<<<     ΛΛΛ     >>>   

Н. В. Гоголь - основоположник русской реалистической прозы, осуществивший полную и широкую демократизацию ее языка—по сравнению с Пушкиным значительно раздвигает круг использования разнообразных пластов разговорной народной речи, вводит в. свои произведения и украинизмы, и элементы социальных и профессиональных жаргонов, и черты речевого областничества.

Будучи по рождению украинцем, Гоголь выступает как русский национальный писатель, говорит от лица всего русского народа. В ранних повестях Гоголь обратился к изображению малорусской деревни, поэтому в “Вечерах на хуторе близ Диканьки”, в “Миргороде” он использует в целях придания этим произведениям “местного колорита” многие украинские слова, целые песни и тексты. Поэтому ему пришлось в качестве приложения присоединить к повестям словарик местных слов и выражений.

Предисловие ко второй части “Вечеров...” завершается словариком, содержащим 57 кратких словарных статей. Например, “Баштан—место, засеянное арбузами и дынями. Бублик— круглый крендель, баранчик. Варенуха—вареная вода с пряностями” и Ti д. В 1830-е годы, когда Гоголь начал выпускать свои повести, украинский язык еще не сформировался в национальный литературный, и поэтому Гоголь имел право рассматривать украинские слова как диалектизмы общерусского языка, используя их для придания черт народности языку своих произведений. Белинский правильно отметил: “Какая глубокая мысль в этом факте, что Гоголь, страстно любя Малороссию, все-таки стал писать по-русски, а не по-малороссийски!”. По мнению Белинского, жизнь украинского высшего общества “переросла малороссийский язык, оставшийся в устах одного простого народа”. “И какая разница в этом случае между малороссийским наречием и русским языком! Русский романист может вывести в своем романе людей всех сословий и каждого заставить говорить своим языком; образованного человека— языком образованных людей, купца—по-купечески, солдата— по-солдатски, мужика—по-мужицки. А малороссийское наречие одно и то же для всех сословий — крестьянское”.

Введение черт украинского языка в язык “Вечеров...” было для Гоголя своеобразным литературным приемом. Приметы такой условной литературности иногда проявляются и в оценках этой речи самими героями гоголевских произведений. Так, в “Ночи перед рождеством” кузнец Вакула изъясняется перед читателями и на русско-украинском просторечии, и на русском просторечии, и на языке тогдашних романов и повестей, и на мещанском жаргоне “бывалых людей” (в разговоре Вакулы с Пацюком), встречаются здесь и народно-поэтические пассажи в литературной переделке, свойственной тому времени. С переносом действия в Петербург выступают приметы противопоставления русского языка “малороссийскому”: “"Что ж, земляк",—сказал приосанясь запорожец и, желая показать, что он может говорить и по-русски:—"што, балшой город?"— Кузнец и себе не хотел осрамиться и показаться новичком, притом же, как имели случай видеть ниже сего, он знал и сам грамотный язык.—"Губерния знатная!"—отвечал он равнодушно: "нечего сказать, домы балшущие, картины висят скрозь важные. Многие домы исписаны буквами из сусального золота до чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция!" — Запорожцы, услышавши кузнеца так свободно изъясняющегося, вывели заключение, очень для него выгодное”.

Еще яснее условно-литературные функции, украинизмов проявляются в сцене беседы запорожцев с Потемкиным и,с Екатериной II. В речь казаков вплетаются откровенные, не русифицированные “малороссийские” слова. и обороты речи: та ecu, батько, та спорная ” мамо!.. и др. Гоголь эти украинизмы нарочито выделяет курсивом. К тому же писатель, комментирует их при посредстве ссылки на “стилистический вкус” самого кузнеца Вакулы: “"Як же, мамо! Ведь человеку, сама знаешь, без жинки нельзя жить", — отвечал тот самый запорожец” который разговаривал с кузнецом, и кузнец удивился, слыша, что этот запорожец, зная так хорошо грамотный язык, говорит с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречиеи."”.

Так Гоголь постоянна подчеркивал социальные грани, смешивая в речах персонажей украинскую речевую стихию с русским просторечием и литературным языком.

В повестях сборника “Миргород” украинская речевая стихия чувствуется значительно слабее, чем в “Вечерах...”. Однако и здесь проявляется своеобразная “малороссийская” основа авторской речи, порою даже. в синтаксических построениях, не свойственных русскому литературному языку. Например: “Душа стосковалась за человеком...”;, “Перед ужином Афанасий Иванович еще кое-чего закушивал...” и др. (“Старосветские помещики”). Однако эти украинизмы не несли никакой стилистической или характериологической функции, если не считать общей обрисовки быта старосветского малорусского поместья. В повестях “Миргорода” украинский язык слышится, лишь в речах действующих лиц из казаков или крестьян.

