Neue Folge. 1983. Bd. 33. S. 129—145.
Бругманн К. — Brugmann Karl
1904 Die Demonstrativpronomina der indogermanischen Verben. Leipzig, 1904. Брукс К., Уоррен Р. П. — Brooks Cleanth; Warren Robert Penn 1943 Understanding Fiction. New York 1943.
Булаховский Л. А.
1948 Русский литературный язык первой половины XIX века: Фонетика, морфология, ударение, синтаксис. М., 1954.
Бут У. С. — Booth Wayne С.
1961 The Rhetoric of Fiction. Chicago, 1961.
1968 «The Rhetoric of Fiction» and the Poetics of Fictions // Towards a Poetics of
271
Fiction / Ed. M. Spilka. Bloomington; London, 1977. P. 77—89.
1979 Critical Understanding: The Powers and Limits of Pluralism. Chicago, 1979.
Буш У. — Busch Ulrich
1960  Der «Autor» der «Bruder Karamazov» // Zeitschrift fur slavische Philologie. 1960. Bd. 28. S. 390-405.
1962 Erzahlen, behaupten, dichten // Wirkendes Wort. 1962. Bd. 12. S. 217—223.

Бюлер B. — Buhler Willi
1937 Die «Erlebte Rede» im englischen Roman. Ihre Vorstufen und ihre Ausbildung im Werke Jane Austens. Zurich; Leipzig, 1937.
Бюлер K. — Buhler Karl
1918/20 Kritische Musterung der neueren Theorien des Satzes // Indogermanisches Jahrbuch. Bd. 4. Berlin,
1918—1920. S. 1—20.
1934 Sprachtheorie. Die Darstellungsfunktion der Sprache. Frankfurt a. M., 1978.
Вальцель О. — Walzel Oskar
1924 Von «erlebter» Rede // Walzel O. Das Wortkunstwerk. Mittel seiner Erforschung. Leipzig 1926. S. 207—230.
Вежбицка А. — Wierzbicka Anna
1970  Дескрипция или цитация? [Descriptions or Quotations?] // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 13. Лингвистика и логика (проблемы референции). М., 1982. С. 237—262.
Вейдле В. — Weidle Wladimir
1963 Vom Sinn der Mimesis // Eranos-Jahrbuch 1962. 1963. Bd. 31. S. 249—273.
Веймар К. — Weimar Klaus
1974    Kritische   Bemerkungen   zur   «Logik   der   Dichtung»   //   Deutsche   Vierteljahrsschrift   fur Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte. 1974. Bd. 48. S. 10—24. 1997 Diegesis // Reallexikon der deutschen Literaturwissenschaft. Bd. 1. Berlin, 1997. S. 360—363.
Вейнрих X. — Weinrich Harald
1975 Fiktionssignale // Positionen der Negativitat / Ed. H. Weinrich. Munchen, 1975. S. 525—526.
Верлих Э. — Werlich Egon
1975   Typologie   der   Texte:   Entwurf   eines   textlinguistischen   Modells   zur   Grundlegung   einer Textgrammatik. Heidelberg, 1975.
Версхор Я. А. — Verschoor Jan Adriaan
1959 Etude de grammaire historique et de style sur le style direct et les styles indirects en francais. Groningue, 1959.
Вестстейн В. — Weststeijn Willem
1984 Author and Implied Author: Some Notes on the Author in the Text // Signs of Friendship. To Honour A. G. F. van Holk, Slavist, Linguist, Semiotician / Ed. J. J. van Baak. Amsterdam, 1984. P. 553—568. 1991 The Structure of Lyric Communication // Essays in Poetics. 1991. Vol. 16. № 1. P. 49—69.
272 Ветловская В. E.
1967 Некоторые особенности повествовательной манеры в «Братьях Карамазовых» // Русская
литература. 1967. № 4. С. 67—78.
1977 Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л., 1977.
Виноградов В. А.
1990 Дейксис // Языкознание: Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. 2-е изд. М., 1998. С. 128.
Виноградов В. В.
1926а Этюды о стиле Гоголя // Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. М., 1976. С. 230—
366.
1926б Проблема сказа в стилистике // Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М., 1980. С.
42—54.
1930 О художественной прозе // Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М, 1980. С. 56—
175.
1936а Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М., 1980. С. 176—
239.
1936б Язык Гоголя // Н. В. Гоголь: Материалы и исследования / Под ред. В. В. Гиппиуса. Т. 2. М.;
Л., 1936. С. 286—376.
1939 О языке Толстого (50—60-е годы) // Л. Н. Толстой. Т. 1. Литературное наследство. 35—36. М.,
1939. С. 117—220.
1971   Проблема образа автора в художественной литературе // Виноградов В. В. О теории художественной речи. М., 1971. С. 105—121
Биту П. — Vitoux Pierre
1982 Le jeu de la focalisation // Poetique. 1982. No. 51. P. 354—368.
Волек Э. — Volek Emil
1977 Die Begriffe «Fabel» und «Sujet» in der modernen Literaturwissenschaft // Poetica. Zeitschrift fur Sprach- und Literaturwissenschaft. 1977. Bd. 9. S. 141—166.
1985  Metaestructuralismo: Poetica moderna, semiotica narrativa y filosofia de las ciencias sociales. Madrid, 1985. Волошинов В. Н.
1929 Марксизм и философия языка: Основые проблемы социологического метода в науке о языке. М., 1993.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Каким образом эстетическая функция произведения влияет на повествование
Распределение признаков в этом высказывании следующее nbsp
Шмид B. Нарратология литературоведения 2 студента
Создаваемый читателем при соединении всех значений текста читатель произведения
Дискурс попытку синтетизировать наиболее значительные подходы формалистов