<<<     ΛΛΛ     >>>   

Поведение детей моделируется с позиции их будущей социальной полноценности: "Детям нельзя есть ушную раковину зверей и домашних животных, так как девочка не сумеет выделывать мягкую замшу, мальчик, когда вырастет, утратит чуткость на слух во время охоты"; "Ребенку нельзя есть кончик языка любого животного - станет вором" (эвенки [Николаев, 1964, с. 190, с. 191]).

Наконец, некоторые правила обращены к людям уже не как социальным существам, а, так сказать, "биологическим", "телесным". От выполнения или нарушения правила в этом случае ставится в зависимость состояние здоровья адресата правила: "Нельзя молодому человеку есть мясо с междуножья. Поест - у него будет болеть эта часть тела. Если же съест женщина, то, когда родит, у нее начнет болеть живот. Если же съест взрослый мужчина, то он не сможет ходить" (эвенки [Фоль-к-лор..., 1971, № 39]).

Понятно, что список ролей не ограничивается приведенными здесь примерами; мы и не ставили задачу ни представления такого списка, ни ка-кой-либо классификации ролей. В данном случае важно было лишь выявить прин-цип (один из принципов) организации кодекса правил.

Анализ правил с точки зрения того, кому они адресованы, позволяет объяснить случаи двойной (и более) мотивировки одного и того же правила, которые встречаются довольно часто. В лингвистических работах механизм мотивации обычно связывают с семантикой мотивируемого действия или участвующего в нем лица, предмета, обстоятельства; множественность мотивировок объясняют прежде всего многозначностью символов. Как пишет С.М.Толстая, "Отсутствие однозначного соответствия между действием (обрядом, ритуалом или его нормативным коррелятом - запретом, предписанием) и мотивировкой, нередкая множественность мотивировок одного и того же действия или множественность действий, имеющих одну и ту же мотивировку, объясняется, во-первых... механизмом мотивационной связи, допускающей выбор разных признаков в качестве основы мотивации и разных мотивирующих аналогов, удовлетворяющих выбранному признаку; во-вторых, вариативностью самой картины мира, символически закрепляющей в разных локальных традициях один и тот же признак за разными реалиями (предметами, действиями, природными явлениями и объектами)" [Толстая, 1992, с. 44].

На наш взгляд, при исследовании механизма мотивации, т.е. того, чем и как мотивированы сами мотивировки, необходимо учитывать и прагматику текстов. Так, мотивация правил во многом зависит от того, кому они адресованы, т.е. от особенностей внешней прагматической структуры.

Например, запрет женщинам есть головной мозг медведя, имеющий в одном случае мотивировку "не будет удачи на охоте", а в другом - "молока не станет" адресован, очевидно, женщине как жене охотника (в первом случае) и женщине как матери (во втором) (эвенки [Николаев, 1964, с. 190]). Мотивировка запрета обрабатывать шкуры зверей беременной (в течение месяца до родов) и роженице (в течение десяти дней после родов) в одном случае актуализирует ее собственное благополучие ("обожжется"), в другом - охотничью удачу мужчины ("зверь замучает охотника, не попадет под пулю") (эвенки [Фольклор..., 1971, № 115, № 150]). Эвенкийское предписание "Кости медведя положи на лабаз, если не положишь..." имеет следующие мотивировки: 1) "...медведь рассердится и разгонит всех зверей перед тобой на охоте"; 2) "...на охоте будет неудача"; 3) "...заболеешь"; 4) "...заболят ноги"; 5) "...на охоте сломаешь ногу" [Василевич, 1971, с. 159]. Мотивировки в первом и втором случаях связаны с успехом промысла, в третьем и четвертом - с состоянием здоровья человека (косвенно они касаются, конечно, и охотничьей удачи - боль-ной человек вряд ли может на нее рассчитывать). Мотивировка в пятом случае акту-а-лизирует оба вида благополучия.