При переходе Гоголя к “общерусской” тематике, по наблюдениям В. В. Виноградова, украинизмы попадаются от случая к случаю (особенно в первоначальных редакциях произведений). Например, в речах Кочкарева в “Женихах”: “Дела не смыслишь, так не совайся”: “Ну, что с тебя за надворный советник” и др. В “Ревизоре” иногда такие обороты речи можно заметить в репликах Городничего: “Купцы и мещане на меня страх озарятся”; “А потом, как разодмет тебе брюхо, да набьешь себе карман, так и "почтенный"” и т. п. Обычно эти провинциализмы в окончательных редакциях Гоголь устранял.

В “Мертвых душах” мы тоже почти не встречаемся с украинизмами, однако все же они изредка проскальзывают в синтаксических конструкциях. Так, в главе IV первой части поэмы при изображении сцены драки Ноздрева с Чичиковым находи” необычный для русского-литературного употребления составной предлог по-за: “Здесь Чичиков, не дожидаясь, что будег отвечать на это Ноздрёв, скорее за шапку, -да. по-за спиною капитана-исправника выскользнул на крыльцо...” Нам думается, что эта необычная для русского литературного употребления синтаксическая конструкция как нельзя лучше способствует наглядности и выразительности приведенной картины.

Но если Гоголь в зрелую пору своего творчества старался избегать украинизмов в языке своих произведений, то он в еще большей степени стремился насытить их русским областным просторечием: Уже в петербургских повестях этот лексический пласт ощущается довольно заметно: “мужики обыкновенно тыкают пальцами” ; “о чём калякает народ”; “та же набившаяся, приобыкшая рука”; “не хвастал, не задирался” и др. (“Портрет”); “вот он продрался таки вперед”; “Миллера- это как бомбою хватило”; “поцелуй, который, уходя, Пирогов влепил нахально в самые губки”; “живет на фу-фу”; “он уже совершенно был накоротке” и др. (“Невский проспект”) ,

Отдельные черты просторечия пробивались в эту пору даже в литературно-описательный и публицистический стиль Гоголя: “ум человека. Задвинутый крепкою толщею, не мог иначе прорваться”; “вся Европа, двинувшись с мест, вояжирует по Азии” (статья “Средние века); “прежде, нежели достигнет истины, он [ум] столько даст объездов” (“Об архитектуре нынешнего времени”); “протянувши свою жилистую десницу” (“Жизнь”); “из этой пестрой кучи вышибаются такие куплеты, которые поражают очаровательною безотчетностью поэзии” (статья “О малороссийских песнях”); “всякий торопится произвесть эффект” (статья “Последний день Помпеи”) и др.

Еще сильнее просторечная стихия чувствуется в “Женитьбе” и в “Ревизоре”, достигая преобладания в “Мертвых душах”. Сохранились записные книжки Гоголя, которые он вел, работая, над этой поэмой. Там среди.прочих записей находим специальные разделы,. посвященные лексике, отражающие различные проявления быта русской деревни: устройство крестьянской избы, приметы и клички породистых охотничьих собак , названия кушаний, слова, связанные с хлебной продажей, хлебопашеством, псовой охотой, характерные прозвища крестьян и др. Записки велись Гоголем в 1.841—1842 гг., когда он окончательно отделывал текст первой части -“Мертвых душ” для печати. И в тексте, поэмы нашла применение лексика, внесенная в записи. Приведем наиболее показательные, с нашей точки зрения,.выражения (слова, взятые из записей, мы даем..курсивом)... . . ., ....

Часть первая. Гл.. IV. Описание псарни Ноздрева: “Вошедши на двор, увидели, там всяких собак, и густо-псовых, и чисто-псовых, всех возможных цветов и мастей: муругих, черных с подпалинами, полво-пегих, яуруго-пегих, красно-пегих, черноухих, сероухих... Тут были все. клички, все повелительные наклонения: стреляй , обругай, порхай, пожар, скосырь, черкай, допекай, припекай, северга, касатка, награда, попечительница”" ...

