<<<     ΛΛΛ     >>>   

Шум ветра и плеск волн заглушили звуки борьбы и крики на палубе. Лишь утром Магеллан узнал, что испанские капитаны взбунтовались и захватили три корабля. Подчиниться бунтовщикам, отказаться от осуществления мечты, вынашиваемой долгие годы, повернуть назад? Снова железная воля Магеллана побеждает: лучше умереть, чем отказаться от задуманного предприятия. Испанцы перехитрили командира, но не победили его. Магеллан разработал исключительный по дерзости план: среди белого дня маленькая шлюпка с группой матросов подплыла к «Виктории» будто для того, чтобы передать командиру корабля письмо Магеллана. Но это была только уловка. Войдя на палубу, они в мгновение ока убили мятежного капитана Мендосу и захватили важнейшие позиции. Матросы «Виктории» в нерешительности. Вторая шлюпка с солдатами Магеллана прекратила их колебания. Бунтовщики связаны. «Виктория», подняв паруса, подплыла к флагманскому кораблю. Теперь заговорщикам был закрыт выход в море. Ночью Магеллан подчинил два остальных корабля. Простые матросы, несмотря на уговоры испанских капитанов, не хотели поднимать оружие против Магеллана. Это и решило исход бунта.

Все мятежники оказались во власти Магеллана, которому король, по словам одного летописца, «дал право ножа и верёвки над всеми участниками армады». Но Магеллан не хотел, чтобы наказание испанских командиров было приписано его личной не- {61} нависти, и поэтому поручил вести следствие главному судье эскадры, который был назначен самим королём. Судья, разобравши дело, вынес приговор: свыше сорока человек должны были быть преданы смертной казни. Уже на берегу залива корабельные плотники построили виселицу, когда Магеллан объявил о помиловании бунтовщиков. Только троих бунтовщиков он приказал казнить. Командир эскадры понимал, что большинство осуждённых были вовлечены в заговор обманом и ложью. Кроме того, сорок матросов были незаменимы в предстоящем тяжёлом плавании, о котором постоянно думал Магеллан. Когда настал день казни, то выяснилось, что никто из матросов не желает взять на себя обязанности палача. Тогда один из осуждённых бросился на колени перед судьёй и, умоляя, чтобы ему сохранили жизнь, согласился казнить остальных. Магеллан в последний момент решил помиловать Хуана де Картахена, который был близок королю. Был казнён только один из заговорщиков — Гаспар де Кесада. Бунт был подавлен, заговорщики наказаны, строгая дисциплина была восстановлена на кораблях.

Зимовка на берегах бухты Сан-Хулиан была очень тяжёлой. Люди страдали от холода, недоедания, болезней. Бесконечно медленно тянулось время. Гибель «Сантьяго», посланного в мае на разведки, ещё более усложнила положение. Команда его спаслась с большим трудом.

Наконец наступили более тёплые дни. Магеллан готовил эскадру к отплытию. А в это время Хуан де Картахена вместе с одним священником снова попытался поднять мятеж. На этот раз Магеллан не помиловал их. Эскадра ушла из бухты Сан-Хулиан, а на безлюдном берегу залива навсегда остались с небольшим количеством провианта и вина два непокорных мятежника — капитан и священник.

Снова флотилия поплыла на юг. Через два дня, 26 августа 1520 г ., корабли достигли большой реки — названной Санта-Крус. Магеллан поставил армаду на якорь. Почти два месяца матросы чинили корабли, набирались сил. Магеллан по-прежнему надеялся отыскать пролив. Это была последняя остановка перед решающим отрезком пути. Уже давно каравеллы Магеллана плыли вдоль берегов, до которых ещё никогда не доходил ни один европейский корабль. 18 октября флотилия покинула устье реки Санта-Крус. Берега, лежавшие с правого борта, тянулись уныло и однообразно. Голые базальтовые скалы, песок, камни. На третий день плавания, 21 октября 1520 г ., флотилия Магеллана, обогнув мыс, вошла в бухту со зловещими тёмными водами, уходящими куда-то на запад. Никому из команды не пришло в голову, что эта мрачная бухта является тем долгожданным проливом, через который можно пробраться в страны солнца и пряностей, золота и славы — к Молуккским островам и в Индию. И мало кто из матросов стремился тщательно обследовать бухту. Магеллан же был уверен, что это тот самый пролив, который он {62} ищет! Пигафетта так описывает поиски пролива: «Без капитана-генерала [Магеллана] нам бы ни за что не обнаружить этот пролив, так как нам говорили, что он закрыт со всех сторон. Но капитан-генерал знал, куда следует направиться, чтобы найти скрытый от глаз пролив...»