Предварительно замечу, что правила с несколькими мотивировками представляют интерес еще и в том отношении, что здесь проясняется логика мотивации, непосредственно связанная с внутренней прагматической структурой текста. Так, в последнем примере неудача на охоте связывается в конечном счете с действиями рассердившегося на охотника медведя, т.е. является следствием наказания (точнее сказать, возмездия) за невыполнение правила. Однако более подробно на этом мы остановимся ниже. А пока хотелось бы еще раз обратиться к первой мотивировке вышеприведенного правила: здесь нам приоткрывается еще одна роль человека, к которой обращается ряд текстов - имеется в виду роль человека как участника некоей ситуации взаимодействия (вспомним, что одной из ситуаций, описываемых в правилах, является контакт со значимыми субъектами и объектами). Адресация таких правил уже не столько подразумевает человека как су-щества сугубо социального или биологического (хотя косвенно этого, безусловно, касается), сколько имеет в виду роль человека как коммуниканта, как одного из партнеров по акту взаимодействия. Другим партнером может быть (судя по текстам, очень редко) также человек: "При первом посещении чума не вноси своей еды, чтобы не обидеть хозяина" (ненцы [Евладов, 1992, с. 111]). Гораздо чаще партнером человека по ситуации коммуникации являются объекты промысла и разнообразные духи-хозяева (дома, очага, промысловых животных и пр.): "Зверя не ругай - рассердится" (эвенки [Фольклор..., 1971, № 164]); "Нельзя разрубать череп медведя поперек - при встрече с медведем последний изуродует лицо охотника" (эвенки [Василевич, 1971, с. 159]); "Ничего рыбного не должно попасть в огонь - обидится дух-хозяин огня" (эвенки [Николаев, 1964, с. 193]); "Нельзя выражать неудовольствие малой добычей, чтобы не рассердить духа-хозяина" (нганасаны [Попов, 1984, с. 57]). Как видно из мотивирующей части приведенных текстов, от выполнения правила в данном случае ставится в зависимость в первую очередь благополучное протекание коммуникативной ситуации; именно оно влияет на благополучие человека в других его ролях (на его промысловую удачу, на здоровье его и членов его семьи и т.п.). И хотя правила, адресованные человеку в роли участника ситуации взаимодействия, встречаются не так уж часто, они являются во многом показательными, так как демонстрируют нам один из характерных способов мотивации.

Итак, вышеприведенные наблюдения относительно ситуаций, описываемых в текстах правил, и адресованности этих текстов позволяют сделать следующее заключение: правила, описывая жизненно важные для человека и социума ситуации, в мотивируемой части апеллируют к главным действующим лицам этих ситуаций, к тем, от кого зависит их благополучный исход. В мотивирующей части правил этот исход максимально конкретизируется с учетом интересов тех, кому правила адресованы. В таком случае оказывается, что в мотивирующей части текстов мы находим разработанные традицией способы аргументации, убеждения, призванные гарантировать выполнение правил. Для того, чтобы вычленить способы аргументации, рассмотрим подробнее виды мотивировок.

1. Наиболее часто в зависимость от выполнения/нарушения правила ставится успех/неудача в деятельности, от которой зависит благополучие человека и коллектива (охота, рыболовство, скотоводство и т.п.). Показательно в этом отношении то, как по-разному толкуются последствия невыполнения одного и того же правила у народов с различной основной хозяйственной деятельностью. Так, например, считалось, что если кинуть в огонь перья или лапки глухарей, исчезает удача в охоте на них (охотничьи группы эвенков [Николаев, 1964, с. 192]) или покрывается язвами вымя у коров (якуты-скотоводы [Попов, 1949, с. 291]).