Гл. VII. Размышления Чичикова о судьбе купленных им беглых крестьян: “И в самом деле где теперь Фыров? гуляет шумно и весело на хлебной пристани, порядившись с купцами. Цветы и ленты на шляпе, вся веселится бурлацкая ватага, прощаясь с любовницами и с женами, высокими, стройными, в монистах и лентах; хороводы, -песви, кипит. вся площадь, а носильщики между тем при криках, бранях и.-понуканиях, зацепляя крючком по девяти пудов себе на спину с шумом сыплют горох и пшеницу в глубокие суда, валят кули с овсом и крупой, и далече виднеют по всей плрщади кучи наваленных в пирамиду, как ядра, мешков и громадно выглядывает весь хлебный арсенал, пока не перегрузится в глубокие суда-суряки и не понесется гусем вместе с весенними льдами бесконечный флот. Там-то вы наработаетесь, бурлаки! и дружно, как прежде гуляли и бесились, приметесь за труд и поттаща лямку под одну бесконечную, как Русь, песню”.

Гл. IX. Разговор двух дам: “"Ну, слушайте, что такое эти "мертвые души",—сказала дама приятная во всех отношениях, и гостья при таких словах вся обратилась в слух: ушки ее вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя и не держась на диване, и, несмотря на то, что была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг тонее, стала похожа на легкий пух, который вот так и полетит на воздух от дуновения.

Так русский барин, собачей и иора -охотник, подъезжая к лесу, из которого вот-вот выскочит оттопанный доезжачими заяц, обращается весь со своим конем и поднятым арапником в один застывший миг в порох, к которому вот-вот поднесут огонь. Весь впился он очами в мутный воздух и уж настигает зверя, уж допечет его неотбойный, как ни вздымайся против него вся мятущаяся снеговая степь, пускающая серебряные звезды ему в уста, в усы, в очи, в брови и в бобровую его шапку”.

Часть вторая. Гл. I. Поля в поместье Тентетникова: “Тентетников стал замечать, что на господской земле все выходило как-то хуже, чем на мужичьей. Сеялось раньше, всходило позже, а работали, казалось, хорошо. Он сам присутствовал и приказывал даже выдать по чапорухе водки за усердные труды. У мужиков давно колосилась рожь, высыпался овес, кустилось просо, а у него едва начинал только идти хлеб в трубку, пятка колоса еще не завязывалась”.

В приведенных отрывках к записным книжкам восходят наименования пород и мастей собак, их клички (гл. VI), и фамилия беглого — Фыров, и подробности картины гуляния бурлаков, их прощания с женами, их одежда, картина погрузки хлебных товаров в суда (гл. VII); словечки из жаргона собачеев (гл. IX), слова, связанные с выращиванием хлебных злаков (гл. I второй части).

Таким образом, мы видим, что Гоголь, записывая характерные для народной русской речи слова и выражения, связанные с различными сторонами хозяйственной и общественной жизни народа, вместе с тем обогащал свою художественную палитру словами, непосредственно отражающими действительность. Это внимание к жизни народа и помогло Гоголю достичь словесного мастерства.

В заключение главы, в связи с рассмотрением стиля приведенных отрывков из “Мертвых душ”, можно добавить несколько слов о характерном для прозы Гоголя строении предложений, содержащих образные сравнения. Эти сравнения перерастают в самостоятельные поэтические картины. См ., например, сравнение дамы с русским барином — собачеем и иорой-охотником. Такие развернутые сравнения встречаются уже в ранних повестях Гоголя, но особенно заметны они в “Мертвых душах”. Сравнения строятся обычно как сложное синтаксическое целое, как ритмически организованный период, занимающий иногда свыше полутора десятка печатных строк.

В данном отношении стилистическая манера Гоголя может быть признана полярно противоположной пушкинскому прозрачному и простому синтаксису. Однако оба направления в синтаксисе художественных произведений закономерны и правомерны, раскрывая разнообразные конструктивные возможности русского национального языка и удовлетворяя всем возможным потребностям речевого выражения мысли и чувства.

Как мы убедились, рассмотрев отрывки из “Мертвых душ”, Гоголь мастерски воспроизводил характерные черты социально дифференцированных речевых манер помещиков, чиновников, провинциальных дам с их жеманностью и кокетством и др.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Мешчерский Е. История русского литературного языка языкознания 4 повестях
В словах книжного происхождения обычно сохранялись основные черты греческой графики
Выражения типа перифразов
Ломоносов при разработке терминологии держался следующих точно выраженных научных положений а
Мешчерский Е. История русского литературного языка языкознания 6 произведения