Два корабля из оставшихся четырёх Магеллан послал на разведку: «Сан-Антонио» и «Консепсион» должны пять дней идти на запад, исследуя бухту. Флагманский корабль и «Виктория» остаются на месте. Наступили часы напряжённого ожидания. И вдруг на флотилию обрушился ужасающий ураган. Укрывшись в узком проливе среди высоких скал, благополучно переносят бурю «Тринидад» и «Виктория». А что происходит с кораблями, ушедшими на запад? Эта мысль мучила Магеллана. Медленно тянулась наполненная тревогой ночь и ещё медленней прошёл день. Где корабли? Постепенно среди команды крепнет уверенность, что оба судна, уплывшие на поиски пролива, разбиты бурей в щепки. Прошла ещё ночь. Теперь и сам Магеллан решил, что корабли погибли, — и вдруг матросы заметили, что на западе поднимается в небо огромный столб дыма. Значит, на самом деле корабли разбились о скалы и оставшиеся в живых молят о помощи?! Матросы, вглядываясь вдаль, неожиданно увидели парус, затем второй. Всё отчётливее становятся очертания кораблей, плывущих навстречу флагману. На кораблях подняты все вымпелы и все флаги. Матросы «Тринидада» теряются в догадках, что должны означать эти знаки торжества и радости.

Магеллан понял, что они возвещали победу. Салют из пушек встретил подплывающие корабли. Оба капитана — Хуан Серрано и Альваро де Мескита — торопливо поднялись на палубу «Тринидада» и, волнуясь, стали рассказывать командиру о своём плавании. Когда разразилась буря, они думали, что корабли погибнут: ветер и волны с диким упорством гнали их в западном направлении на скалы, высившиеся в западном углу залива. И когда надежда на спасение уже совсем покинула моряков, они вдруг увидели, что между скал есть широкий проход, а дальше, снова уходя на запад, тянется какой-то новый залив. Когда буря стихла, оба корабля поплыли на запад. Залив оказался весьма необычным. Он, подобно реке, узкой полосой, время от времени расширяющейся, тёк на запад, но, что было странно, вода его никогда не теряла солёного морского привкуса, а у берегов постоянно сменяли друг друга отлив и прилив. Дальше на запад таинственный залив всё более расширялся, а глубина его оказалась такой большой, что лот часто не доставал дна. Всё это говорило о том, что путники не в какой-то бухте или устье огромной реки, а в долгожданном проливе, соединяющем Атлантический океан с Южным морем — морем Пряностей!

Сильное течение всё время несло корабли на запад. Значит, там должен быть выход в другой океан, иначе куда бы девались эти огромные массы воды? {63}

1 ноября 1520 г . все четыре корабля Магеллана подняли якоря и поплыли на запад. Течение было настолько сильным, что корабли шли почти без парусов. На ночь флотилия остановилась в широкой бухте. Утром Магеллан опросил всех капитанов, в каком состоянии находятся корабли, сколько осталось продовольствия, каково настроение экипажа и можно ли продолжать дальше плавание. Все капитаны и кормчие, кроме кормчего Гомеса (по-португальски — Гомиж), высказались за продолжение пути. Гомес настаивал на возвращении в Испанию. Все недовольные собрались вокруг него на корабле «Сан-Антонио». Они кричали, что для длительного плавания через неведомый океан к Молуккским островам недостаточно оставшегося продовольствия и всей экспедиции грозит голодная смерть. Но теперь, когда уверенность Магеллана оказалась оправданной, ничто уже не могло поколебать его решимости пройти через пролив, и каких бы страданий и трудностей это ни стоило — пересечь океан, добраться до островов Пряностей и с триумфом победителя вернуться в Испанию. Магеллан объявил, что он продолжит путь на запад и будет плыть вперёд, даже если ему «придётся питаться кожей, содранной со снастей». Под страхом смертной казни он запретив капитанам ставить команду в известность о том, что запасы провианта на исходе.

Корабли снова поплыли на запад. Постепенно менялась природа, и унылые пустынные берега сменились берегами, покрытыми зелёной травой, ручьями прозрачной воды, красивыми плодовыми деревьями. Наконец-то можно наесться досыта и напиться вкусной, свежей воды. После негостеприимных, суровых скал берега пролива кажутся изголодавшимся морякам прекрасными. Антонио Пигафетта даже не может удержаться от излишнего преувеличения: «Думаю, — восклицает он, — что нет на свете пролива более прекрасного и удобного, чем этот!» Магеллан ставит часть кораблей на отдых и посылает вперёд небольшую шлюпку. Через три дня она возвращается назад. Моряки взволнованно машут руками. Они нашли выход из пролива, они увидели собственными глазами Великое море! Осуществилась давняя мечта Магеллана — пролив был найден. Магеллан достиг того, к чему стремился всю жизнь. Пигафетта немногословно передал нам волнение Магеллана: «Капитан-генерал прослезился от радости».

Теперь, в минуту торжества, новая тревога закралась в сердце Магеллана. Два корабля — «Сан-Антонио» и «Консепсион» — ушли на разведку и не возвращались до сих пор. Они даже не знают о великом известии, принесённом маленькой шлюпкой! Магеллан принялся за поиски. Только на второй день моряки «Тринидада» увидели парус. «Консепсион» оказался неповреждённым, но о судьбе «Сан-Антонио» никто не мог сказать ничего определённого.