2. Во многих случаях последствия невыполнения правила отражаются на состоянии здоровья нарушителя или близких ему людей (ребенка, мужа/жены, отца, матери, дяди и пр.), а также на их внешности, чертах характера: "Детная (имеющая детей) женщина не должна ходить по гостям, будет болеть"; "Не руби хлеб ножом. Если разрубишь, умрет отец или мать; ты разрубишь им глаза"; "Сделай оленя табуированным (сэвэквэ - посвященным божеству. - О.Х.); если не сделаешь - член семьи заболеет"; "Не ешь сердце куропатки, а то станешь трусом, как куропатка" (эвенки [Фольклор..., 1971, № 135, № 73б, № 53, № 20]); "Нельзя свистеть в доме - умрет кто-то" (ханты [Материалы..., 1978, с. 188]); "Девушкам и молодым женщинам нельзя грызть коленную кость - родится некрасивый ребенок" (эвенки [Николаев, 1964, с. 195]). Здесь мы очень часто сталкиваемся с известным стилистическим приемом, имеющим ту же основу, что и принцип талиона: "Положи кости медведя на лабаз. Если так не сделаешь, потом поломает твои кости"; "Нельзя давать есть ребенку поясничные позвонки - его позвонки будут болеть"; "Не суй зубы копытного зверя в рот. Если сунешь - заболят зубы" (эвенки [Фольклор..., 1971, № 21, № 138, № 12]); "Не ешь сухожилья - судороги будут в сухожильях" (якуты [Кулаковский, 1979, с. 67]); "Женщине нельзя переступать через собаку, у нее может ро--диться ребенок, похожий на собаку" (ханты [Материалы..., 1978, с. 187]). У нгана-сан существует строгий запрет не только на убийство представителя своего народа, но и на "умерщвление" отдельных частей его тела. Возмездие в таком случае заключается в гибели аналогичной части тела нарушителя (например, считалось, что если кто-либо отрежет кому-то палец, у него самого заболит и погибнет палец; если кто-то откусит другому нос, у него самого отмерзнет нос и т.д.) [Симченко, 1996, с. 90]. В данном случае мы, видимо, имеем дело с риторическим приемом, базирующимся на одной из сущностных черт мифологического мышления ("принципе ответности" [Новик, 1996, с. 40], ср. также "принцип взаимности" в концепции М.Мосса [Мосс, 1996, с. 8-222]) и именно поэтому чрезвычайно эффективным. Отметим, что данная черта мифологического мышления была в свое время выделена Дж.Фрэзером, который описал ее как психологический закон ассоциации идей по сходству, лежащий в основе гомеопатической магии [Фрэзер, 1980, с. 20-48].

3. Достаточно часто правила мотивируются предельно абстрактно - просто конста-ти-руется неизбежность дурных последствий невыполнения: будет несчас-тье (бе-да)/не будет счастья. В некоторых случаях понятие "беды" конкретизируется, рас-шифровывается: "будешь очень бедным"; "во время перехода через реку голова зак-ружится"; "выдернет все волосы" (эвенки [Фольклор..., 1971, № 48, № 50, № 92]).- Иног-да указание на будущее несчастье дополняет другой вид мотивировки, вследствие чего, видимо, усиливается эффективность воздействия правила.

4. Довольно значительное количество текстов запретов содержит в мотивирующей части оценку запретного действия - эмоциональную ("страшно") или нравственную ("грешно"): "Не перешагивай через нож, топор! Нгэлэму!" (букв. "страш-но!";- эвенки [Василевич, 1969, с. 201]); "Нельзя есть ноздри медведя - грешно" (эвенки [Николаев, 1964, с. 191]); "Грех кидать собакам кости и мясо дикого оленя" (ненцы; полевые материалы автора). Обращает на себя внимание следующий факт - нравственная оценка в качестве мотивировки наиболее характерна для правил, моделирующих поведение людей как членов социума, например, грешно: завидовать другим, присваивать находку, пререкаться со старшими (эвенки), невестке показываться простоволосой перед родственниками-мужчинами старше своего мужа (эвены) [Николаев, 1964, с. 193, с. 199]; грех - лгать, красть муку, благодарить за табак (якуты [Худяков, 1969, с. 30-302]) и т.д. Чуть ниже мы попытаемся объяснить этот факт.

5. По характеру мотивировки близки к вышеописанным такие тексты, где в правой части называются персонажи, реагирующие на выполнение/на-ру-ше-ние- правила человеком. Здесь оценка действия расшифровывается за счет появления фигуры оценивающего; становится понятным, с чьей точки зрения действие является запретным или необходимым, и, соответственно, учет чьей точки зрения порождает правило: "Нельзя помешивать огонь острым предметом - не любит дух-хозяин огня"; "Нельзя рубить одиночное дерево - на нем живет дух-хозяин местности" (эвены [Николаев, 1964, с. 199]); "Брать угли острым орудием - грех: огненный дух боится" (якуты [Худяков, 1969, с. 284]); "Когда гроза, нельзя петь. Гром сердиться будет" (ханты [Материалы..., 1978, с. 185]). Следовательно, подобные правила мотивируются при помощи отсылки к мнению, точке зрения некоего значимого персонажа. Учитывая это, можно объяснить тот факт, что в правилах, моделирующих поведение человека как члена социума, запретное действие просто оценивается как "грех", без указания на того, кто оценивает. Можно предположить, что действие оценивается здесь с точки зрения "нормы", а поскольку человек взаимодействует с людьми, необходимости в персонификации (антропоморфизации) оценивающего нет.

6. В очень редких случаях в мотивирующей части правила вместо описания последствий выполнения/нарушения присутствует истолкование запретного или предписанного действия с точки зрения его мифологического смысла, указывается на место этого действия (или объекта, на который оно направлено) в мифологизированной картине мира: "Нельзя смотреть на ребенка, лежащего в колыбели, с головы - так смотрят только на покойников"; "Нельзя трогать гусеницу ("талах-уона") - это душа рогатого скота" (якуты [Попов, 1949, с. 291, с. 304]); "Кукушку нельзя убивать - это йим (запрет. - О.Х.). Раньше кукушка человеком была"; "Кукушку нельзя убивать, потому что это женщина. Кукушка когда кричит, читает слова Торума (Торум - верховное божество хантыйского пантеона. - О.Х.)" (ханты [Материалы..., 1978, с. 185]). Отметим, что и в этих случаях последствия совершения действий, безусловно, ясны носителям традиции. Однако здесь мы сталкиваемся с иным способом истолкования этих действий, с иным способом подачи информации: опускается конечное звено (результат), но зато появляется пропущенная в других текстах позиция - указание на мифологический смысл. Как отмечает Т.В.Цивь-ян, во многих случаях достаточно простой экспликации "алфавита модели мира", еще до введения предикации носителям традиции ясны последствия возможных действий [Цивьян, 1985, с. 166]. Видимо, именно поэтому правила очень редко мотивируются подобным образом.

7. В некоторых случаях в текстах не указываются последствия выполнения/нарушения правила, а также нет оценки или истолкования действия. Тут можно выделить несколько вариантов:

а) мотивирующая часть отсутствует вообще;

б) вместо указания последствий нарушения запрета (или оценки) дается предписание, например: "После свежевания дичи зимой нельзя руки мыть водой и утираться тряпкой. Следует мыть руки снегом и утираться травой или стружкой" (эвены [Николаев, 1964, с. 198]); "Если развел костер, руками головню поправлять нельзя, кочергой огонь поддерживать (=топить) надо" (негидальцы [Цинциус, 1982, № 5б]);

в) в качестве мотивировки запрета указываются лица, на которых он не распространяется: "Нельзя свистеть дома - только позволено шаманам" (эвены [Ни-ко-лаев, 1964, с. 199]); "Нельзя гнать коров березовой хворостиной - ими размахивают только шаманы" (якуты [Попов, 1949, с. 291]).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Встреча во сне с человеком
Фольклор
Анализируя тексты
И действия человека рассматриваются как сообщения