В первый же день разведок «Сан-Антонио» ушёл далеко вперёд и исчез. Все поиски были безуспешными. Моряки жгли {64} костры, поддерживали ночную сигнализацию, оставляли на видных местах опознавательные знаки и инструкции капитану пропавшего корабля. Но всё было тщетно. Море в эти дни было спокойным, и гибель «Сан-Антонио» представлялась мало вероятной. Всё больше и больше росло убеждение, что предатели завладели кораблём и повернули обратно, чтобы плыть в Испанию. Эта измена нанесла Магеллану сильнейший удар. «Сан-Антонио» был самым большим и крепким кораблём всей флотилии. А что особенно важно — на нём были наиболее значительные запасы продовольствия. Теперь всей эскадре грозил голод.

Магеллан вновь обращается к капитанам — он требует, чтобы они честно сказали, что думают о продолжении плавания. «Я приказываю каждому из вас в отдельности, — писал Магеллан, — обо всём, что кажется вам для нашего дальнейшего плавания полезным и важным, сообщить мне письменно. Сообщите мне ваше мнение о том, должны ли мы плыть вперёд или возвращаться обратно... Каждый из вас обязан безбоязненно сказать мне, каково его мнение о способности нашей флотилии продолжить плавание. Было бы нарушением вашей присяги и вашего долга, если бы вы вознамерились скрыть ваше суждение».

Капитаны, опасаясь принять на себя ответственность за дальнейшую судьбу экспедиции, постарались ответить уклончиво и неопределённо. Но это не могло поколебать решимости Магеллана. 22 ноября 1520 г . он приказал плыть на запад. Через несколько дней корабли достигли выхода из пролива, который носит теперь имя Магеллана, и очутились перед необозримыми просторами великого океана. Три маленьких потрёпанных бурями корабля стояли на границе безбрежных океанских просторов, где ещё никогда не бывало кораблей из далёкой Европы. 28 ноября 1520 г . корабли Магеллана салютовали орудийным залпом «Великому Южному морю» (как он назывался до плавания Магеллана).

Океан встретил «армаду» милостиво. Морякам повезло: в это время года океан обычно спокоен, и бури бывают редко. Магеллан и его спутники назвали океан «Тихим». В начале плавания всё шло хорошо: сети приносили много рыбы, и вода, запасённая на Огненной Земле, ещё не успела испортиться. Но постепенно положение всё более ухудшалось: многочисленные острова остались где-то в стороне, рыба почему-то исчезла, вода портилась. К этому прибавилось новое несчастье: когда вскрыли бочки с мукой, то обнаружилось, что враги Магеллана, мечтая о провале экспедиции, ещё в Испании набили в бочки прогорклой и затхлой муки. Теперь, когда каждый кусок хлеба был на учёте, это было настоящим бедствием.

Первое время моряки отказывались есть лепёшки из испорченной муки, но вскоре голод настолько обострился, что эти лепёшки стали лакомством. Стали охотиться на крыс: подолгу терпеливо выслеживали их, убивали мечами или ловили в само- {65} дельные капканы. Жаркое из крысы стало изысканным блюдом, и за него платили большие деньги. Но вскоре не стало и крыс. Жёлтая вонючая вода приходила к концу. А залитый солнцем, ослепительно блестевший океан был по-прежнему бесконечным. До боли в глазах вглядывались моряки в линию горизонта, надеясь увидеть спасительную землю. Но напрасно; Антонио Пигафетта писал тогда в своём дневнике:

«Мы питались сухарями, но то уже не были сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями, которые сожрали самые лучшие сухари. Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили жёлтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу, покрывающую грот-грей, чтобы ванты не перетирались; от действия солнца, дождей и ветра она сделалась неимоверно твёрдой. Мы замачивали её в морской воде в продолжение четырёх-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали её. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать». На кораблях всё больше свирепствовала цынга.

В то время как моряки Магеллана, претерпевая ужасающие страдания, с героической настойчивостью пересекали «Тихий океан», Гомес, ставший при помощи предательства капитаном «Сан-Антонио» (прежнего капитана он арестовал и заковал в цепи), вёл свой корабль через просторы Атлантического океана на северо-восток. Гомес подошёл к бухте Сан-Хулиан, чтобы взять на борт покинутых там главарей мятежа — Хуана де Картахена и священника Педро де ла Рейна, но буря помешала высадке и погнала корабль на север. «Сан-Антонио» удалось благополучно пересечь океан и добраться до Гвинейского берега Африки. Оттуда по уже хорошо знакомой дороге Гомес повёл корабль в Европу, в Испанию. Здесь он постарался оклеветать как только смог великого морехода. Все недоброжелатели Магеллана охотно слушали изменника; позднее, когда выяснилось его предательское поведение в экспедиции, он нисколько не пострадал. Испанский король Карл I (император Карл V) наградил его даже рыцарским званием за «выдающиеся заслуги, оказанные им флотилии Магеллана». Привольно жилось при королевских дворах беззастенчивым авантюристам.

А в это время на кораблях Магеллана всё больше и больше свирепствовала цынга, унося всё новые и новые жертвы.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Та же легенда рассказывает
Сказкин С. Книга для чтения по истории Средних веков истории 10 иезуитов
В которых популярно излагается история народных движе ний
Восстали крестьяне саксонии
Спросил о здоровье короля грамоте стольник